— Значит, наше пребывание здесь подошло к концу, — вымучено сказал Бранд. — Как только мы удостоверимся, что они благополучно вернулись домой, мы должны будем уйти.
Иво будто получил резкий удар в живот, услышав это, но кивнул.
— Да.
— Я, наконец, получил… Мейрвин. — стон Бранда пришел из таких глубин, что казалось, будто он поднялся из земли. — Я даже не сказал ей «до свиданья».
— Я ничего не мог сказать перед мальчишкой. Сожалею.
— Она знает, хотя бы?
— Да. Она поймет. — В отличие от Алейды, которая никогда не поняла бы, почему он сделал то, что он должен был сделать, как ужасно он хотел её и всё, что она собой представляла. Единственная хорошая вещь во всем этом — ему не придётся отнимать у неё Беатрис… Беатрис, чей смех он никогда не услышит и не увидит её первые шаги. — Я должен был оставаться в лесах.
— Нет. Ты был прав, уйдя оттуда. Мы не можем постоянно скрываться. Ты показал нам, что мы опять можем жить среди людей.
— Только чтобы снова уйти. Независимо от того, что мы делаем, независимо от того, как долго мы позволяем этому длиться, мы всегда должны будем уходить, оставив жен и дочерей, и друзей, и нетерпеливых юных оруженосцев.
— Это не хуже того, с чем сталкиваются другие мужчины, когда идут в войну, — сказал Бранд.
— Другие мужчины, идущие на войну, надеются вернуться домой. Мы же уходим вообще без каких — либо надежд. — Он снова подумал о Беатрис и Алейде, которая оживила его всего и теперь будет учить его дочь бояться и презирать его. — Мы никогда не можем вернуться.
— Возможно, ты сможешь найти способ сделать это, — возразил Бранд. — Но даже если не сможешь, по крайней мере, ты ещё раз попробовал жить как человек.
— И нашел, что это горько.
— Нет, Ивар. У тебя были жена и ребенок. Это самое сладостное из всего, что когда — либо давала жизнь.
Иво нечего было возразить. Они передвигались в тишине, пока ворон не повернул на юг от тропы. Земля была ему знакома с того дня, когда орел следовал за Алейдой. Внезапно, он понял, куда они должны идти.
— Стоячий камень.
— Из истории Уота?
Иво кивнул.
— Он там, впереди в лесу у подножия того холма. — Что они собираются делать у камня? Они не очень далеко ушли.
— Меня больше беспокоит туман, — сказал Бранд. — Какой — то он странный.
Он был прав. Клочья тумана, переплетающиеся меж деревьев, залитых лунным светом, лежали только на северной стороне холма, вокруг того места, где стоял камень. Иво вспомнил о том, что Мейрвин рассказывала ему об утреннем тумане. В его стремлении добраться до Алейды, он не придал значения её обеспокоенности, но теперь…
Они поскакали к подножию холма, затем поехали вдоль границы закутанных в туман деревьев, пока не оказались у узкой тропы. Дальше по тропе, словно бы от отблесков огня, туман пылал мутно — желтым. Бранд наклонился к свечению и коснулся уха. Иво поднял голову и прислушался.
Звук усилился — напеваемая знакомым голосом колыбельная звучала в дали. Беспокойство Иво начало ослабевать. Если Беата пела колыбельную у огня, значит, всё было хорошо. Он жестом показал Бранду спешиться, и они, привязав лошадей, ступили в туман, оставляя ворона сидеть на вершине дерева.
Внутри покров тумана поглотил лунный свет, и больше чем на фут[60] невозможно было рассмотреть что — либо. Они на ощупь двигались между стволами деревьев, Иво глубоко вдохнул влажный воздух, и капельки влаги попали на его язык. Они были горькими и холодными, а его жена и дочь находились где — то посреди этого. Он должен был слушать Мейрвин. Он должен был попросить её помочь.
Тропинка внезапно расширилась, не оставляя для ориентира даже призрачных деревьев. Иво, пребывая в уверенности, что камень где — то рядом, на ощупь двинулся вперёд, стремясь найти Алейду и Беатрис и увезти их как можно дальше от этого места. Песня Беаты становилась всё отчетливей, и туман светился более ярко, по — видимому, от костра.
Со следующим шагом земля исчезла.
Иво начал скатываться по какому — то невидимому склону и остановил своё падение, ударившись о землю. Мгновение спустя на него налетел Бранд. Они поднялись, перевели дух и взяли в руки мечи.
Перед ними расстилалась широкая низкая пещера, озаряемая светом странного огня, который пылал в её центре. На краю костра стояла Беата, мягко раскачиваясь и напевая младенцу в колыбели её рук. Алейда неподвижно лежала на боку на куче свежесрезанного вереска.
Песня Беаты смолкла, и она подняла на него взгляд со странной, довольной улыбкой.
— Ты нашел нас. Хорошо. Я долго ждала, когда ты придёшь. Очень долго.
Обеспокоенный Иво прошёл дальше в пещеру.
— Кормилица. Все хорошо?
— Очень хорошо. — Она погладила щёку Беатрис. — Такой хороший ребёнок. И не плакала всё это время.
— А моя жена?
— Спит, как видишь, — сказала Беата.
Пристальный взгляд Бранда прошелся по стенам пещеры.
— Что это за место?
— Полость под камнем, — сказала Беата, продолжая раскачиваться. — Место, где сэр Эгберт преследовал дракона. Но конечно, это только старая сказка. Не было никакого дракона.
— И никакого сердца, — сказал Бранд. — Звук в пещере является всего лишь эхом отдаленных волн.
— Только люди, которые побывали на море, поймут это. — Она говорила будто бы сама с собой. — Да, это волны, но звуки биения сердца были достаточно реальными.
Иво вложил меч в ножны, подошел к жене и встал перед ней на колени.
— Алейда?
— Ты уверен, что хочешь, чтобы она проснулась? — спросила Беата. — Она не обрадуется, увидев тебя.
Вполне возможно Старуха была права. Как бы то ни было, он легонько похлопал Алейду по плечу.
— Проснись, сладкий листочек.
— Иво? — Алейда зашевелилась и медленно открыла глаза, улыбка держалась на её губах, пока она окончательно не проснулась и не вспомнила. Улыбка исчезла, она села, вытянувшись в струнку и отпрянув назад, упираясь в скальную породу. — Что ты здесь делаешь? Уходи.
Иво протянул свои пустые руки, чтобы она смогла увидеть, что он не собирается причинить ей вреда.
— Я приехал, чтобы отвести тебя и Беатрис домой.
— Нет. Я знаю, кто ты. — Страх в её глазах сжал внутренности Иво. — Я видела, как ты превратился в это… это существо.
— Орла. Тот же самый орёл, которого ты хотела получить в качестве домашнего питомца, который следил за тобой и защищал тебя от де’Жена. Ну, позволь мне проводить тебя домой.
— Мы не можем отправиться домой. Церковь…
— Никто не узнает. Как только ты окажешься в безопасности, я исчезну, клянусь. Ты можешь сказать, что меня убили. Никто не узнает.
