— Я все запомнил, — приобняв ее за плечи, ответил Трэз. — Пойдем.
И повел Селену назад к офису. Обратно через шкаф, в пахнувший сыростью, бесконечно длинный туннель.
— Могу я сказать тебе кое-что?
Селена посмотрела на него.
— Конечно. И я обещаю, что больше не буду швыряться лампами, не то, чтобы они здесь были, но все же.
— Ты можешь кидаться чем угодно. — Трэз остановился и повернулся к ней лицом, откидывая ее волосы назад. — Ты самый храбрый человек из тех, кого я знаю.
Селена расхохоталась:
— Ладно, прекрати издеваться над умирающей, хорошо?
— Я серьезно. И не говори так.
— Ты живешь в одном доме с Братством. Это они самые храбрые люди расы.
— Нет, — прошептал Трэз.
Он пристально смотрел на Селену, и восхищение, читаемое на его лице… просто ошеломляло. Но все это было неправильно.
— Трэз, я в ужасе от всего этого. — Селена приподняла пузырек. — Я боюсь их принимать. Я боюсь идти спать…
— Ты очень храбрая…
— Я боюсь готовить тебе ужин. — Она подняла указательный палец вверх. — И чтоб ты знал, тебе тоже стоило бы бояться. Я не могу приготовить даже тост. А это всего лишь хлеб. В тостере. Насколько трудно это может быть… и все же моими стараниями все буханки сгорают.
Трэз покачал головой:
— Храбрость не значит, что ты не боишься. — Наклонившись, он поцеловал Селену. — Боже, я так люблю тебя. Люблю так сильно. И буду любить вечно.
Обхватив его руками, Селена крепко обняла его, и, быть может, вытерла слезы о его рубашку.
— Хорошо, ты думаешь, что я храбрая… тогда ты самый большой романтик, которого я когда-либо знала, видела или слышала.
Настала очередь Трэза смеяться, и этот глубокий рокот под ее ухом звучал прекрасно.
— Да. Ага. Хорошо.
Прижимаясь к его телу, Селена сказала:
— На всей планете нет ничего более романтичного, чем любить человека всем своим сердцем, даже зная, что он умирает.
Трэз затих.
— А как еще мужчина может любить достойную женщину кроме как целиком и полностью. Безмерно. И ни о чем не жалея.
Стоя в этом туннеле, на полпути от комплекса, на полпути к особняку, Селена подумала, как это было уместно… куда ни посмотри, туннель, казалось, уходил в бесконечность.
Они как раз находятся в самом сердце момента здесь и сейчас и должны принимать это во внимание.
— Мне не нужна церемония, чтобы сочетаться с тобой браком, — сказала Селена.
— Нет?
— Мы принесем друг другу клятвы прямо сейчас.
— Хочешь сказать, что не выйдешь за меня?
— А ты об этом просишь? — поддразнив, спросила Селена.
— Хочешь, чтобы я встал на одно колено?
Опустившись на пол, Трэз взял ее за руку:
— Селена, ты станешь моей шеллан? Моей первой и единственной? У меня нет кольца, но мы можем сходить за ним — так делают люди. К тому же, не знаю, я вроде как хочу подарить тебе что-нибудь дорогое.
Первая реакция Селены была привита ей во время обучения: скромный отказ, потом волнение и за ним — радость.
Но, говоря словами ее мужчины: Пошло. Оно. Все.
— С удовольствием. Я согласна на все: на церемонию, кольцо, вечеринку, на все. — Широко раскрыв свое сердце Селена впустила любовь. — Все!
— Вот моя королева, — пробормотал Трэз. — Именно об этом я и говорю.
Таким вот образом Селена… обручилась.
Наклонившись, чтобы поцеловать Трэза, она осознала, как это странно, что их парочку продолжает швырять туда-сюда между столь невероятно противоположными эмоциями. Но эта ситуация будто бы раскрывала все высоты и глубины, добавляя чувств и впечатлений через мегафон до тех пор, пока всего не станет слишком много, чтобы вместить.
— Итак, кольцо? — спросила Селена у его губ.
— Ага, кольцо.
Проведя руками по ее бедрам, Трэз погладил их движениями вверх-вниз.
— И может еще немного того, что нельзя купить в магазине.
— Что же это может быть? — протяжно произнесла Селена.
— О, ты знаешь. Я просто обязан показать тебе это наверху…
— Ага, я слышал, как вы целый день спорили.
айЭм посмотрел в зеркало, висевшее над раковиной в ванной комнате. Его брат стоял позади, в дверях его спальни. Одетый во все черное, Трэз словно сошел со страниц модного глянцевого журнала.
Очевидно, он снова намылился на свидание со своей женщиной.
— Звучит обреченно, — добавил айЭм.
— В первое время было тяжко, — Трэз вошел и сел на край джакузи. — Но мы это пережили. Я попросил ее руки.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Взяв барбасол, айЭм нажал на дозатор, а затем похлопал себя по щекам и подбородку.
— Как она?
— В порядке.
айЭм знал, что парень лжет. Все признаки были на лицо, в том числе самый главный — брат избегал его взгляда.
— Что у тебя на уме?
Трэз по очереди хрустнул костяшками пальцев.
— Она не хочет, чтобы ее останки были… ну, чтобы она оказалась там же, где ее сестры. — Трэз указал на потолок, имея в виду совсем не небеса. — То есть, ну ты понял, когда придет время, я думаю о том, как захоронить…
Когда низкий голос вдруг надломился и стих, айЭм забыл о своей бритве, и, затянув потуже полотенце на талии, подошел и сел рядом с братом.
— Дерьмо.
Трэз потер руками лицо.
— Да, подходящее слово. В любом случае, я думал о том, чтобы подготовить для нее погребальный костер. Люди Рива помогут мне. Так что, она будет… — Он откашлялся. — Она будет свободна. Она хочет обрести свободу в конце. Ну, ты понял.
айЭм покачал головой.
— Невыносимо, что тебе приходится через это проходить.
— Мне тоже. Похоже, я родился под несчастливой звездой.
— Что я могу для тебя сделать?
— Ничего. Выслушай и прости, если сболтну что-нибудь лишнее или поведу себя неадекватно. Просто стресс выносит все мозги.
Они сидели бок о бок, в тишине — потому что порой это все, что ты можешь сделать для близкого человека. Некоторые дороги необходимо пройти в одиночку. Вот такая хреновая жизнь.
айЭм хотел спросить, как долго. Но это главный вопрос, на который никто не мог дать ответ.
— У вас будет церемония? — спросил айЭм.
— Не думаю, что она захочет. Я плохо разбираюсь в похоронах Избранных…
— Я говорил о свадьбе.
— А, точно. Да, думаю, да. — Трэз хлопнул себя по коленям и поднялся на ноги. — Мне пора. Я отвезу ее в город и куплю кольцо. Я хочу надеть ей на палец звезду с неба. А потом она приготовит мне ужин в поместье Рива на севере.
— Звучит неплохо. — айЭм посмотрел на парня. — Послушай, меня это, конечно, не касается…
— Тебя касается все. Ты — мой кровный брат.
— Селена знает о том, что происходит в с’Хисбе? О твоей… ситуации с Принцессой?
Трэз пожал плечами.
— Я рассказал ей. Недавно. Но об этом я сейчас не думаю.
Боже, на траур ему останется всего лишь пару дней. А потом…
Один сплошной кошмар, подумал айЭм. Его брат был прав.
— Послушай, — сказал айЭм. — Я от тебя на расстоянии телефонного звонка. Если что-то понадобится, просто набери мой номер.
— Спасибо, брат.
Они хлопнули по рукам, и Трэз безрадостно улыбнулся. — Ты похож на Санта-Клауса.
И с этими словами покинул помещение.
айЭм еще какое-то время оставался на месте, от долгого сидения на неровном выступе края мраморной ванны ему казалось, словно по заднице методично лупили дубиной.
Самое грустное — Трэз больше думал о похоронной церемонии, нежели о свадебной.
Мгновенье айЭм подумывал отменить собственное… свидание. Или как еще можно было назвать эту встречу с майкен. Но он мог держать руку на телефоне и в ее компании.
Обнаженной компании.
айЭм встал, подошел к раковине, схватил свой «жиллет» с сотней супер-пупер лезвий и начал избавляться от сходства с Сантой. Его мутило от чувства вины, которое он испытывал при мысли, что собирается заниматься сексом, в то время как его брат страдает.
Вся его жизнь была посвящена заботе о брате, и думать о себе и своих желаниях — словно двигать конечностью, закованной в гипс десятки лет. Неудобно, неуверенно, опасаясь, что кости не выдержат вес.
Но он чувствовал примерно то же, что и Трэз… словно оставалось совсем мало времени, прежде чем все изменится, и не в лучшую сторону.
Трэз, возможно, не хотел об этом думать. Но время расплаты с с'Хисбе настанет в любом случае, признаёт он это или нет. Их родители лишились общественного положения и неправедных доходов, по существу, от продажи Трэза Королеве. Больше на этом фронте рычагов воздействия не было, даже если их родителей замучают до смерти. И это должно было случиться девять месяцев назад? Никакой мотивации ни для Трэза, ни для него самого. И в с'Хисбе, должно быть, уже поняли это, потому угрозы и прекратились.
Сложно переживать за людей, которые на всю жизнь заключили тебя в тюрьму ради высокого положения при дворе.
