Подобные необоснованные претензии обижали особенно сильно.
— Извини, Варвара, — дед устало потер переносицу двумя пальцами, — день сегодня выдался непростой, вот я и сорвался на тебе.
Я повернула голову в его сторону и только сейчас заметила, что он и правда выглядит усталым.
— Что-то случилось?
— Нет, все нормально. Просто сегодня был сложный заказ, потом ты пропала, да и здешняя действительность сильно давит на нервы, — он мотнул головой, будто отгоняя наваждение, и принялся рассказывать, что делать. — В первую очередь тебе нужно почувствовать свою магию. Вот как с ведьминской силой. У тебя же уже что-то получается? — Я кивнула. — Но дар ходока другой, можно сказать, он дуален, — дед замялся, подбирая слова. — Объясню подробнее: наш дар связан с ощущением мира, в котором мы находимся. Для начала попробуй почувствовать себя частью чего-то большего. Ощутить и увидеть, где ткань мироздания истончается, будто приглашая шагнуть за ее грань.
Звучало все, конечно, бредово, но со мной за короткий промежуток времени уже столько всего случилось, что я и не подумала сомневаться в словах деда и сосредоточилась.
Почувствовать получилось быстро. Вернее, оказалась, этот мир я чувствовала с самого первого мгновения попадания сюда, но только сейчас смогла осознать природу этого ощущения. Наверное, в такой благополучной параллельности, как Прима, эту грань осознания уловить было бы сложнее, но здесь, понять, что от меня хочет дед было гораздо проще — эта параллельность умирала и отчетливо давила на психику чувством обреченности.
Дед как-то понял, что у меня получилось:
— Молодец! А теперь почувствуй силу внутри себя — якорь, который никогда не сможет стать частью какого-либо мира и раствориться в нем. Почувствуй это место силы и бурлящую в нем энергию.
К своему удивлению, я и правда ощутила в груди то, о чем говорил дед!
— Тебе пока сложно будет вот так сразу сконцентрировать и направить эту энергию на пробой пространства, но для этого у тебя есть твои чудо-сапоги. Просто направь силу в них. Представь место, куда хочешь попасть, и ударь каблуком в тонкое место пространства. Здесь оно неоднородное, поэтому прислушайся к себе повнимательнее.
Ощущения и правда были очень странными, будто пространство вокруг шло волнами, где-то эти волны были очень тонкими, где-то толстыми и неподатливыми. Точнее и объяснить невозможно, хотя толстые и тонкие волны однозначно звучат странно. Не открывая глаз, я с опаской сделала шаг вперед и почувствовала, как кто-то берет меня за руку, страхуя от падения. Концентрация тут же сбилась.
— Я рядом, поддержу. Шагай, куда нужно, не упадешь, — тихо сказал Егор, и я, вздохнув, снова сосредоточилась.
Теплая надежная рука парня придала смелости, и, найдя удачное место, я решилась и топнула ногой.
Пространство, которое я сейчас так тонко ощущала, словно прорезал луч света, который в мгновение ока накрыл нас троих.
Открывать глаза было откровенно страшно. Вдруг я опять сделала что-то не то, и мы очутились в месте еще хуже разрушавшейся параллельности?
Егор, подбадривая, сжал мою руку, и я решилась приоткрыть один глаз.
— Ура! — вырвалось у меня сразу же, как только поняла, что стою у главного корпуса академии. — У меня получилось!
Такого облегчения я давно не испытывала и от счастья повисла на шее Егора, готовая его расцеловать.
— Варвара, я очень рад, что у тебя все получилось, но ректор настоятельно просил нас прийти к нему в кабинет, как только мы прибудем. И кажется мне, что у него возникли вопросы не только к твоему внезапному исчезновению, — отвлек меня дед.
Настроение тут же поменяло вектор, и я, смутившись, отодвинулась от парня.
Что еще они от меня хотят?
Казалось, со времени, когда мы планировали месть вампиршам, прошел не день, а как минимум неделя, а то и месяц.
Вампирши! Точно! Меня вызывают из-за их зелененькой внешности! А может, из-за испорченного артефакта. Или Мотя успел что-то натворить? В общем, попасть на ковер к ректору в первый же полноценный учебный день было за что. И это не считая моего фееричного исчезновения с другим студентом, за которого академия тоже несет ответственность.
Бли-и-ин, где бы найти тот угол, куда можно забиться одной маленькой мне и как минимум неделю не отсвечивать?
Глава 14
Где-то я слышала выражение, что труд облагораживает человека. Но за неделю ударного труда на благо академии я что-то ничего такого за собой не заметила. А вот уставала зверски — это да! Это я заметила!
Даже Мотя старался ко мне не цепляться, а друзья сочувственно вздыхали.
А все почему?
А все потому, что зеленый цвет кожи среди вампиров — это немодно, а моя мама с дедом считают, что воспитание одной маленькой ведьмочки должно быть строгим, а значит и защищать ее не следует. Более того, нужно попросить ректора сделать наказание как можно более доходчивым, чтобы дальше попадаться неповадно было.
Да-да, мама выразилась именно так — попадаться! Дед, конечно, укоризненно на нее покосился, но ничего не сказал.
Нет, вампирши не пошли жаловаться кому-либо на свое резкое позеленение, но кто ж знал, что наш преподаватель по теории хождения Винсент Бровендрейк окажется их дядей и, увидев племянниц в коридоре академии в неподобающем виде, решит выяснить все детали?
Ну а магистром поиска он называется не зря — с его-то послужным списком, который мне потом озвучила соседка! Он быстро разобрался во всех нюансах нашей с ней аферы. Только вот отчего-то разбираться в том, почему мы так поступили, не стал, а может просто не захотел. Все же сестры гадили Лайле по-тихому, а нам с ней удалось заявить о себе на всю академию.
Вот в наказание нас с ней и отправили на вечерние исправительные работы в лаборатории академии, которые местные магистры умудрялись уделать так, что нам с Лайлой с трудом хватало двух часов отработки по вечерам, чтобы все убрать. И трудиться нам нужно было без магии, чтобы не тревожить магический фон, оставшийся на разлитых ингредиентах! Я-то все равно заклинаний очистки пока не знала, а вот вампирша ныла вовсю. Зато я узнала, какими заклинаниями она владеет, и заручилась ее обещанием научить им меня.
Во всей этой ситуации радовало только одно: все остальные мои прегрешения за таковые не посчитали. Провалилась я в другую параллельность и правда случайно, и сама пострадала. Егор там вообще был не при чем, и ему просто сказали спасибо за помощь одной глупой и невезучей мне и похвалили, что не растерялся в сложных условиях другого мира. Даже пообещали рассказать о его успехах преподавателю, чтобы он учел это при выставлении полугодовой оценки. В общем, не наказали — и слава богу!
А вот с артефактом, который на занятии на мне сломался, вышла очередная незадача:
— Вы уверены, что мне можно до него дотрагиваться? — на всякий случай переспросила я, когда ректор снова пригласил меня измерить количество допустимых к посещению параллельностей на том же приборе.
Сейчас в его кабинете, кроме меня, присутствовали еще мои дед и мама, которая примчалась в академию, как только узнала о произошедшем. Магистр Бровендрейк, добившись возмездия за своих племянниц, уже удалился, Егора после тщательных расспросов тоже отпустили, и теперь очередь дошла до злосчастного прибора.
— Уверен, — доброжелательно улыбнулся мне ректор. — Ну же!
Ну… вы сами меня попросили! И я положила руки на прибор.
Все тот же ровный почти белый свет возвестил о том, что или артефакт не починили, или я снова его сломала.
— Занятно… — протянул дед, подходя поближе. — Нет-нет, не убирай руки, — строго сказал он, когда я, смутившись, попыталась их отдернуть. — Как я понимаю, прибор полностью исправен? — обратился он к ректору.
— Именно, — внимательно рассматривая меня и прибор, ответил ректор. — Он и не ломался.
— Как это не ломался? — удивилась я. — Он же ничего не показывает.
