— Откуда ты знаешь Рихарда ар Арвиля?
На ее месте я, наверное, постаралась меня вырубить и смыться, но девица почему‑то ответила на мой вопрос:
— Я его не знаю. Никогда не видела.
Я толкнула ее так, что она плюхнулась в кресло, которое жалобно застонало от знакомства с таким количеством железяк. Странно, но страха я не испытывала, только бесконечное удивление и интерес. Опасности для себя не ощущала. В принципе логично: если бы Нанни Гейл решила меня убить, то уже могла сделать это десять раз. Пока что стоит прояснить ситуацию.
— Если не знаешь, почему собираешься убивать?
— Это мой долг, я должна отомстить. А ты, почему ты его защищаешь?
— Он мой друг! Этого достаточно!
Я говорила, а мозг лихорадочно обрабатывал информацию.
Долг, отомстить… Для меня эти слова в данном контексте звучали полным бредом, но по Нанни было видно: для нее они многое значат. А еще я заметила: она вовсе не стремится никого убивать. Поэтому и дала мне себя схватить и затащить в номер.
А значит… Значит, ей нужна причина или хотя бы железный повод, чтобы отказаться от мести. Итак Рихард ар Арвиль, сейчас я стану спасать твою шкуру. Должен будешь. Потом придумаю, что с тебя стрясти.
Для начала села напротив девушки, заглянула ей в лицо, спрятавшееся под густой тенью от челки, и произнесла самым своим задушевным тоном, который приберегала для особо злостных нарушителей дисциплины:
— Нанни, а почему ты меня искала? Чтобы спросить, нет ли у меня чего с ректором? Но зачем?
Я не ждала ответа. Но она ответила с вызовом:
— А вдруг вы связаны заклятьем разделения жизни? Я не хочу, чтобы на моей совести было два трупа, хватит и одного.
Думала, я буду расспрашивать про разделение жизни? У меня сейчас другая задача. Спокойным, без интонаций голосом я произнесла:
— Нанни, ты же не хочешь его убивать. Ты его даже не знаешь. Это не твоя месть.
Я не спрашивала, я констатировала. И девушка от моих слов словно поникла, сжалась, я уже боялась, что она заплачет. Но нет. Нанни была не из таких. Внезапно она распрямилась и дерзко посмотрела мне прямо в глаза:
— Да, это не моя месть. Я мщу за мать!
За мать? Но Рихард‑то тут при чем?
Новейшую историю семьи Арвилей я знала неплохо, потому что наш ректор любил рассказывать про своих знаменитых родственников. В основном какие они гады подколодные и почему он с ними не знается. Оказывается, мама в детстве пугала маленького Рика родным папой: вот придет Герхард фар Арвиль… Прямо как у нас пугают малышей сереньким волчком. Но с волчком получается мило, а Герхард — это и впрямь страшно. В рассказах незаконного сына он представал настоящим волком в овечьей шкуре, злым и коварным. А брат Рика, законный наследник Эберхард был хитрым лисом.
Все это нам рассказывалось на случай если родственнички вдруг нагрянут. Ведь Рихард, вопреки всему, стал важной шишкой при дворе короля Шимассы, а значит желанной добычей для дипломатической семейки.
После слов о мести за мать я вообще перестала что‑либо понимать. Насколько можно судить, эта Нанни — взрослая ведьма, вряд ли сильно моложе моей Соль. Рихард, конечно, старше, но не настолько, чтобы у него что‑то было с ее матерью.
Заодно вспомнились строки из анкеты: Нанни Гейл, боевая ведьма из Ремолы. Рихард в Ремоле не бывал никогда, он об этом как‑то обмолвился, перечисляя места, где довелось побывать. А вот его отец, Герхард фар Арвиль, там провел несколько лет в качестве посла, и было это уже после рождения Рика, но задолго до того, как он поступил учиться. Оттуда ему пришлось уехать после дипломатического скандала. Не с мамой ли Нанни это связано?
Я все это вспомнила и сказала твердо:
— Рихард ар Арвиль никак не мог обидеть твою мать. Он не был с ней знаком, зуб даю.
Она не стала спорить:
— Ее обидел Герхард ар Арвиль. Он соблазнил ее, а затем бросил, опозорив перед всеми. Она умерла и на смертном одре взяла с меня слово, что я отомщу. До Герхарда мне не добраться, но Рихард — сын Герхарда. Ему будет больно, если его сын умрет.
Ага! Ну, что я говорила? Это папаша виноват, а вовсе не Рихард. И тут меня внезапно озарила мысль:
— Так ты — сестра Рика?
— С чего ты взяла? — запротестовала девица, — я родилась на два года позже того, как Герхард фар Арвиль покинул мою страну. Мой отец… В общем, он уже умер, но я его знала! Это был не фар Арвиль!
После этих слов я на нее набросилась.
— Тогда что ты прицепилась к Рихарду? Он — незаконный сын, отщепенец. Сам, можно сказать, пострадавший от Герхарда. Для старого дипломата Рик — лишь компрометирующее обстоятельство, а не любимый ребенок. Вряд ли его смерть сильно огорчит папашу. А ты… Выходит, ты нарочно прислала нам анкету, чтобы заманить моего друга в ловушку? Тебе не нужна работа?
Она вдруг опустила глаза:
— Вообще‑то очень нужна. Я из‑за работы и анкету заполнила. А потом в твоем ответном письме прочла, кто у вас ректор и решила…
Я к этому времени хорошо все вспомнила. На том, чтобы пригласить эту Гейл, настаивал Гаспар. Он что‑то о ней слышал хорошее и даже предлагал предмет Сильвии заменить именно боевыми зельями.
Я тогда посмеялась. Косметику заменить отравляющими и взрывчатыми веществами? Здорово! Это же предметы с разных факультетов. Совсем другая аудитория. Но для боевиков — то, что надо. У них и так программа урезанная, убожество сплошное. Добавить им боевые зелья было логично и поэтому мы ее и пригласили.
Она была единственный кандидат на место. На все остальные позиции было минимум по три соискателя. Отказываться от Нанни было неразумно, но брать при таком ее отношении — еще глупее. Я приняла решение, вернее, придумала, на кого его переложить.
— Нужна работа? Тогда сиди и жди. Я сейчас.
Выскочила из номера как была, в халате и поскакала туда, где Рик с Коном терзали очередного кандидата. Осторожно постучалась и вызвала ар Гериона:
— Можно тебя на минутку?
Хотя отлично сознавала: минуткой он не отделается. дело минимум на час.
Стоило Конраду высунуть нос в коридор, я схватила его и потащила в свой номер. Он кротко шел за мной с ошалелым видом и даже не пытался выяснить, что происходит. Не успел, наверное. Хорошо, тут все близко. Я втолкнула его в комнату и ткнула пальцем в сидящую там Нанни:
— Вот.
После чего в нескольких словах обрисовала ситуацию, старательно избегая слов: „дура“, „сумасшедшая девица“, „психопатка“ и „ненормальная“. Конрад выслушал меня, не сводя глаз с девицы Гейл, затем, как будто меня не было, представился:
