Было много вещей, о которых мы молчали друг перед другом, лёжа в обнимку в постели. Просто мы оба боялись, что наши отношения не выдержат груза обид, а обманывать себя и других мы умели превосходно.
В дверь постучался Максим.
— Входи. — разрешила я. — Доброе утро.
— А почему вы не встаёте? — удивился он.
— А сколько времени?
— Уже 07:30.
— Ох! Тебе же в школу! Извини, забыла завести будильник. Давай на кухню, ставь чайник, я сейчас приду.
Максим убежал, а я вскочила с дивана и стала собираться:
— Отведу его и вернусь. Поспишь ещё?
— Нет, сейчас тоже встану. Я бы отвёз вас, но у меня страховка на машину кончилась.
— Не переживай, школа у нас через три дома. Скажу учительнице, что Максим задержался по семейным обстоятельствам, и домой.
Максим уже был готов и ходил, поторапливал меня, приговаривая: «Эх, женщины…» Его мягкий укор в мою сторону звучал так, что я, пока собиралась, не могла перестать улыбаться.
Мы успели к середине первого урока, я замолвила словечко перед учительницей и отправилась обратно. Спать уже не хотелось, поэтому я предложила Дилану сходить куда-нибудь, например, в кино, как нормальная пара (тайком от Максима, иначе тот обиделся бы).
Мы выбрали фантастический фильм, купили в торговом центре традиционной «киношной» еды и отправились в кинозал. По Дилану было видно, что ему хотелось побыть со мной наедине, он держал руку на моей талии, время от времени щипал меня за заднее место и шептал на ухо, что я возбуждаю его. Что там во мне было такого привлекательного, я не понимала, так как была без макияжа и в довольно простой и не нарядной одежде.
После фильма мы решили немного прогуляться, шли медленно, так как физические нагрузки пока ещё давались ему тяжело.
Как назло, навстречу нам попалась мать Дилана, по-видимому, она заметила нас ещё издалека, поэтому, когда мы поравнялись, на её лице была гримаса крайнего презрения. Мы поздоровались с ней, но она не ответила и прошла мимо. Дилан остановил её, она прошипела что-то насчёт того, что он ни во что не ставит её и не удосужился сообщить, что уже выписался из больницы. Мать вылила на него свой негатив и ушла прочь.
На самом деле Дилан просто не хотел видеть отца, поэтому предупредил обоих родителей, что не нужно его беспокоить в больнице. Конечно, он звонил и отцу, и матери, но и это делал чисто из необходимости. Дилан готовился поговорить с отцом об увольнении и понимал, что тот воспримет это на свой счёт, как личное оскорбление, а это много чем чревато: потерей перспективы стать главным директором компании, хорошего заработка, квартиры, которую Седой подарил Дилану на совершеннолетие, и кое-чего другого. Дилан вряд ли решился бы на такое, но Владимир Александрович пообещал директорское кресло внуку, Петру, и это привело Дилана в бешенство, после чего он и попал на операционный стол.
— Сейчас она позвонит твоему отцу?
— Придётся навестить их сегодня.
— Нет-нет-нет! Он же опять… — начала заводиться я.
— Тише, Диана. — остановил он меня.
— Он опять высосет из тебя все силы! — с возмущением высказалась я.
— Не волнуйся. Ты же не хочешь, чтобы они приехали к нам?
— Нет. Прошлый раз… — я хотела сказать, что старик ударил меня на глазах у Максима, но осеклась. — Прошлого раза хватило. Я поеду с тобой.
— Это исключено.
Я отошла от него и села на скамейку, не зная, куда деть своё негодование. Дилан опустился рядом со мной.
— Есть области, в которые тебе лезть не надо.
Я ничего не ответила.
— Да хватит, перестань. — продолжил он. — Я решил уволиться, это было непростое решение, и я должен поговорить об этом наедине с отцом.
— Мне всё равно с трудом верится, что тебе такое могло прийти в голову. — ответила я, как бы давая понять, что сомневаюсь в окончательности его решения.
— Давно уже пора было. Ладно, идём домой. Оставлю дела на вечер.
Мне стало страшно за него: он весь помрачнел, напрягся. Вечером он, как и планировал, позвонил отцу и уехал, а я взяла с него обещание написать, когда всё закончится. Однако за время его отсутствия я так и не получила ни единого сообщения.
Дилан вернулся поздно, на свои вопросы я получила только один ответ: «И вырастет из сына свин». Он попросил оставить его в покое. Видимо, старик снова лютовал, а уж он мог унизить человека так, что у того пробежит дрожь по всему телу. В общем, Дилану я не завидовала.
Сначала Дилан на целый час заперся в ванной, потом до ночи сидел в темноте на кухне и смотрел в окно. Я старалась не мешать его размышлениям, занималась своими домашними делами, укладывала Максима спать, читала ему сказки. Когда Максим уснул, я решила всё-таки как-то растормошить Дилана:
— Ты сегодня уже пил лекарства?
— Нет.
Я включила свет, налила ему стакан воды, выложила таблетки, он послушно всё выпил и снова отвернулся к окну. Я обняла его за плечи, поцеловала в щёку.
— Побудешь тут?
— Да.
— Я пойду спать, глаза слипаются. Доброй ночи.
Я надеялась, что завтра он по-другому посмотрит на ситуацию, займётся построением планов на будущее и поиском новой работы.
Хоть я и устала за день, сон приходить ко мне не торопился. Я переживала, как бы весь этот кошмар с болезнью Дилана не вернулся. Дилан лёг спать где-то спустя полчаса после меня, сквозь уже навалившуюся дрёму я почувствовала, как он прижал меня к себе.
Ночью ему снова снились кошмары, он ворочался и кричал, потом проснулся и не сразу понял, где находится. К утру стало понятно, что у него началась депрессия: он не захотел вставать с постели, отказался от завтрака, пожаловался на неприятные ощущения в груди. В конце концов, стало понятно, что надо как-то выводить его из этого состояния. Я принесла ему завтрак в постель:
— Чтобы были силы, нужно хорошо кушать. Садись. Осторожно, чай горячий.
— Спасибо. — вежливо, но совсем уж безрадостно поблагодарил Дилан.
— Ты сделал вчера, что хотел? — спросила я, буравя его взглядом.
— Да. Сегодня поеду писать заявление.
— Уверен, что справишься?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Да брось, это всего лишь увольнение! Да тебя конкуренты с руками оторвут! Скоро будешь жалеть, что не сделал этого раньше.
— Мне придётся начинать с полного нуля, отец не оставит мне ни гроша.
— Что ж, такова цена независимости.
— Сколько ты зарабатываешь?
— 25. — честно ответила я.
— А…
— Да. Ипотека 15 тысяч, около пяти — за квартплату. Плюс твой отец ежемесячно переводил мне на карту десятку на Максима. Теперь, думаю, на это нельзя рассчитывать.
— Наверное, я передумаю. — сказал Дилан и нахмурился.
— Это… Нет. — резко возразила я. — Нет! Это слабый ход!
— А что ты предлагаешь?
— Да я лучше буду работать без выходных, чем позволю тебе терпеть унижения от старика!
— Я подумаю. — после недолгой паузы выдохнул он. Работать с отцом ему не хотелось. Дилан стремился доказать всем, что он и без родственных связей чего-то стоит. И желания его я полностью разделяла.
— Да, чёрт возьми, о чём тут думать?! — я посмотрела на него строгим взглядом, как бы показывая, что моё мнение непоколебимо.
Дилан, наконец, сдался, ответил, что в ближайшее время займётся поиском работы.
В итоге он сделал, как хотел: подписал заявление об увольнении, забрал также оставшиеся вещи из своей старой квартиры.
Однако депрессия всё не отпускала его. Он снова сослался на неважное самочувствие, головокружение и весь вечер провёл в постели. Когда я попыталась заставить его выговориться, у него случилась истерика, таким подавленным я не видела его, неверное, с лета, и мне с трудом удалось его успокоить.
Зато утром он уже не был таким мрачным, как в последние два дня. Негативные эмоции перегорели и отступили на второй план. Кризис миновал. Всё же семьёй Дилана были мы, а это не только ответственность, но и поддержка.
— Извини, вчера я был не в себе. — попытался оправдаться он.
