— Что будем теперь делать? — спрашиваю я.
— Давай просто импровизировать.
Он смотрит мне в глаза, затем вниз на губы. Я опять вздрагиваю. Он облизывает губы, затем снова смотрит мне в глаза. Вопросительно. Это могло бы быть моим вторым шансом. Если никого из нас не надо спасать. Что тогда, если не это? Все выглядит так, будто нас отправили на своего рода свидание, организованное небом. Нам не нужен пожар. Мы можем переиграть видение здесь и сейчас.
— Это всегда была ты, — он так близко, что я могу чувствовать его дыхание на своем лице.
Я тону. Мне ужасно хочется, чтобы он меня поцеловал. Мне хочется все сделать правильно. Чтобы моя мама гордилась мной. Сделать, что должна. Любить Кристиана, если это то, для чего я нужна. Кристиан наклоняется ко мне.
— Нет, — шепчу я, не в силах сделать голос хоть немного громче. Я отстраняюсь. Мое сердце больше не принадлежит мне. Оно принадлежит Такеру. Я не могу притворяться, что это не так. — Я не могу.
Он немедленно отступает.
— Хорошо. — Он прочищает горло.
Я делаю глубокий вдох, надеясь, что в голове прояснится. Дождь наконец-то закончился. Опустилась ночь. Мы оба промокли насквозь, продрогли и смущены. Я все еще держу его за руку. Я переплетаю свои пальцы с его.
— Я люблю Такера Эвери, — говорю я просто.
Он выглядит удивленным, как будто его никогда не посещала мысль о том, что я могу быть занята.
— Ох, прости.
— Все нормально. Пожалуйста, не извиняйся. В любом случае, разве ты все еще не влюблен в Кей?
Его адамово яблоко дергается, когда он сглатывает.
— Я чувствую себя глупо. Как будто все это какая-то шутка. Я больше не знаю, что и думать.
— Я тоже.
Я отпускаю его руку, расправляю крылья и ловлю воздух, взлетая с вершины хребта вверх, над сгоревшим лесом. Около минуты Кристиан смотрит на меня, а затем сам поднимается в воздух. Видеть его парящим в воздухе на великолепных пестрых крыльях, заставляет бежать мурашки по позвоночнику и вызывает волну смущения в мой и без того уже потрясенный мозг.
У тебя большие неприятности, Клара, говорит мое сердце.
— Давай, — говорю я, когда мы последние секунды парим над дорогой Фокс Крик. — Пошли со мной.
Мы долго стоим на улице, перед парадной дверью. Уже темно. Горит фонарь на крыльце. Мотылек бьется о стекло снова и снова в своеобразном ритме. Я складываю крылья и заставляю их исчезнуть. Поворачиваюсь к Кристиану. Мы уже без крыльев, но он выглядит так, будто ему хочется сейчас улететь и никогда не возвращаться. Притвориться, что ничего этого не произошло. Что не было пожара. Что мы не знаем того, что знаем, и что все не так ужасно запутано.
— Все хорошо. — Не знаю, говорю ли я это себе или ему.
Это мой дом, великолепный, уединенный деревянный дом, в который я влюбилась одиннадцать месяцев назад, но теперь я здесь чужая. Так много изменилось за прошедшие несколько часов. Мой разум переполнен всем, что я сегодня видела, что пережила: битва со злыми ангелами, лесные пожары, и последствия того, что я совершила. Кристиан жив, он стоит здесь, выглядя таким же нервным, как и я, перепачканный в саже, но прекрасный, и он представляет собой намного больше, чем я ожидала. Как ни крути, а я провалила свое задание. Не знаю, что теперь будет. Я знаю только то, что мне придется с этим столкнуться.
Я слышу шум позади нас, мы резко оборачиваемся и всматриваемся в сгущающуюся тьму. Кто-то летит нам на встречу между деревьями. Я не знаю, предупрежден ли Кристиан о существовании Черного Крыла, но инстинктивно мы беремся за руки, словно это наше последнее мгновение на земле.
Оказалось, что это Джеффри. Он приземляется на край газона, с расширенными глазами, как будто за ним кто-то гнался. Его рюкзак перекинут через плечо, он поддерживает его одной рукой, чтобы тот не мешал крыльям. Он поворачивается, чтобы посмотреть на подъездную дорожку. В то мгновение, когда он поворачивается ко мне спиной, все, что я вижу — это его крылья. Перья почти черные, цвета свинца.
— Это твой брат? — спрашивает Кристиан.
Джеффри слышит его и поворачивается так, будто готов к драке. Когда он обнаруживает нас на крыльце, он поднимает руку, чтобы прикрыть глаза от света лампы, и прищуривается, чтобы опознать нас.
— Клара? — зовет он. Это напоминает мне время, когда он был еще маленьким. Он боялся темноты.
— Это я, — я отвечаю. — С тобой все хорошо?
Он делает несколько шагов в круг света. Его лицо вспышка белого в темноте. Он пахнет сгоревшим лесом.
— Кристиан? — спрашивает он.
— Собственной персоной, — отвечает Кристиан.
— Ты сделала это. Ты спасла Кристиана, — говорит Джеффри. В его голосе звучит облегчение.
Я не могу отвести взгляд от его потемневших крыльев. — Джеффри, где ты был?
Он взлетает над крышей, приземляясь точно перед широко открытым окном своей спальни.
— Тебя искал, — в напряженной тишине говорит он, прежде чем нырнуть внутрь. — Не говори маме.
Я поднимаю глаза к беззвездному небу.
— Давай зайдем внутрь, пока еще чего-нибудь не случилось, — говорю я Кристиану.
— Подожди. — Он поднимает руку, словно собирается прикоснуться к моему лицу. Я вздрагиваю, и он тоже вздрагивает. Его рука останавливается в нескольких дюймах от моей щеки, в почти такой же позе, как это было сотни раз в моих видениях. Мы оба это знаем.
— Прости, — говорит он. — У тебя грязь. — Он медлит, как будто тщательно взвешивая свое решение, и его пальцы слегка касаются моей кожи. Он мягко проводит большим пальцем по моей щеке, оттирая пятнышко грязи. — Все. Чисто.
— Спасибо, — робко говорю я.
В этот момент дверь открывается, Такер стоит по другую сторону, пристально глядя на нас, сначала на меня, его взгляд скользит по мне, осматривая с головы до пят, чтобы убедиться, что я цела, затем на Кристиана и его руку, которую он все еще держит около моего лица. Я вижу, как выражение его лица переходит от любви и беспокойства к чему-то мрачному, к покорной решимости, которую я видела, когда он порвал со мной. Я отшатываюсь от Кристиана.
— Такер, — говорю я. — Рада, что ты еще здесь.
Я бросаюсь в его объятия. Он крепко обнимает меня.
— Я не мог уйти, — говорит он.
— Знаю.
— Я имею в виду буквально. Мне не на чем ухать.
— А где мама?
— Она спит на диване. Кажется, она в порядке, просто устала. Она не очень хотела со мной разговаривать.
Кристиан неловко прочищает горло.
— Мне пора, — говорит он.
Я колеблюсь. Я хотела привести его домой и посидеть вместе с ним и мамой, рассказать его часть истории, попытаться выяснить, что все это значит. Теперь это кажется невозможным.
