за Всевладием, бережно прижимающим к себе Чан Ми.
– Так, меняем дислокацию! – опять скомандовала Ксана, – Лека, держись за пояс Севы, ближе к Чан Ми, Гриня, за Лёку, а мы девочки, друг за друга и за Севу. Понятно?
– Понятно…
Внезапно, окно, под страшным напором то ли ветра, толи еще какой неведомой силы, затрещало, вздулось и распахнулось, мгновенно залепив снегом глаза всех, кто находился в помещении. Оленька, вытянула руки и, преодолевая сопротивления ветра, двинулась закрывать окно. Буря, что обрела для себя новую территорию, колко хлестала остолбеневших от неожиданности людей.
Закрыть оконный проем оказалось еще сложнее, чем добраться до него.
– Помогите, сама не управлюсь! – прокричала задыхаясь Оленька.
– Лёка, держись! Нас затягивает в ворота!
Оленька, уцепившись за распахнутое окно, в ужасе оглянулась.
Всевладий с Чан Ми на руках отчаянно тормозил пятками, на нем гроздьями висели, Гриня, Дана, Красава и Ариадна, и все они упирались, но ветер, сквозняком влетавший в окно, уносился в зыбкое пространство на стене, и медленно, но верно увлекал за собой, изо всех сил упирающихся людей.
– Тудыт, растудыт, – закричал Гриня, и Оленька увидела, как его ножки поднялись перпендикулярно телу, по направлению к центру воронки. Еще немного, и случится непоправимое, страх опять потерять дочь, заставил принять мгновенное решение.
– Я должна быть рядом с Чан Ми, а там, будь что будет.
Она вытащила ногу из батареи отопления, благодаря которой удерживалась на месте, подтянула ноги к груди, сжалась в комок и отпустила руки.
Словно пушечное ядро, по касательной, она врезалась в плечо дяди Севы обеими ногами. Удар был такой силы, что вся конструкция из человеческих тел подалась в сторону, преодолевая, мягко говоря «приглашение» воронки полюбоваться на иные миры, вышибла на своем пути входную дверь, и вывалилась в коридор.
Оленька пыталась, схватить дядю хотя бы за волосы, но не успела, вдобавок ко всему, ее пронзила страшную боль в ногах, от удара о стальные мускулы Всевладия, отбросив назад, словно бильярдный шар от бортика. Очередной порыв ветра подхватил ее и швырнул к потолку, и там вихревые потоки увлекали ее по сужающейся траектории, затягивая в воронку. Единственным спасением была люстра, за которую можно было зацепиться. Она была так крепка, что даже не качалась от порывов ураганного ветра.
– Она выдержит, там монолитное соединение, осталось только дотянуться, пролетая второй круг, думала Оленька. У нее двигались только руки, нижнюю часть туловища она не ощущала. Изловчившись, она схватилась за металлический штырь, и глянула в коридор, все еще беспокоясь о дочери.
Все стояли на пороге и сосредоточенно смотрели на распахнутую окно, мысленно объединив усилия, чтобы закрыть эту несчастную сворку, которая, слава изготовителям, даже не треснула. С большим трудом, но она поддавалась.
– Только бы удержаться только бы не разжались руки, странно, почему один плафон совсем черный. Надо будет вызвать бригаду, чтобы почистили. Не к месту и не ко времени мелькнула мысль. Но что это? Ей показалось или в плафоне что-то шевелится?
И в этот момент, послышался громкий хлопок. От этого звука, и от неожиданно стихшего ветра она разжала руки, и полтела вниз, но там уже стоял Гриня, Оленька упала на него, и раздался двойной крик от боли.
Вевладий передал Чан Ми Арине, осторожно освободил Оленьку от визжащего домового.
– Тихо всем! Гриня, потерпи, сначала Лёка, – он провел ладонью вдоль позвоночника, – грудные – седьмой, восьмой, девятый. Поясничные – второй и третий. Выскочили. Сейчас исправим. Чувствуешь боль?
– Нет, вообще не чувствую ног.
– Хорошо, сейчас поставлю на место. Расслабься.
Он взял ее за подмышки, поднял вверх, она висла у него в руках, как тряпичная кукла, и резко встряхнул.
– Аааааа! – закричала от боли Оленька.
– Все, можешь не кричать, уже здорова, – он поставил ее на ноги, и слегка шлепнул ниже спины.
– Гриня, давай тебя подлечим. Ушиб грудной клетки, ерунда. Ты у нас герой сегодня, смягчил удар, – он провел рукой по спине и спереди, и домовой перестал стонать.
– Однако, – повел плечами Всевладий, вот это мы потрудились!
– Шесть минут осталось! – Красава не теряла бдительности.
– Заткнись, скотина, придушу! – рявкнул Гриня. Он стоял поодаль ото всех, заглядывая себе за пазуху.
– Гринька, ты что, взбесился, или как? Понимаю, у всех нервы на пределе, но не до такой же степени! – оскорбилась Красава.
Дана, Оленька и Ариадна, недоуменно глянули на домового, но лишь на мгновение, так как у них были свои ушибы и ссадины, и они продолжили заниматься собой.
– А, что это было, вообще? – обращаясь ко всем спросила Дана.
– Враги обсели со всех сторон, не видишь, что ли? Стихию наслали, рогульё, будьте вы прокляты! – потрясая кулаками, закричала Красава.
– Тебя никто не приглашал, дурында стояросовая, – опять подал голос Гриня.
– Ты, что умом тронулся? – поднимая за шкирку домового, спросил Всевладий, – ты что, с брюхом своим разговариваешь?
– Ага, кабы с брюхом! Да опусти ты меня! Вымахал с версту коломенскую, так что, можно издеваться над маленьким, да? Вот, – полюбуйтесь, скотина безрогая, это она все устроила!
Гриня, все еще болтая в воздухе своими короткими ножками, приоткрыл полу своего тулупчика, оттуда выглянула крысиная мордочка.
– Валюта? Ее-то ты зачем с собой взял? Совсем сбрендил на старости лет? – сдвинул брови Всевладий, осторожно опуская деда с крысой на пол.
Крыса обнажила свои желтые зубы в широкой улыбке и что-то запищала на своем языке. Она все еще опасалась выйти из своего убежища.
– Что она говорит? Так, это ты ее пригласил, придурок? – завопила Красава.
– Ничего подобного, просто рассказал, что отправляемся выручать Лиёна, – стал оправдываться старикашка.
– Подождите, перевод не дословный, она говорит, пригласил «нас», дедуля, у тебя еще кто-то за пазухой? Покажи. Подала голос Дана.
– Клянусь своей бородой, никого нет! – он распахнул полы своего тулупа, крыса плюхнулась на пол, в три прыжка оказалась на середине комнаты, подняла носик кверху и запищала.
Из плафона под потолком послышалось – «Кааар!», посыпалась пыль, царапание ноготков о стекло, сначала показался черный клюв, а затем блестящий глазик ворона.
– Кроха! – округлила глаза Оленька.
– Ёлкин хвооост! – заорал Всевладий. – Гринька, это тебя придушить надобно, что ты тут устроил?!?
– Етить-колотить, не я это, говорю же, скотина эта безрогая, ее души, я тут не при делах!
Перепуганная крыса, заметалась по комнате и, нырнув под чугунную ванну, продолжала оттуда верещать.
– Почему она так громко визжит, я ничего не понимаю! Раздражает! – повысила голос Дана, заткнув уши.
– Валюта, выходи, тебя никто не собирается обижать. Выходи, и на мировом языке, толком объясни, в чем тебя обвиняет домовой.
Крыса вышла на середину комнаты, села на задние лапки и заговорила.
– Мы тоже хотим спасать оппу…
– Чью попу? – перебил ее Всевладий.
– Лиёна, – растерялась Валюта, и умоляюще посмотрела на домового.
– Не «попа», а «оппа», так на корейском языке обращаются к старшему брату, ну, или к любимому мужчине, – так, Лёка? – дословный перевод?
Оленька кивнула, она опять держала на руках свою доченьку.
– Они подружились, еще тогда, когда
