Коридор тянулся и тянулся, не желая заканчиваться развилкой.
– Как так вышло, что мы пошли в разные стороны, а теперь опять собрались? – это был Джейкоб.
– Может, не такие уж и разные это были стороны? – внесла предположение Милред.
– Или дело в том, что это место живет своей жизнью, – это уже Гвин.
«Неужели, она тоже это почувствовала?» – подумал Харве.
– Почему сразу не сказал, что ты еретик? И состоишь в каком‑то еретическом ордене? – Табита поравнялась с Харве, быстро приноровилась к его шагу.
Несмотря на открытую враждебность к тем, кто не поклонялся общепринятому богу, она проявляла интерес.
«Может, не все потеряно? Может, еще есть шанс переманить ее на сторону Искателей?» Эта мысль мелькнула за мгновение до того, как третьекурсник вспомнил, что собирался сделать Томас Рожт.
И все же до сих пор было непонятно, почему глава поменял свое решение.
Дело было даже не в том, что он солгал Найджелу о том, что передумал и отменил заказ на смерть. А в том, что изначально Рожт пытался удержать девушку. Взять в плен. Свести с ума иллюзиями.
Харве знал, на что способен дух воздуха. Как он может вскружить голову.
Сам попался один раз на эту уловку.
– В какой момент я должен был об этом сказать? – Найджел скосил глаза, глянув на девушку сверху вниз. – Когда спрашивал о твоем желании отомстить? Или когда мы ловили некроманта? Или, может, когда нас окружили умертвия, а тебя взял под контроль демон?
Ваерс вздрогнула от тех воспоминаний. Тряхнула головой.
– Ты мог упомянуть эту незначительную деталь в ту ночь, когда рассказывал о себе.
– Я и так тебе тогда много сказал. Это уже подвергло тебя опасности.
Она затихла. Шла какое‑то время молча. Но рядом, будто не желая заканчивать на этом разговор.
Найджел и понимал и в то же время сильно раздражался от того, что Ваерс так важна вера. Разве религия могла дать ответы на вопросы? Или силы на поступок?
Это все делал только человек. Так какая ей вообще разница, в кого он верит и кому приносит свои молитвы?
– Как ты стал еретиком? – ее следующий вопрос заставил Найджела удивленно изогнуть брови. – Такими же не рождаются.
Она это с такой уверенностью произнесла, будто знала обо всем, что происходило в мире.
Найджел фыркнул, желая отделаться от надоевших вопросов как можно скорее. Особенно учитывая то, что впереди его ждала неизвестность. И компания Леди Севера напрягала.
Но вместо этого, удивив самого себя, он почему‑то ответил:
– Да, мои родители верили в Великого. Но сколько бы молитв ему я не возносил, он оставался глух. А потом я почувствовал духов стихий. Когда был на волоске от смерти. Они спасли меня.
– Духи? – Табита запнулась. – Спасли?
– Да. Мне было десять. Мы посещали город. В таверне начался пожар. Я оказался один в запертой комнате, не мог выбраться.
Найджел опомнился, понимая, что его ответ слышит не только Ваерс. А потом отмахнулся. Его друзья, если и не слышали этой истории, рано или поздно бы узнали. А Милред и Гвин… Плевать! Он тоже знал о них много того, о чем девушки не рассказывали. И дело даже не только в сегодняшних откровениях.
В вещах Искателя хранилось несколько папок, исписанных мелким почерком.
Папок, в содержимом которых можно было найти тайны почти каждого студента академии Грискор.
Все же шпионаж давался Найджелу очень легко.
– А как… к этому отнеслись твои родители? – из голоса Табиты пропал укор.
Либо же она так мастерски его спрятала.
«Собирает сведения, чтобы сдать меня ревнителям», – подумал Харве и усмехнулся.
– Отец собирался меня лечить, – безразличным тоном отозвался он. Хотя внутри все содрогнулось от того ужаса, что ему довелось пережить.
– Лечить? – Ноа хохотнул, шагая за ним след в след. – А что, это лечится?
– По его мнению, да, – хмуро отозвался Харве.
– И как тебя лечили? – Ваерс не отставала со своими вопросами.
«Какую же цель ты преследуешь?» Найджелу стоило бы замолчать. Прервать разговор именно на этом. Но ему почему‑то захотелось рассказать девчонке, что верила в Великого, с какими ужасами сталкиваются иноверцы. И костры с виселицами не самое страшное, что дарят им последователи миролюбивого Великого.
«С первого взгляда миролюбивого».
– Пытки, – голос прозвучал холодно, но внутренности Искателя Истины скрутило тугой веревкой. – Щипцы, иглы, раскаленная сталь, молотки и прутья.
– Что?! – Ваерс поймала его за руку, заставив остановиться и посмотреть ему в глаза. – Ты не шутишь?
– Похоже, что мне смешно? – слишком резко отозвался третьекурсник.
Выдернул локоть и пошел дальше.
Все остальные притихли, создавая иллюзию того, что, кроме Найджела и Табиты, тут никого не было.
– Отец был уверен, что так я уверую в Великого, – едко добавил Харве.
– А твоя мать? – этот вопрос казался весьма логичным.
Но Найджела опять передернуло. А потом окунуло в одно из самых неприятных воспоминаний из детства.
* * *
Песчаные бури были частым явлением в городе. Даже высокие стены, которыми ограждалось поселение, не могли стать для них существенной преградой.
В стенах дворца, который занимало семейство Харве, дела обстояли лучше.
Узкие окна защищали от песков, что пытались убить все живое на своем пути. Но во избежание несчастий, детям лорда и леди Харве строго‑настрого запрещалось покидать комнаты в такие дни.
Но в тот раз Найджелу, которому уже исполнилось шесть, не сиделось на месте. Буквально вчера его братья рассказывали о том, как запустили новый каменный фонтан в парке. Что там более сотни тонких блестящих струй свежей воды бьют в небо.
А Найджел этого не видел!
Всю ночь он крутился, ему снилась чистая холодная вода, по поверхности которой пляшут искорки и растекается яркая радуга.
И, нарушая все родительские запреты, тем утром он решил не только выскользнуть из своей комнаты, но и выйти за стены. Прячась от стражи и слуг, мальчик выскочил на улицу.
Песок кружил в воздухе. Найджел слышал, что дальше по материку не бывает песчаных бурь. Зато случаются снегопады. Когда замерзшие капельки воды вот точно так же кружат и норовят залететь в глаза, забить нос и рот.
И не представлял, каково это.
Натянув на лицо нашейный платок из достаточно плотной ткани и прикрывая рукой глаза, Найджел поспешил в сторону невысоких деревьев, которые выросли лишь благодаря близости свежих вод широкой реки.
Ему очень хотелось посмотреть на фонтан, подставить ладошки под тугие прохладные струи. И просто стоять так, пока кожа не сморщится, пока он не перестанет чувствовать пальцы.
Спотыкаясь, мальчик нырнул под скудную тень деревьев. Все вокруг было таким желтым, размытым, глаза начинали слезиться.
Но ему очень хотелось посмотреть на фонтан!
Найджел уже видел белый бок статуи, которой тут раньше не было. Круглой, вытянутой кверху с широким поддоном внизу для сбора воды.
Вот только этой самой воды не было. Из множества мелких черных дырочек ничего не текло. Не было видно ни одной струйки. Ни одной капельки.
И так это расстроило Найджела, что он в сердцах сорвал с лица нашейный платок и хлопнул ладошкой по мрамору. Холодному, несмотря на жару, что стояла на улице.
Злость распалялась.
Это что, зря он вышел из дома? Зря нарушил приказы отца и матери? Он хотел просто посмотреть на фонтан! На фонтан, который работает! О котором ему рассказывали вечером братья!
Найджел сам не понял, что произошло. Но мрамор под его ладошкой почему‑то задрожал. Затрясся. Да так, что по округе пронесся странный рокочущий звук.
Отпрыгнуть мальчик не успел. В лицо ударило струей ледяной воды. Потом еще одной, но уже по ногам. Третья зарядила в грудь. Четвертая с такой силой толкнула, что он не устоял на ногах. Упал рядом с фонтаном, а воздух над его головой стал таким влажным, таким чистым. Рассеивая весь песок, которым играли ветра.
