Поэтому Эвертон отхлебнул кофе и открыл знакомый чат. Улыбнулся, когда увидел в появившемся окне несколько непрочитанных сообщений от Скромняшки, поставил чашку на стол и принялся стучать по клавишам.
— Ну как? Готова сегодня показать мне свое истинное лицо?
— Привет. Я второй раз говорю: то, что ты видишь в анкете, и есть мое настоящее лицо.
Ну да, ну да… На фото в анкете шикарная блондинка с водопадом завитых волос, голубоглазая и томная, а в реальности по ту сторону монитора сидит некая Лена Трипко — рыжая, конопатая и сероглазая. Еще и низкорослая, как он понял по груде личных снимков, которые пересмотрел накануне.
— Нехорошо обманыть-то. — Запорхали над клавиатурой клавиши. — Я могу написать имя той актрисы, которую ты воткнула в портфолио вместо себя, хочешь?
— Не хочу. Вот вредный какой. Ну ладно, сдаюсь, там не я… А у тебя так вообще фото отсутствует. Может, покажешься первым?
— Хорошо, покажусь.
И он отстегнул от крышки монитора маленькую камеру. Предварительно улыбнувшись, сделал снимок, прикрепил камеру назад, послал фото в чат.
— Смотри.
Тишина. Долгая пауза. Разглядывает? Приценивается?
— Это не ты! — Набрал невидимый собеседник. — Вот ни капельки не верю! Сам выслал мне фото какой-то модели и сидит ухмыляется. Думаешь, я поверю? Нашел дурочку!
Логан прижал ладонь к щеке, горестно, но с улыбкой, простонал и покачал головой. Третий раз высылает собственное фото местным обитательницам, и ни одна не верит, что он — Логан — настоящий. Что за проклятье? Может, ему на самом деле податься из программистов в модели? Может, прогадал с профессией?
Осознав, что ночь будет долгой, а бой трудным, он быстро напечатал:
— Могу прислать видео. Хочешь? В майке или без — выбирай.
И пока на той стороне возмущенно молчали, он вновь принялся ворошить чужие архивы на предмет интересных файлов. Нужно ведь чем-то заняться?
Ему на колени, дожевав кусок ветчины, тяжело и неуклюже забрался Пират. Задрал вечно недовольную морду кверху, подождал — гладить не будут? — и медленно, будто никогда и никуда не торопился, улегся на джинсах.
* * *
Нордейл.
Двое суток.
Если максимум через двое суток не вернется Стив, в материи окружающего пространства начнутся необратимые изменения. Те надрывы, что возникали до того, он худо-бедно латал — заимствовал энергию из центрального столба Реактора, следил, чтобы хватало инкубаторам, экономил на всем остальном.
Но если Стив не вернется…
Дрейк отказывался об этом думать — тот, кто держится, держится до конца, иначе нельзя. Вот когда истекут последние сорок восемь часов, тогда он подумает о воплощении в жизнь плана по глобальной и уже конечной для всех эвакуации — вернет людей в их родные миры, позаботится о том, чтобы верхний слой памяти стерся, но опыт и знания остались, чтобы точно совпали для каждого временные точки входа, чтобы каждый вернулся полноценно здоровым… И тогда уже будет думать, куда перемещаться им самим — представителям Комиссии — и как.
А пока тихий особняк, ночь, бокал вина — благо, в баре после запасливой Бернарды осталось много бутылок, — невеселые мысли наедине с самим собой и тягостное одиночество. Хорошо, что ребята в другом мире. И хорошо, что Смешарики умеют чувствовать угрозу наперед и не попадаться ей. Кстати, надо бы заехать, проверить, хватает ли у них еды…
В углу пылился рояль — его клавиш давно не касались руки пианиста; кровать вот уже несколько суток даже не расстилали. Какой смысл? Он все равно не спал дома.
Не заботясь о смене серебристого костюма на домашнюю одежду (все равно никто не видит), Дрейк подошел к темному оконному проему, оперся ладонью на прохладную раму и устремил взгляд вдаль.
Дождь, проклятый дождь. Бесконечный холодный мерзкий, льющийся с неба поток…
Скорее бы вернулся Стив.
Живым.
И посетившим Мистерию.
Возможно, мрачное настроение Начальника несколько выправилось бы, узнай он о том, что в эту самую минуту ранее лежащий без движения Аарон открыл, наконец, глаза и впервые за последние пару суток повернул голову вбок. Даже сумел произнести что-то похожее на: «Историю… Ты обещал мне историю…».
Но Дрейк об этом не знал, и потому его безрадостное настроение грозило затянуться до самого утра.
Криала.
Стив никогда не подумал бы, что сможет спокойно находиться в Коридоре.
Но он находился в нем и был спокоен, умиротворен, почти счастлив. Он лежал прямо на песке в шаге от Тайры — не стал доставать палатку, понял, что в ней нет никакого смысла, ведь вокруг всегда сухо и относительно тепло, а одежда все равно испачкалась — и смотрел на ровное гладкое девичье лицо с аккуратным небольшим носом, бледными губами, разлетом черных бровей и пушистыми, изредка подрагивающими ресницами.
Тайра спала.
Ему бы тоже спать — следующий марш-бросок будет длинным и уже до победного, — но вместо этого тонул в размышлениях, наслаждался первым за последние несколько суток моментом спокойствия и… мечтал.
Док редко за последние годы мечтал, но тут, как прорвало: он лежал, и ему думалось о том, как он усталым, но гордым победителем войдет в странную и загадочную Мистерию, как задаст ей сокровенный вопрос Начальника и получит на него мудрый, нужный и ценный ответ. Мечтал о моменте, когда поход будет завершен и можно будет без угрызений совести нажать на красную манившую прежде столько раз кнопку эвакуации. О той минуте, когда вернется в свой мир, к Дрейку, мечтал, как заберет с собой Тайру.
Он заберет, да — он уже решил. Уговорит, если понадобится, настоит, объяснит, что это возможно и что так будет лучше. Для кого? Для всех… Ну, использовать фразу «для них обоих» он не посмеет — в ней кроется что-то тайное, интимное… В общем, найдет слова. И все это случится так скоро, уже совсем скоро, нужно только закрыть глаза, получить короткий отдых, а потом открыть их уже бодрым и готовым к финальному забегу.
«Если Коридор ее отпустит. Ты заберешь ее, если Коридор отпустит…»
Эта мысль кололась.
— Ты чего не спишь? Спи… — Прошептала Тайра, проснувшись. Сонно поморгала, потерлась щекой о собственную руку, на которой лежала, и вновь сомкнула веки.
— Это ты спи. — Прошептал он в ответ.
И когда справа спокойно и мирно задышали, аккуратно вытянул руку и осторожно погладил большим пальцем мягкую женскую ладонь.
* * *
Выспавшись, они двинулись в путь.
