— Луиза, опустите факел, он же считает, что вы мне угрожаете!
Зомби бросил на меня бездумный взгляд — сомневаюсь, что он мог что‑то считать, и повел носом.
Что я знала об оживших мертвецах? Не о тех, что на несколько часов поднимали некроманты для допросов, а о тех, кто вот так свободно разгуливал по миру? Со слов моего учителя истории, последнюю куклу создали столетие назад, и прожила она… гм, если можно так выразиться… всего ничего, каких‑то пару месяцев, пока ее создателю не надоело держать такое затратное по силам удовольствие. Если верить современным бульварным ужасам, зомби — кровожадные монстры, но Тереза его не боялась, а мертвец бросился на ее защиту, чтобы уберечь от меня. Больше того, он ей подчинялся.
— О — о-ох, — моему выдоху вторило мягкое шипение факела, который ткнулся в пол: я непроизвольно опустила руку и стало еще темнее.
Сестрица Винсента — некромаг?! Ничего себе… Но ведь они не рождались уже давно!
— Со мной все в порядке, Луни, — Тереза протянула руку и погладила зомби по щеке. Б — р-р — р! — Возвращайся к себе.
Тот вздохнул с таким звуком, словно кто‑то жевал подарочную бумагу, чем снова ввел в меня в ступор — рефлекс, Луиза, это просто рефлекс, они не дышат — потом развернулся и тяжело потопал к выходу. Я стояла с опущенным факелом, как натурщица скульптора, собирающегося ваять шедевр «дева в подвале», а эхо его шагов становилось все тише и тише — по мере того, как он удалялся.
Вот такие дела. У меня есть Арк, а у Терезы… Луни.
— Не спрашивайте, — прошипела та, когда мертвеца поглотил темный зев коридора.
— Просто в следующий раз будьте осторожны.
— Не спрашивать?! — прошипела я в тон ей. — Вы его на меня натравили!
Теперь щеки Терезы порозовели.
— Я всего лишь хотела заставить вас уехать из Мортенхэйма. Напугать, а не покалечить.
— Как мило с вашей стороны!
Я начинала кипятиться, а это ни к чему не приведет, если я хочу продолжать обучение. Ладонь пульсировала болью, я осторожно подцепила застывающий воск, и мне показалось, что я снимаю его вместе с кожей. О — о-ой. Перед глазами помутилось, меня как‑то резко повело в сторону, и я едва не осела на пол. Благо хоть дружественная стена оказалась рядом: я подперла ее спиной, глубоко дыша. Или это она меня подперла?
— Продолжим? — спросила я, хотя коленки по — прежнему тряслись.
— Никогда не видела ничего подобного. Боюсь, что не смогу вас учить, — Тереза покачала головой. — Подозреваю, что никто не сможет. Ваша сила неуправляема, вы покалечитесь.
Ладонь была насыщенно красного цвета даже в полумраке оставшихся факелов. В общем‑то, Тереза права.
Ее плечи опустились, а взгляд стал совсем невеселым. Думает, что я откажусь помогать ей с Фраем? Признаюсь, искушение было — из‑за того что пугала меня своей куклой, а не потому что вышел прокол с магией. Кто ж виноват, что я такая… взрывоопасная.
Интересно, моя змейка в крутую не сварилась? Я потыкала ее ногтем, поморщилась от боли, но уловив слабую щекотку, вздохнула с облегчением. Кажется, мы окончательно сроднились. Что же касается Терезы…
Я читала, что это заклятие было создано по принципу клятвы истинной верности. Только, гм… в данном случае согласие второй стороны не требуется.
Тереза приподняла брови.
— В вашей библиотеке наверняка есть записи армалов, но уроки арнейского я… немного прогуливала. Сможете мне с этим помочь?
Сестра Винсента выпрямилась, скрестила руки на груди.
— «Меч стража» — древняя магия оборотничества. Зачем это вам?
Ой — ой. Магия оборотничества, особенно древняя — один из тех разделов, в который не каждый опытный маг рискнет сунуться. Но я не опытный маг, и я рискну.
— Хочу знать о себе все.
Тереза покачала головой, словно сомневаясь в моем рассудке.
— Я перечитаю историю и попробую разобраться в процессе, но вам это вряд ли чем‑то поможет.
— И все‑таки.
— Вы не станете пытаться использовать магию?
— Не стану, — подтвердила я и наконец отлепилась от стены. У меня после первой и единственной попытки до сих пор голова кружится, ноги ватные, а руку точно придется пару дней мазями лечить.
Сестрица Винсента молча смотрела на меня: наверное, прикидывала, стоит ли связываться с этой сумасшедшей, после чего кивнула.
— Договорились.
До бала осталось всего два дня, и в Мортенхэйме было не протолкнуться. В обеденной зале, в обычно пустующих коридорах и оранжерее постоянно звучали голоса и смех. Днем гости собирались в гостиных — читали, играли в шарады, общались, вечерами дамы перебирались в музыкальный салон или библиотеку Ее Светлости, а джентльмены курили сигары, обсуждали новости и политику.
— Леди Тереза, нас ждут на примерку.
Все, кто был в большой гостиной, посмотрели в мою сторону. Стоило приблизиться, как разговоры стихли, дамы постарше отвернулись, всем видом выражая пренебрежение, юные особы опускали глаза, пряча откровенный интерес. Мужчины меня не замечали, но один наградил откровенным взглядом — на грани приличий. И если бы только он! В последние дни мне частенько хотелось убежать в ванную и долго тереть себя мочалкой.
Тереза поднялась, отложила книгу и подала мне руку. Взоры, устремленные на меня, обжигали. Неудивительно: для них я пятно на репутации всего высшего света, которое не отмыть и не отстирать.
— Не обращайте внимания, — негромко сказала она, когда мы вышли в коридор. — Они ненавидят вас, потому что вы решились бросить им вызов.
Я кивнула. Говорить боялась, подозревала, что позорно разревусь. От неожиданного тепла в ее голосе, от брезгливой молчаливой неприязни остальных. Я смирилась с таким отношением еще до начала предпраздничной недели: в конце концов, я здесь только из‑за Винсента. Сейчас мне особенно важно было стать частью его мира, потому я ни слова не сказала о своих подозрениях. Точнее о том, что у нас будет ребенок. Задумываться об этом я начала пару недель назад, когда и без того здорово запоздавшая ежемесячная женская радость так и не соизволила меня посетить.
— О чем замечтались? — Тереза толкнула дверь в мастерскую, пропуская меня вперед.
— О платье, — соврала я.
Не говорить же, что в последнее время я только и думаю, что в очередной раз все испортила. Винсенту не нужен очередной скандал, и ребенок от меня ему точно не нужен. А ведь всего раз настойку не выпила — когда он, гм… спасал меня после театра. Тогда все и случилось, это точно.
Платье вышло роскошное: расшитый тончайшим кружевом лиф выгодно подчеркивал грудь, от талии нежный коралловый шелк волнами струился на пол. Глубоко открытые плечи стали смелым решением, портниха говорила об этом, но я не стала ничего менять — на балу такое допустимо. Рукава были пышными, мне предлагали еще расшить лиф драгоценными камнями по моде Вэлеи, но я отказалась. Драгоценности лучше носить на себе, а не на платье.
