- Ничего мне не надо замазывать, - шмыгнула носом Кэролайн. - Итак заживет.
- Как хочешь, но я бы на твоем месте все же промыла бы рану перекисью.
Дэниел стоял в стороне и наблюдал за девушками. Жалости к Кэролайн он не испытывал. Она получила то, что заслужила. Тем не менее, он испытал некоторое облегчение от того, что ему не пришлось пускать когти в дело во второй раз. Причинять лишнюю боль кому бы то ни было ему не хотелось. Поэтому когда Кэролайн впустила в комнату сестру и отдала ей бутон, Дэниел втянул когти и отошел в сторону.
Джессика поднялась на ноги и приблизилась к коту.
- Мью, как ты здесь оказался? Ты же был в моей комнате, - Джессика положила бутон в карман, взяла кота на руки и поднесла к глазам. - Не понимаю. Чудеса, да и только. Пошли, мне надо собираться к папе, - Джессика прижала кота к груди и направилась к выходу из комнаты.
- Я разговаривала с Энтони, - вдруг сказала Кэролайн.
- Когда? - Джессика остановилась и оглянулась на сестру.
- Утром по мобильнику, - Кэролайн придвинулась к стене и обперлась об нее спиной. - Я подумала, что он должен знать, что случилось с папой. Думала, его присутствие тебе было бы сейчас очень кстати. Он же ведь твой будущий жених.
- И что сказал Энтони?
- Сказал, что он сейчас с родителями в Лондоне, в гостях. Когда сможет, приедет.
- Это все?
- Ну, мы с ним поболтали еще немного о том, о сем, а так все.
- Понятно, - Джессика устремила взгляд к полу, какое-то время блуждала среди линий и переплетений коврового узора, затем подняла голову и спросила:
- Значит он сказал, что приедет, когда сможет?
- Ага, именно так.
- Понятно, - повторила Джессика и вышла из комнаты.
А потом приехал Энтони. Правда, произошло это спустя неделю, после того, как мистера Нэвила забрала в клинику скорая. Большую часть этого времени Дэниел и Джессика просидели в доме. Раз в день Джессика ездила к отцу, два, три часа спустя возвращалась домой, закрывалась в комнате и плакала. Никто этого не видел, никто кроме Дэниела. Такое поведение Джессики удивляло Дэниела. Он никак не мог понять, к чему лить слезы, если мистер Нэвил поправлялся, а через неделю-вторую должен был быть уже дома. Для Дэниела все стало на свои места, когда он заметил, как часто Джессика начала поглядывать на экран мобильного. По-мнению Дэниела, уж очень часто. Джессика как будто все время ждала звонка. С таким нетерпением Джессика могла ждать звонка только от Энтони. Дэниел загрустил. Он надеялся, что Джессика разлюбила Энтони, но как оказалось надеждам Дэниела не суждено было сбыться.
Будто холодный дождь прошел. На душе Дэниела посерело. Серость превратилась в черноту, когда он заметил, что Джессика в своих душевных муках даже забыла о его существовании. Дэниел пытался несколько раз обратить на себя внимание девушки, то запрыгнет к ней на кровать, то прижмется телом к ее ноге на кухне. На мгновение улыбка вспыхивала на лице Джессики, но мгновение спустя уныние и печаль возвращались, кот же в тот же час забывался, становился тенью, может быть даже надоевшей тенью человека желающего побыть в одиночестве. Тогда Дэниел выбегал во двор, как правило, прыгал с балкона, прятался под одним из розовых кустов и горевал, горевал как человек утративший самое ценное в своей жизни. Наверное в любви нет ничего болезнее, чем осознание утраты, осознание того, что то что было невернется уже никогда. Не раз в такие минуты и даже часы уединения на кошачьих глазах Дэниела появлялись слезы. И он плакал, плакал как небо в осеннюю пору, когда проливает холодные слезы на опавшие, пожухлые листья. Дэниелу казалось, что он самое несчастное существо на планете. Без любви, без семьи, без собственного тела.
Проводя много времени в одиночестве Дэниел часто раздумывал над тем, как вернуть себе человеческое тело, но так ничего и не придумал. В конце концов, он начал подумывать, а не кот ли он на самом деле? Может настоящее имя его Мью, а не Дениэл? Может никакого Дэниела никогда и не существовало? Может жизнь в человеческом теле была не более чем сном, сном, который давно закончился и который стоит забыть? Можно было бы, если бы не было так больно. И именно эта боль, вспарывающая сердце, словно нож ацтекского жреца грудную клетку жертвы, побуждала Дэниела верить, что он никакой не кот, а самый настоящий человек, правда, без человеческого тела, побуждала верить и надеяться, что когда-нибудь, в один прекрасный день, его тело вновь вернется к нему, только вот... только вот надо ли оно ему, если рядом не будет той, чей образ намертво впечатался в сознание и даже в самые одинокие часы не оставлял в покое, звал, манил, будоражил воображение, обещая рай на земле? Но кому нужен рай, если его не с кем разделить? Разве что со своей тенью, но тогда уж лучше со смертью, не так будет одиноко, не так будет больно.
Дэниелу, словно собаке на привязи, ничего не оставалось, как ждать. Чего? Он и сам не знал. Да и другого выхода у него не было. Единственное что он знал наверняка, он хотел быть рядом с Джессикой.
Нет, Дэниел и впрямь был человеком, ведь только человек будет стремиться находиться рядом с тем, кого любит даже несмотря на то, что ничего кроме боли и страдания от этого не получает...
Когда на дороге заурчал двигатель машины Энтони Дэниел сидел под столом на кухне и смотрел как миссис Макфери готовит то ли завтрак, то ли обед. Время было довольно таки позднее как для завтрака и довольно таки ранее как для обеда. Но, похоже, это никого не волновало, так как в доме Нэвилов ели тогда, когда хотели, никто не придерживался расписаний или графиков приема пищи.
Заслышав двигатель, Дэниел выбрался из-под стола и двинул на улицу. Джессика вместе с Кэролайн были во дворе, сидели на лужайке перед домом и разговаривали.
На дворе стоял июль-месяц. Все цвело, благоухало. Кричали воробьи, радуясь теплой погоде, реактивными самолетами проносились над землей ласточки, гоняясь за мошкарой. В саду шелестел ветер, покачивал ветви яблонь и груш, и время от времени сбивал с веток спелые плоды, которые с тихим стуком падали на землю.
Энтони припарковал свой порш недалеко от ворот поместья Нэвилов, выбрался из машины, достал из салона два огромных букета цветов, торт, и двинул к калитке. При виде Энтони, в темных идеально выглаженных брюках, голубой рубашке, тонкой синей жилетке и, конечно же (Дэниел в этом нисколько не сомневался) пахнущего будто самый большой в мире цветочный магазин, Дэниел скривился и посмотрел на Джессику.
