учился, на письменных принадлежностях не экономили.
На следующем прилавке лежали перья. Кстати, их тоже надо бы прикупить — за первый же день, точнее сутки, я умудрилась сточить почти полностью три штуки. Этак мне обычной связки в две дюжины хватит чуть больше чем на неделю.
Я думала, перья — они и есть перья, но на соседнем прилавке, кроме обычных, лежали металлические штуковины, больше напоминающие миниатюрный расплющенный наконечник копья. А рядом с ними — рукоятки, к которым их нужно было крепить. Самые разные, от простых, ошкуренных деревянных, до тех, что из слоновой кости и серебра.
— Удобная штука, — сказала Дейзи. — Держать проще, точить не надо. Советую купить, как деньги заведутся. В конечном счете выходит дешевле, чем на перья постоянно разоряться, и писать легче. Только ронять их не стоит, если погнутся, придется выбросить.
Может, и дешевле, но пока не узнаю, во что мне обойдется новое белье, лучше повременить с необдуманными тратами. Так что я ограничилась обычными перьями — гусиными, вываренными в щелоке и прокаленными в песке.
Когда я расплачивалась, взгляд упал на полочки, приделанные к стене за спиной торговца. «Перо-самописка» — гласила подпись под одной, а от цены у меня глаза полезли на лоб. В пять раз больше моих подъемных — а ведь они рассчитывались так, чтобы снять угол не в клоповнике на три месяца и что-то есть это же время. Предполагалось, что за эти три месяца выпускник приюта найдет себе хоть какую-то работу. На самом деле очень щедрые подъемные, близнецам вон вовсе дали с собой по краюхе хлеба и сумке со сменой белья, и дальше крутись, как хочешь. А Зен еще за меня заплатить предлагал…
— Она что, в самом деле сама пишет? — не удержалась я от любопытства. Спасибо и на том, что не брякнула, дескать, за такие деньги самописка должна еще и спинку чесать, и колыбельные на ночь петь.
— Ее не надо макать в чернила, — скучающим тоном пояснил торговец, видимо, уставший от одних и тех же вопросов. — Один раз заправила и пишешь весь день. Или даже дольше, смотря сколько писать.
Я кивнула, поблагодарив, полюбовалась футлярами для перьев и перочинными ножичками с рукоятками из слоновой кости с разнообразными узорами. Перешла к следующему прилавку — с книгами.
Учебники, виденные мной в библиотеке, и самые разнообразные справочные пособия с непроизносимыми названиями соседствовали здесь с житиями святых, приключенческими и любовными романами. Я охнула, увидев цены. Мазнула взглядом по следующему прилавку, с разными безделушками для девушек. Брошки и заколки, ленты и обручи для волос, кружева на платья… Нет, хватит. Нагляделась. Найду работу — вернусь сюда, а пока у меня все есть.
Работу придется искать в любом случае, и Дейзи, и Алек в один голос твердили, что на стипендию особо не разгуляешься — хватило бы лишь на письменные принадлежности. Они не были знатнюками и знали цену деньгам, так что их словам стоило верить. Вот только закончится моя отработка, и сразу займусь. Главное в новую переделку не влипнуть. Я вздохнула — да разве удастся мне ни во что не влипнуть?
Дейзи, кажется, поняла мой вздох по-своему.
— Я тут подумала о вещах, которые нельзя, но если очень хочется, то можно. Наверное, тебе стоит начать не с портнихи, а с кастеляна. По правилам полагается три комплекта обычного белья и два теплого на год обучения…
Я попыталась вспомнить, сколько комплектов белья я изнашивала за год, и не смогла. Просто отдаешь один в прачечную и достаешь другой из сундука, а когда снашивается совсем, говоришь воспитательнице, и та передает кастелянше…
— …но, может быть, кастелян найдет способ выдать побольше? — продолжала Дейзи.
— Да, — кивнула я, подумав, что и подобным вещам мне еще учиться и учиться. Привыкла, что в приюте все появляется будто бы само собой: новое белье, одежда взамен изношенной, еда, постель и все необходимое для занятий. А здесь только еда и постель, да отчасти одежда. Со всем остальным придется выкручиваться.
В этот раз под дверью кастеляна очереди не было. Правда, толкнуться в дверь я решилась не сразу — стыдно было признаваться, что так быстро оказалась без вещей. Наверное, если бы не Дейзи, не решилась бы.
Выслушав мою сбивчивую просьбу, кастелян покачал головой.
— Все, что сверх уже выделенного, — за дополнительную плату.
— Сколько? — обреченно поинтересовалась я.
Он назвал сумму. Я мысленно охнула. Две рубахи обойдутся мне почти во все оставшиеся у меня деньги. И ведь не из батиста же они! Обычный лен, пусть и хорошо выделанный и даже отбеленный. Просто достаток тех, кто обитал здесь, был куда выше моего.
— Спасибо, подумаю, — выдавила я.
Может быть, у швеи мне повезет больше?
Надежда оказалась напрасной. Швея заломила в два раза больше кастеляна.
— Ну что ты хочешь, милочка, — процедила она, правильно оценив мое вытянувшееся лицо. — Это же не склад, где все по одной мерке. Тут все на тебя пошито будет, тютелька в тютельку. Да, еще полцены сверху за срочность.
Я покачала головой, не в силах выдавить ни слова.
— Ну тогда сходи к тому, кто тебе мундир подгонял, — поджала губы она. — Может, дешевле возьмут, хотя сомневаюсь, больно уж чисто сделано. Не узнала бы ткань, сказала бы — на заказ шито. Поди, перешивать дороже обошлось, чем я с тебя сейчас попросила за всю работу.
Я кивнула и вылетела оттуда, изо всех сил сжимая челюсти, чтобы не посоветовать ей перестать заглядывать в чужие кошели. Дейзи обняла меня за плечи.
— Что поделать, здесь не под таких, как мы, все устроено.
Я заставила себя выдохнуть. Портниха не виновата в том, что у меня нет денег. Никто не виноват.
У меня есть выбор. Я могу барахтаться дальше, смирившись с тем, что подобные неловкие ситуации будут возникать постоянно — по крайней мере на первом курсе. Тратить ночи на переписывание докладов, потому что меня никто не учил их писать и многое дается сложнее. Вечерами вместо свиданий искать подработку. Получить диплом, отслужить положенные пять лет и — если переживу эти пять лет — самой устраивать свою жизнь.
Или
