к колодцу, поставил на огонь чайник и стал готовить яичницу, разбивая яйца на большую закопчённую сковороду, все делал тихо, чтобы не будить бабушку.
Марисе тоже не спалось, и даже не лежалось. Сначала она сходила к колодцу умыться. Двор эссы Тариты от соседнего отделяла изгородь из кустарника, и над ней мелькнула чья-то голова, потом ещё одна – справа, то есть любопытные, наверное, ещё не испугались. Мариса приветственно махнула им рукой и, так и не повернувшись целиком, подхватила ведёрко и ушла в дом.
– Идите завтракать, эсса, все готово, – позвал Алфин. – То есть… иди завтракать!
В этой кухне был деревянный стол, на котором стояла простая дешёвая посуда, но вкусно пахло, и самую обычную еду хотелось поскорее съесть.
– Прости, но у нас больше вроде бы нет ничего, – извинился он.
– Больше и не надо, – улыбнулась Мариса. – Яйца, зелень, хлеб и чай, что ещё нужно утром?
– В Калани было не только это! – он глянул исподлобья.
– Да, много лишнего, – ответила она, и по совершенно непонятной причине они оба расхохотались.
– Хорошо, что ты не леди. Мне всё про тебя рассказали, – сообщил Алфин. – Что ты сирота из деревни рядом с Финерваутом, а лорд Ивин тебя украл, чтобы досадить за что-то графу.
Объяснение Марисе не понравилось, она положила ложку. Уточнила:
– За этим он меня украл?
– Не знаю зачем, но так говорят, – он уткнулся взглядом в стол. – Не сердись. Они, вообще, то ладили, то нет, лорд Монтери и граф, так говорила экономка.
– Видимо, так и есть, – спокойно согласилась Мариса. – Значит, все обо мне всё знают. И ты тоже.
– Слуги любят почесать языки, но только между собой, с чужими нельзя. Это сразу все понимают. Иначе и работу можно потерять. А между собой поговорить как ты запретишь? Ментальной магией только, – Алфин вздохнул. – Не сердись. Я ведь обычно только слушаю и помалкиваю, про тебя и подавно ни слова, обещаю!
– Я понимаю и не сержусь. Договорились, – Мариса снова принялась за яичницу. – А ты про ментальную магию откуда знаешь?
– Рассказывали мне. Это же не секрет. Послушай, я тут предупредил вчера, что ты у нас в гостях и про тебя чтобы не болтали. Бывает, знаешь… Вот, я предупредил.
– Что, весь ваш Крысиный Околоток предупредил? Это каким образом? – удивилась Мариса.
– Ну как тебя сказать… – немного смутился Алфин. – Везде есть люди, которые у стражи на жалованье и доносят, например, что появилась такая-то. А есть такие, которые об этом знают и могут запретить доносить. Так что даже на улицу можешь выходить, в лавку или куда ещё, только не уходи отсюда никуда…
– Ничего себе, – только и могла выговорить Мариса.
– Да вот… У нас тут чужих почти не бывает, почему-то так повелось. Ладно, мне пора, – он принялся собирать посуду.
– Оставь, я приберу, – сказала Мариса. – Иди, тебе пора. Скажи обо мне лорду Ивину, спроси, как нам с ним встретиться, хорошо?
Итак, оставалось ждать. Сидеть без дела было трудно, и Мариса занимала себя как могла, она вымыла посуду и пол во всем доме – к изумлению благодарной хозяйки, которой то и дело нездоровилось. А ещё она прибралась в своей комнате, разложив и передвинув всё по своему вкусу, замесила хлеб, полила цветы возле дома, прошлась по улице и даже заглянула в лавку – раз уж Алфин сказал, что можно. Может, она останется тут только до вечера этого дня, кто знает? Но пусть бы и дальше было спокойно и никому она не понадобилась, кроме Рыжего, конечно.
Кроме Ивина Монтери, её лорда.
Алфин вернулся после полудня, насупленный и взволнованный.
– Не знаю даже, как сказать, – начал он. – Лорд Монтери в тюрьме, эсса… То есть Мариса…
– Что?.. – у неё подкосились ноги и она рухнула на табурет. – Как это может быть?
Алфин пожал плечами. Пояснил:
– В тюрьме при Судебной Управе. Это не для знати тюрьма, а так, для всех. Как будто у лорда есть какие-то долги. Это сказала Фана, горничная графини. Больше никто ничего не знает. Сама леди то плачет, то в обмороке, и у неё лекарь. И никто не ждет, по-моему, что лорда Монтери завтра отпустят.
– Повтори всё, что ты сказал, Алфин, – попросила Мариса.
Тот повторил, почти слово в слово. Смотрел виновато.
– Да отпустят его, – добавил. – Он сын графа Корбута. С таких, как он, всё как с гуся вода.
– Спасибо, Алфин. Пойдём, я накормлю тебя обедом, – она поднялась. – Сегодня я пекла хлеб, не знаю, понравится ли тебе.
Вот так. А потом она сядет и подумает…
Хотя чего тут думать? Самое очевидное – что нужно подождать хотя бы несколько дней, а там будет видно. Тюрьма – такое место, что не оставляет выбора. Наверняка родные Ивина что-то предпримут. А что может она, Мариса?
У неё есть деньги, чтобы прожить тут довольно долго, дожидаться возвращения Ивина. Но…
– Алфин, как считаешь, есть тут для меня работа?
– Здесь, у нас? Тебе? – он задумался, окинул Марису критичным взглядом. – Вот что, ты умеешь писать разборчиво? Законник ищет писаря. Ему надо много писать, а он почти ослеп. У меня вот совсем плохой почерк.
– Законник это кто? – озадачилась Мариса.
– Да кому какое дело. Человек он, всё знает и все к нему идут, если что, – туманно пояснил Алфин, – письмо написать или прошение подать…
Ну что ж, почти понятно. И работа не полы мыть, а писать, это приятнее!
– Пойдём к нему сейчас, – попросила она.
Законник оказался высоким худым стариком. Имени его, оказывается, никто не знал, так все и звали: эсс Законник. И на самом деле он был стряпчим с дипломом, а может и нет. Алфин точно не знал. Дом у Законника был не больше, чем у эссы Тариты, но полки с книгами закрывали все стены, и, взглянув на корешки, Мариса сразу поняла, что это не книги для лёгкого чтения. Зато уродство Марисы Законник даже не заметил – из-за огромной близорукости он видел лишь то, что подносил к самым глазам.
– Садитесь, эссина, я должен взглянуть на ваш почерк, – он показал пальцем
