— Люблю. Всем своим…
Трэз потер грудь.
— Тогда зачем все это. Почему ты хочешь, чтобы я пошел и нашел какую-то другую женщину…
— Трэз, послушай меня. — Но он ушел, скрывшись в своих мыслях, где Селена не могла достучаться до него. — Трэз, я действительно тебя люблю, именно поэтому…
— Тогда зачем ты вообще упомянула, что хочешь, чтобы я был с другой женщиной? — Он был раздавлен, его взгляд пробегал по ней снова и снова. — Почему ты этого хочешь? Вообще когда-либо? Это осквернение всего, что я думал, мы чувствуем друг к другу.
— Трэз…
— Я связался с тобой. Ты знаешь это. Зачем ты говоришь связанному мужчине, что он должен выйти на улицу и заняться сексом с кем-то еще?
— Ты упускаешь суть.
Дерьмо, все должно было пройти не так. Предполагалось, что он поклянется ей, и примет ее разрешение близко к сердцу так, что через миллион лет, когда он пойдет дальше и все, что они значили друг для друга, станет не таким болезненным, он не будет чувствовать себя виноватым, найдя кого-то, с кем будет счастлив.
С ее стороны это было бы правильным.
— Наверно, тебе лучше уйти, — глухо сказал Трэз.
— Что?
Он вытер глаза.
— Уходи. Просто уйди отсюда. — Трэз кивнул по направлению к двери. — Я был готов пройти с тобой абсолютно через все, что угодно, но не через это. Ты не хочешь моей любви, все нормально. Я понимаю. Для тебя это было всего лишь парочка классных ночей, а сильные эмоции имеют тенденцию все загрязнять и делать вещи более важными, чем они есть на самом деле. Но ты не можешь и дальше оставаться со мной здесь.
Селена потрясла головой, словно это могло помочь придать смысл его словам.
— О чем ты говоришь.
— Я не виню тебя. Док Джейн сказала тебе, что я спас тебе жизнь, поэтому ты, должно быть, чувствуешь огромную благодарность, которую можно спутать с любовью. Я понимаю…
— Стой, что… я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Но я не могу оставаться рядом с тобой. Говоришь, что не хочешь, чтобы я уничтожил себя? Отлично, тогда хорошим началом станет твой уход отсюда.
Вспыхнувшая нелепая паника сжала голову тисками.
— Трэз, ты не слушал, что я говорила. Ты понял все совершенно не так, неправильно. Я люблю тебя…
— Не говори этого, — рявкнул он. — Не говори мне этого…
— Я скажу все, что захочу, — крикнула она в ответ. — Будь я на твоем месте, забеспокоилась бы о своем слухе.
— О, мои уши в порядке, дорогая. Просто женщина, которую я люблю и боготворю больше, чем все остальное в мире, говорит мне, что хочет, чтобы я пошел и поимел кого-то другого. Может, прежде чем ты умрешь, тебе следует написать в Холмарк и предложить эту хрень для Дня Святого Валентина, это чертовски романтично.
Сейчас настала ее очередь вскакивать.
— Я не хочу этого! Ничего из этого не хочу! — В ее голосе послышались истерические нотки, но она ничего не могла с этим поделать. — Думаешь, я счастлива, говоря тебе все это, думая об этом! У меня осталось один Господь Бог знает сколько ночей, а я трачу эту ночь, сидя на этом гребанном стуле и уставившись в дерьмовую книгу, которую даже не читала, представляя себе, что ты вешаешься в ванной комнате после моей смерти! Или напившись, направляешь свою машину в дерево! Или уходишь в загул, который длится не десятилетие, а столетие!
Селена покрутила пальцем у своей головы.
— Эти мысли, я не хочу их! Думаешь, я хочу говорить тебе это? Иисусе, Трэз, я люблю тебя! И не хочу, чтобы у тебя когда-нибудь появилась другая женщина, вообще никогда! Хочу, чтобы ты сидел в уголочке и скорбел обо мне до самой смерти, не хочу, чтобы ты видел солнце или луну, или наслаждался едой, или тебе снились хорошие сны! Я хочу, чтобы мысли обо мне не давали тебе покоя остаток твоей жизни, до тех пор, пока куда бы ты ни пошел, с кем бы ты ни говорил, что бы ты ни видел, было призраком меня, потому что в таком случае я буду знать, что ты не забудешь меня!
Трэз вытянул руки.
— Селена, я…
— Ты хочешь знать какова смерть? Я скажу тебе что это, смерть — это когда живущие забывают о тебе. Как ты пахнешь и выглядишь, как звучит твой голос, как ты смеешься! Даже если и существует жизнь после смерти, моя смерть означает, что ты пойдешь дальше без меня до тех пор, пока не вспомнишь цвет моих глаз или длину моих волос…
Случилось так, что именно она превратилась в Лукаса.
Неожиданно, перед ее взором все побелело, и, потеряв контроль, Селена дотянулась до ближайшей лампы, сдернула ее со стола и швырнула через всю комнату в направлении окон, бросок оказался такой силы, что шелковый абажур, отлетев, стукнулся о люстру, свисающую с середины потолка.
Раздался оглушительный треск. Все было сломано, осколки стекла поблескивали повсюду, из-за чего Трэзу даже пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза.
Селена расплакалась.
— Я не хочу, чтобы ты шел дальше без меня.
Когда ее душа раскололась на половинки, Трэз прыжком оказался возле нее. Он попытался обнять ее, но Селена замолотила по нему кулаками.
— Ты найдешь кого-нибудь еще, — плакала она. — Ты влюбишься в кого-нибудь еще, и она сможет подарить тебе ребенка и обнимать тебя, когда тебе будут сниться кошмары, и готовить тебе ужин. — Поток слез стал таким сильным, что она не могла вздохнуть. — И она будет лучше меня, потому что она… — Селена осела в его руках. — … она будет удачлива настолько, чтобы быть живой.
Трэз прижимал Селену к сердцу и поглаживал ее спину.
Вот оно. Правда вышла наружу. Грех, который она пыталась запрятать и подчинить, открылся, потому что Селена хотела быть достойной женщиной вместо жалкой, прилипчивой неудачницы, которой на самом деле была.
Тем не менее, Трэз все еще был с ней. Стоя душа к душе, кожа к коже, непоколебимый, полный решимости любить ее несмотря ни на что.
В конце концов, Селена осознала звук биения его сердца.
Тук. Тук. Тук.
Такое спокойное и сильное.
Судорожно сделав вздох, Селена откинулась назад. Когда Трэз большими пальцами смахнул слезы, она хрипло сказала:
— Вау, неплохо вышло, не правда ли?
Когда Селена заговорила, Трэз рассмеялся. А она улыбнулась.
Они оба были в совершеннейшем беспорядке: от криков и слез ее лицо опухло и покраснело, его рука кровоточила от ранивших его осколков, и пока они стояли рядом, их тела потряхивало от пережитого.
— Ты все это репетировала? — спросил Трэз, откидывая ее волосы назад.
— О, да. Часами.
Трэз повел ее к кровати и усадил их обоих, пока они не свалились прямо на разбитое стекло, разбросанное по ковру.
— И как в твоем представлении все прошло?
Селена наклонилась за коробкой Клинекса, стоящей рядом с будильником. Предложив Трэзу салфетку, она вытянула одну и для себя.
После того, как оба высморкались, Селена глубоко вздохнула:
— Все прошло замечательно. Ты был тронут моим великодушием. Потрясен чистотой моей любви. А когда я расплакалась, все было невинно как в «Неспящих в Сиэтле», а не как сейчас.
Когда Селена показала на свое лицо, Трэз откинул ее голову назад и поцеловал.
— Для меня сейчас ты еще красивее, чем когда бы то ни было.
Селена закатила глаза:
— Ну, конечно, не выдумывай. Я только что сказала тебе, что хочу, чтобы ты придерживался целибата всю оставшуюся жизнь.
— И ничто иное не могло бы сделать меня счастливее.
— Трэз, будь реалистом. Это самый стервозный поступок с моей стороны.
— Думаешь, я поступил бы по-другому? — Трэз пожал плечами. — Боже, если бы я умирал? Я бы не хотел, чтобы ты смотрела на других мужчин, и уж тем более обнажалась перед ними. — Представив себе этот кошмар, Трэз не сумел скрыть дрожь отвращения. — Вот дерьмо. Ни за что. Ага.
— Серьезно?
— На все сто. Правда.
Селена смотрела на ковер, а на ее губах заиграла самая прекрасная улыбка.
Боже, как же замечательно быть на одной волне.
Но затем улыбка сползла с ее лица.
В течение ужасно длинного промежутка времени они сидели в тишине. И что-то подсказывало Трэзу, что он знал, какие мысли крутились в ее голове.
— Жизнь может быть очень долгой, — сказала Селена так, словно представляла себе время, расстилающееся перед ним, и изменения, которые могут произойти.
— Да, может. — Трэзу казалось, что за прошедшие две ночи они прожили три жизни. — Но моя память крепче самого времени. Если это касается тебя, моя память превратится в бессмертную часть меня.
— Если такое случится, — Селена прочистила горло. — Если ты найдешь кого-то, я хочу, чтобы ты знал… Я никогда не стану винить тебя за это. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы осуждать за это.
— Этого не произойдет.
Селена вытянула еще одну салфетку, но не воспользовалась ею. Она просто сложила тонкий бумажный квадратик пополам. А затем еще раз. И еще.
