них я расписывала лично, остальные отдала другим художникам.
В это лето мы выпустили в половину меньше шкатулок и ларцов, зато к первому снегу выполнили королевский заказ. Надо сказать, что принимать результаты работы приехал не веселый баронет Грейц, а не слишком склонный к беседам и комплиментам Карл Эжен де Сюгель.
Я только порадовалась, что и дом, и гостевые комнаты давным-давно отремонтированы и не носят больше следов нищеты. Тем более, что граф, похоже, был не слишком доволен своим поручением и очень старался выместить это на нас. Рольф, конечно, не мог выгнать противного мужика из нашего дома. Но, глядя, как тот, брезгливо отвесив нижнюю губу, рассматривает выставленные перед ним панно, стараясь придраться к любой мелочи, чтобы охаять их, довольно быстро потерял терпение:
-- Ваше сиятельство, мы отнюдь не выпрашивали у короны этот заказ. Если вы, как тонкий ценитель живописи, считаете, что мы не справились с работе, вам достаточно просто сказать об этом. Я в тот же миг готов вернуть вам всю сумму аванса и завершить на этом наше знакомство.
Мне показалось, что слова моего мужа были для графа несколько неожиданны. Возможно, он хотел, придравшись к каким-либо выдуманным недостаткам, снизить цену за работу. Однако я совершенно не собиралась этого делать. И так вся часть прибыли, которая у меня должна была бы появиться, полностью ушла на эту новую и пока что не слишком нужную мне мастерскую.
Я и согласилась-то взяться за эту работу только потому, что подумала о будущем. Король для местной знати – своего рода эталон. Если он украсит дворец нашими панелями, скорее всего, многие придворные захотят сделать это же. Да и просто иметь наши работы в королевском дворце – само по себе прекрасная реклама. Однако мелкие, местами почти оскорбительные придирки графа расстроили меня так, что объяснять я ничего не стала. Пусть с этим критиканом разговаривает муж.
Впрочем, после того, как Рольф четко и недвусмысленно дал понять, что готов вернуть аванс прямо сейчас, граф успокоился и потребовал расписку о вручении оставшейся суммы. Мой муж под каким-то весьма нелепым предлогом отложил подписание этих бумаг на следующий день.
-- Рольф, зачем ты оставил графа в доме еще на сутки? Признаться, дорогой, мне он не кажется приятным гостем.
-- Олюшка, я тоже не в восторге от его сиятельства. И потому бумаги мы будем подписывать в присутствии свидетелей. Просто я совершенно точно знаю, что отец Лукас вернется домой только вечером.
-- А достаточно ли будет только священника?
-- Ты права, солнце мое. Чем больше свидетелей с нашей стороны, тем нам же спокойнее. Я приглашу к нам на завтрак еще несколько человек. Позаботься, чтобы стол накрыли, как положено.
Официально в этом мире женщина мало что значила, и потому все документы подписывал Рольф. Я же, чтобы не любоваться на недовольное лицо графа, удалилась сразу после завтрака.
С отъездом его сиятельства я с облегчением вздохнула. Пусть это было и не самое финансово успешное лето, но главное, что оно закончилось. На следующий день, решив, что мне требуется отдых, я с утра гуляла с сыном во дворе, объясняя ему, почему нельзя лизать снег. Юный баронет был крайне недоволен этим обстоятельством и постоянно норовил убежать от меня и няньки. Мороз был совсем легкий, и, глядя на зарумянившееся лицо Алекса, я испытала острый укол осознания: счастье - оно вот такое! Вот здесь и сейчас я абсолютно и совершенно счастлива!
Рольф вернулся из города как раз в тот момент, когда я уговаривала сына пойти домой. Спорить с отцом нахаленок не решился и, смешно надув хорошенькие розовые губки, со вздохом отправился к дверям, бурча про себя:
-- И нисего я не говодный… и спать днем софсем не хочу-у…
Мы обедали, немного разговаривали о делах. Около часа Рольф вел какие-то подсчеты, а я сидела рядом и вышивала Алексу рубашку. Вечером сына ждал подарок: отец купил ему новую книгу, где были собраны истории про животных. Поэтому, разумеется, вечером Алекс сидел на коленях у отца и слушал, какие породы волков бывают. Не знаю, насколько правдив этот рассказ и правильна классификация, но сына было не оторвать. Потом мы уложили малыша и играли с Рольфом в местный аналог «Эрудита». А потом просто сидели у камина, глядя в огонь, и беседовали об учебе юного баронета. Это был один из тех теплых и уютных вечеров, которые оставляют ощущение надежности и стабильности.
На следующий день после полудня прискакал гонец и привез вести от графа Паткуля: госпожа Жанна скончалась после двух недель болезни.
Глава 52
Для меня это известие было большим горем. Графиня Паткуль занимала в моем восприятии мира роль старшей сестры: умной, понимающей, всегда готовой помочь и поддержать. Мы вели с ней переписку, пусть и не очень регулярную: письма передавались с помощью едущих к нам купцов, а такие обозы встречались не так уж и часто. Но, тем не менее, раз в месяц-полтора нам удавалось отправить друг другу весточку.
Госпожу Жанну живо интересовали все мои домашние новости. Как растет малыш Алекс и не болеет ли он. Что нового в работе нашей мастерской и не нужно ли прислать в следующий раз новые образцы красок. Как идет восстановление сада и что уже сделано в башне. Она охотно рассказывала мне о хозяйственных делах графского дворца, о некоторых новинках, которые появились в продаже после восстановления торговых путей с югом, о новых специях, благодаря которым появился удивительный южный рецепт запеченного мяса, и о травке, придающей квашеной капусте хрусткость.
Очень много рассказывала о собственных внуках: о том, как они растут, чему научились, об их здоровье. Почти всегда добавляла несколько строк о няньке баронессе Анне де Мюрей, упоминая ее с особой теплотой и благодарностью. И вставляла пару слов о здоровье любимого сына. Единственный человек, который никогда не появлялся в письмах графини — моя сестра Ангела. Злословить за ее спиной госпожа Жанна не хотела, мудро не вынося сор из избы, но ни единого доброго слова сестрица явно не стоила.
Разумеется, проезжавшие мимо гости далеко не все попадали за наш стол: не всем это было по чину. Но путников всегда хорошо и плотно кормили, а
