мне поверить. Это всё полная ерунда по сравнению с настоящим адом. Тем, который бывает на войне. Когда ты сидишь в балке, сторожа лошадей, и понимаешь: там, на передовой, творится полный кошмар, поскольку немцы принялись забрасывать позиции нашей батареи и стоящего впереди пехотного батальона бомбами и снарядами так, словно пытаются превратить сталинградскую степь в лунную поверхность, где ничего, кроме огромных воронок.
Нет, все-таки там, где мы с Петро были, не ад. Чистилище. На нас ведь снаряды и бомбы не падали, в нас пули не летели. Мы только слышали бешеный грохот, лупящий по барабанным перепонкам, и вздрагивали, когда бабахало слишком близко. Но даже в такие моменты нельзя было теряться: приходилось бегать среди небольшого табуна и успокаивать, уговаривать даже. Петро делал это на украинском, я по-русски. Просил не дёргаться, не убегать. Умолял оставаться на месте, потому что когда наши пойдут обратно, им понадобится тягловая сила. А где её тут взять, если не у лошадей? Не сами же мы с напарником впряжёмся в орудия и не потащим их на новую позицию.
Я даже в страшном сне не мог себе представить, что буду лошадиным психологом. Вот пришлось. Под грохот взрывов упрашивал лошадей вести себя спокойно. Они первое время очень нервничали, а потом то ли наши с Петро слова им помогли, то ли привыкли. В общем, табун к вечеру перестал нервно взбрыкивать и ржать, когда неподалёку падал случайный снаряд. Это и нас немного привело в чувство. Улеглись на край балки и стали смотреть в сторону наших позиций.
Что там творилось! Сплошные разрывы, пыль и чёрный дым, страшный грохот и бесконечная стрельба. А ближе к вечеру случилось страшное: стоило Петро высунуться, как прямо перед ним землю прочертила пулемётная очередь. Напарник резко прыгнул назад и перекрестился с широко распахнутыми глазами.
– Что там?! – спросил я.
– Танк… – ответил Петро, будто контуженный.
– Наш? – ляпнул я и услышал, как умеют крепко выражаться украинские парни. Чего уж там. По-русски, конечно, говорил. Мне стало сразу понятно: ситуация критическая. Если немецкий танк доберётся до нашего табуна, то всё. Лошадей подавит, остальные разбегутся, и тогда нет больше нашей батареи. На руках даже сорокопятки, пусть они и относительно лёгкие, далеко не утащишь. Особенно при такой жаре. Да если ещё раненые…
– Всё, пошёл, – сказал я, снимая с пояса гранату – обыкновенную «лимонку».
– З глузду з’їхав? Та він тебе розчавить, як таргана! – возмутился Петро.
Я прислушался. Рокот танкового двигателя становился все громче. Некогда бы тут спорить, а напарнику хоть бы хны!
– Что такое тарган?! – спросил я.
Петро сначала выругался крепко, потом пояснил:
– Таракана!
– Вот шиш им по всей морде, а не таракан! – разозлился я.
– Та що ти зробиш однією лимонкою? – спросил Петро почти в отчаянии.
– Увидишь!
Я не знаю, какая муха меня в тот момент укусила и куда. Но почему-то решил, что немецкий Panzerkampfwagen III – лёгкая добыча. Мало, что ли, я их на своём компе переколошматил? И мозг почему-то отказался верить, что меня тут, в сталинградской степи 1942 года, могут запросто по ней размазать, как кетчуп. Вдохновлённый собственной глупостью, я схватил гранату в одну руку, винтовку в другую и выскочил из балки.
Лязгающий «гусеницами» и выбрасывающий сизый дым танк увидел сразу. Он медленно полз в нашу сторону, и мне показалось, что немец сбавил скорость, поскольку потерялся. Ну да, позади него не бежала прикрывающая пехота, а значит бронированная машина оторвалась от своих и заблудилась.
«Писец тебе, коробочка!» – зло подумал я и бросился к танку. В ту же секунду навстречу мне рванула пулемётная очередь. Наши пути едва не пересеклись. Только успел резко дёрнуться в сторону, и буквально в полуметре просвистели пули, вырывая куски земли. Я больно брякнулся на бок, перекатился несколько раз. Потом вскочил и снова к танку. Сам себе при этом казался, ни много ни мало, спецназовцем на задании. А уж как адреналин бушевал в крови! «Даром что офисный планктон, но зато какой офигенно смелый!» – иронично подумал я о себе, совершенно не представляя последствий такого поведения. Ведь убить могут дурака! Притом запросто!
Но танк мне казался, по странному стечению обстоятельств, игрушечным, что ли. Вроде как я оказался в компьютерной игре, где всегда можно нажать кнопку быстрой загрузки последнего сохранения. Вернуться так назад на несколько минут и начать жить заново. Ну, или аптечку найти, восстановить здоровье и двигаться дальше. «Вот я идиот!» – прозвучало в моей голове, но отступать было слишком поздно. Позади были Петро и лошади. Я не имел права подставить их, сбежав от танка.
Не знаю, как у меня это получилось, а главное почему. Видимо, залихватская дурость, воспитанная на компьютерных играх, сказалась. Но я, пользуясь тем, что Panzerkampfwagen III ехал не слишком быстро (видимо, экипаж по рации запрашивал инструкции), подбежал к нему сбоку и положил гранату на одно из колёс. Ну, или как там это у танков называется. Потом отбежал как можно скорее в сторону, и, пока нёсся, как угорелый, позади раздался хлопок. В воздухе взвизгнули осколки. Я со всего маху плюхнулся на землю, быстро развернулся и, ещё толком ничего не соображая, наставил винтовку на танк.
Проехав метра три, Panzerkampfwagen III остановился. Я не заметил, какие повреждения оставила моя граната. Но, видимо, всё-таки что-то повредила. Это и вызвало остановку бронированной машины. Немцы решили проверить обстановку. Открылся верхний люк на небольшой башенке. Высунулась голова в черной пилотке, я поймал её на прицел и нажал спусковой крючок. Трёхлинейка ударила в плечо, а над немецкой головой воздух окрасился красным облачком. Тело танкиста бессильно повисло в горловине люка.
Я вздрогнул и нервное сглотнул сухой ком в горле. «Вот, опять человека убил», – подумал, но тут же автоматически передёрнул затвор. Пустой патрон с лязгом выскочил и улетел, его сменил заряженный. Но больше никто не пытался выбраться наружу. Я замер в ожидании и стал думать, как быть дальше. Внутри танка есть и другие немцы, как быть?! Гранат у меня больше нет, а с одной винтовкой много ли против Т-3 навоюешь? И спросить-то некого, Петро далеко остался.
«Вот же зараза! – думал я, поводя стволом винтовки по танку в ожидании, что кто-то попытается выбраться. – И чего мне делать?» И словно ответом на мой вопрос прозвучало:
– Русский! Сдавайся!
Я обомлел от такой наглости. Всё
