— Зачем? Зачем мне уходить отсюда? Я не хочу, и не буду жить, так не все ли равно где умирать?
— Ализе, — в голосе Даххарста слышался страх и паника, пожалуйста, пожалуйста, не бросай меня, не уходи! Ализе, ты самое дорогое, что у меня есть на свете, ты мое счастье, моя душа, без тебя, и я не захочу жить! Пожалуйста, не уходи!
Но Ализе его словно не слышала.
— Мне больше незачем жить, мне больше незачем жить… — беспрестанно повторяла она, словно внушая самой себе, эту мысль.
Потом Ализе заплакала тихим безутешным плачем, не приносящим никакого облегчения.
— Ализе! — уже истошно орал Даххарст, в бессилии колотивший по стене кулаком, от невозможности прижать к себе жену, удерживая ее от глупого, необдуманного шага. — Ализе, — постаравшись хоть немного успокоиться, продолжал Даххарст почти нормальным голосом, — пожалуйста, послушай меня, давай сначала вырвемся из этого проклятого места, а потом поговорим, поговорим обо все, что мучает и терзает тебя. Прошу тебя, не думай пока ни о чем, кроме как, о том, чтобы оказаться на свободе. Ты слышишь меня?! — требовательно спросил он. Но Ализе не хотела его слушать. Она не переставала плакать, и Даххасту приходилось вновь и вновь пытаться убедить ее не делать непоправимого. Потом она уснула. Он это почувствовал и очень обрадовался, надеясь, что после сна к ней вернется спокойствие и здравомыслие, а главное у нее прибавится сил.
— Милая, любимая, бесстрашная моя девочка! Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя! Не сомневайся во мне, ни секунды не сомневайся! — это было первое, что она услышала, очнувшись ото сна.
— Любимая… бесстрашная… — словно кукла, повторяла она за ним, не вникая в смысл слов.
— Да. Любимая и бесстрашная, — говорил Даххарст. — Ты встала под удар, стараясь защитить меня. Никто никогда такого бы для меня не сделал! Ализе, я восхищаюсь тобой, и от этого люблю еще сильнее.
— А как же ребенок, соединяющий в своих генах родовую магию Светлых и Темных? Ты уже больше не мечтаешь о нем? — в голосе Ализе неожиданно прорезались сарказм и насмешка. — Ты женился на мне только ради рождения ребенка. Ты согласен жить долгие-долгие годы с нелюбимой женой, потеряв надежду получить столь желаемое дитя? — при слове «дитя» из голоса Ализе исчезли циничные нотки, и она словно поперхнулась. — Теперь этого никогда не будет, никогда, — снова зашептала она.
У Даххарста от ее слов, от ее интонации мурашки ужаса поползли по спине. Переубеждать, что она нужна ему любая, хоть с ребенком, хоть без, было бессмысленно. Ализе ему не верила, просто не слушала его слов и уверений, полностью замкнувшись на своем горе.
— Ализе, — совсем другим тоном произнес он, — я клянусь тебе нашей Темной богиней, что сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы исцелить тебя. Мы обратимся ко всем врачевателям, которых только найдем!
— Ничего не получится, — всхлипнула Ализе. — Когда я болела, ну, после той первой ночи, мы с Саннаэтелем обошли всех целителей, и никто мне не помог. Мать очень сильна, после ее магии никакая другая магия меня не исцелит.
Однако Даххарст думал иначе, поэтому продолжил с еще большей решимостью:
— Вы с братом были у Светлых целителей, а теперь мы обратимся и к Темным.
— Нет, — упрямо твердила Ализе, — против такой сильной родовой магии, какой владеет моя мать, и целители Темных будут тоже бессильны.
Даххарст сжал кулаки. Он уже впадал в отчаяние от невозможности убедить жену бежать из этого страшного места, и как можно быстрее. Он немного походил по камере, стараясь ступать так, чтобы не было слышно шагов.
— Ализе, — мысленно позвал он. — Если магия и Темных, и Светлых целителей окажется бессильна излечить тебя, я найду амулеты Древних, и они тебе точно помогут.
Ализе молчала, он обеспокоенно снова позвал ее: — Ализе!
— Ты думаешь, такие амулеты существуют? — наконец, неуверенно спросила она.
— Существуют, еще как существуют! — обрадовался он. — Я их найду!
Даххарст достаточно твердо произнес это обещание, хотя сам без содрогания не мог вспоминать о последнем Могильнике, в котором он побывал вместе с отцом Ализе.
…Это захоронение отличалось от других. Если другие Могильники, встречавшиеся им раньше, имели круглую форму, то этот стоял на каменной пиктограмме. И холм насыпанной земли был выше, и сам Могильник был большей площади. Но Даххарст в тот момент подумал лишь о том, что большая площадь Могильника обещает и большую добычу расхитителям.
Эллентиэль призывал к осторожности, но Даххарст был тогда очень молод, охотничий азарт заставлял забыть об осторожности.
Они быстро откинули землю, просканировали несколько раз входной лаз и, не почувствовав никакой опасности, осторожно отодвинули камень. Они попали в небольшое помещение. Огромная плита с барельефом преграждала дальнейший путь.
Сначала они осмотрели стены. Многочисленные рисунки, магические знаки, руны укрывали и стены, и пол, и потолок. К сожалению, знания об этих символах были давным-давно утеряны, они могли только рассматривать их и пытаться догадаться о содержании.
Потом они изучили плиту, надеясь найти дверь или механизм, который отодвигал бы ее в сторону. В первую очередь они осмотрели барельеф. Фигура, полностью закутанная в плащ с низко надвинутым капюшоном, оставляющим видимыми только губы и подбородок. Руки, выглядывающие из прорезей плаща, крепко сжимали какой-то предмет, не то скипетр, не то булаву. Каменная плита выглядела… как каменная плита, никакой магии ни Даххарст, ни Элентиэль в ней не почувствовали.
Они стали руками шарить по ее поверхности, надеясь пощупать щель или выемку. В какой-то момент Даххарст случайно прикоснулся к барельефу. Прикоснулся и замер, не в силах ни сдвинуться с места, ни даже пошевелиться. Вот тогда он испытал самый настоящий ужас, поскольку почувствовал, как холодный камень буквально высасывал из него силы и жизнь. Даххарст даже не мог позвать на помощь, стоял, окаменев, чувствуя, как холодеют руки и ноги, а Эллентиэль, увлеченный поисками, ничего не замечал и не обращал на него внимания.
И все же, именно Эллентиэль спас его тогда. В какой-то момент он глянул на притихшего Темного и за долю секунды оценил происходящее. Он, с бешеной силой, откинув сначала его от стены, выволок потом из склепа.
Пока Эллентиэль снова засыпал вход, Даххарст лежал на земле, а потом еще несколько часов собирался с силами, чтобы перенести их обратно домой. Даххарст сам не мог точно сказать, почудилось ему это или нет, но только он явственно видел, как в последний момент дрогнули губы каменного изваяния, выглядывающие из-под капюшона.
