на очередное приглашение.
И сейчас он был в Праге. И он будет среди гостей. Иначе было нельзя, потому что он был лучшим другом Маркуса, еще с тех времен, когда мой брат учился в Оксфордском университете, сто тринадцать лет назад.
«Этот психопат здесь. Слава Богу, завтра Вайпер улетит! Я посажу ее на самолет и прослежу за тем, как он скроется с моих глаз, – только так я буду спокоен, зная, что Вайпер в безопасности» – пронеслось у меня в голове.
Я обернулся к Грейсону и взглянул в его голубые глаза: они были просто ледяными и пропитанными металлическим блеском. У меня не было никакого желания общаться с ним, но я тут же напомнил себе, что должен быть вежлив, как раньше, чтобы не вызвать подозрений. Поэтому я протянул ему свою руку и ответил:
– Какими судьбами? Хотя, понятное дело, ты приехал на свадьбу Маркуса.
– Да, Маркус женится, и я не могу пропустить это событие. – Он крепко пожал мою руку.
– Извини, Брэндон, но я спешу – мне нужно срочно найти Маркуса, – сказал я, чтобы отделаться от него.
– Отлично. Позже поговорим, – ответил он.
– Удачи. – Я развернулся и направился к Маркусу. – Маркус! – Поднявшись на нужный мне этаж, я вошел в комнату, в которой сидел на подоконнике мой брат, с телефоном у левого уха. Увидев меня, он тут же попросил Маришку извинить его, потому что пришел я – болван, и обещал перезвонить ей, как только избавиться от меня.
– Ну что? – нетерпеливо спросил брат, недовольно глядя на меня.
Я приложил палец к губам, делая ему знак разговаривать нашим тайным методом, ведь весь замок был наполнен вампирами, которые слышали все, что в нем происходило.
Маркус удивленно приподнял брови, но кивнул и похлопал по подоконнику, приглашая меня сесть рядом с ним.
– Ну что? – пошевелил он губами.
– Маркус… – начал я, не зная, как начать, но тут же вспомнил об угрозе, что нависла над жизнью старших Владиновичей, и сказал прямо, – введи в охоте одно правило, и я от тебя отстану.
– Какое еще правило? – Маркус нахмурился.
– Не охотиться в Брно, – сказал я.
Маркус насмешливо усмехнулся.
– Ну да, как это я сам не догадался, – сказал он. – Это из-за Вайпер?
– Нет, Вайпер завтра улетает, но здесь остаются ее родители.
– И из-за них я должен ввести это правило?
– Прошу тебя. Я поклялся ей, что пока она будет в Бразилии, с ними ничего не случится.
Маркус вновь усмехнулся.
– Ты потакаешь всем ее прихотям.
– Это – не прихоть. Дело касается ее родителей. Прошу тебя, – сказал и нахмурился, чтобы он понял, что я не шучу.
Брат пристально смотрел в мои глаза – он всегда так делал, когда хотел узнать, насколько тверд я был в своих намерениях.
– Черт, Седрик! Ты пользуешься тем, что ты – мой брат, и что я не могу отказать тебе в твоих просьбах, какими бы дурацкими они ни были! – после минутного молчания сказал Маркус.
Это была чистая правда: я пользовался его братской любовью, начиная с тех пор, как встретил Вайпер. Я открыл ему свою тайну и заставил его смириться с ней. Он скрывал мою любовь к смертной, и это знание свинцом давило на его сердце. Я понимал, что требовал от него слишком много.
– Я прекрасно помню: в прошлый раз я сказал, что это будет последняя моя просьба, а сейчас нарушаю собственное слово. Но я не могу отступить. Я понимаю, что перекладываю свои проблемы на твои плечи, что пользуюсь твоей любовью и доверием. Но…
– Седрик, я имел в виду не это, – перебил меня брат. – Я хотел сказать, что ты пользуешься всем этим, но меня это не обижает. Но я беспокоюсь о тебе.
– Спасибо, но я знаю, что давно перешел все границы твоего терпения и не имею права ничего у тебя просить. И я очень ценю твою помощь. Я понимаю, как тебе тяжело хранить мои секреты.
– Это не важно. Я больше мучусь тем, что собственными усилиями приближаю твое падение. Ты ведь знаешь, что я думаю насчет твоей смертной?
Я знал: он ненавидел Вайпер и не пытался скрыть это от меня.
– Знаю, – сказал я.
– Она погубит тебя, – безжалостно сказал Маркус.
– Я сам себя гублю. Она ни при чем.
– Все зашло слишком далеко.
– Но я не собираюсь поворачивать назад.
– Только подумай, на что ты заставляешь меня идти! Ты заставляешь меня приближать день твоего сумасшествия!
– Такова моя судьба, – ответил я.
– Почему именно ты – такой ненормальный? Почему именно ты повторяешь путь Барни?
Его слова глубоко задели мою душу: Маркус страдал из-за меня. Страдал, но все равно помогал мне.
– Вайпер и ты – самые дорогие мне существа на свете, – сказал я. – И я хочу, чтобы ни ты, ни она не страдали из-за меня.
– Ладно, успокойся. Очевидно, что ты уже давно все решил. Но я знаю, что, если буду игнорировать твои просьбы, то лишусь тебя уже сейчас. И я уверен, что, если я не помогу тебе – ты решишь все сам, но уже немирным способом.
Я вздохнул: Маркус – святой!
– Спасибо, – сказал я.
– Я делаю это не ради вас, а ради тебя, – сказал он.
Маркус встал с подоконника и повернулся лицом к окну. Он молча смотрел вдаль.
Я остался сидеть и смотрел на огонь, пылающий в камине и освещающий комнату неровным танцующим светом.
– Скажи мне одно: ты действительно все решил? Безвозвратно? – сказал Маркус, вновь обернувшись ко мне.
– Да, – коротко ответил я.
– Хорошо, я исполню твою просьбу. У меня ведь осталось около пятидесяти лет твоего общества. – Маркус улыбнулся, но его улыбка была полна горя. Он чувствовал, что потеряет меня, но смирился с этим. Но он ненавидел Вайпер, считая, что именно она вела меня к гибели моего сознания. Я видел в его глазах злость и отвращение, когда он произносил ее имя.
– Почему ты ненавидишь ее? – спросил я, хотя уже знал ответ.
– А ты думаешь, у меня нет на это никаких причин? – с кривой усмешкой ответил он, а потом глубоко вздохнул. – Ты знаешь почему, Седрик. И знаешь, что так и должно быть по логике вещей. Она ведет тебя к духовному самоубийству, и я жалею, что не убил ее раньше, чем ты встретил ее.
Я ошибся: он не смирился.
– Но тогда ты должен ненавидеть и меня, потому что я люблю смертную, которую ты так презираешь. Это я – ненормальный. Я полюбил ее и заставил полюбить себя. Именно я являюсь ненормальной, больной особью, но не она. То, что я люблю смертную, должно было с самого начала отвратить тебя от меня.
– Не сравнивай ее и себя! Ты – мой брат, а она – никто!
– Вот видишь, ты необъективен: родственные чувства ослепили тебя. Ты не можешь ненавидеть меня потому, что я – твой брат. Но, если бы я не был
