В ту ночь все было так ярко, что сердце мое сжалось, в глотке пересохло, капли пота были словно жемчужины. У меня болели почки, все тело ныло, я задыхался, находясь на грани сладостной смерти. Экстаз наступил быстро, почти неожиданно для меня, но это был не только мой экстаз. Мы с Джейн настолько хорошо чувствовали друг друга, что всегда достигали высшей точки одновременно. Иногда этому предшествовали вскрики: «Сейчас, сейчас!» А дальше было лишь незримое истечение сладостных жидкостей, клокотание тоски, обернувшейся радостью, насквозь пропитывавшей наши тела.
Потом Джейн еще раз проходилась по моему члену языком, словно зализывала полученные в сражении раны.
Мы двое лежали без сил, и тут я почувствовал, как мне щекочут лодыжки. Горячий мокрый язык скользил по моим ногам. Покрутив в темноте головой, я обнаружил возле самого лица, справа и слева, чьи-то ноги. Я нежно погладил их, чуть-чуть повернулся и уткнулся в густые влажные заросли. Это было лоно Виолеты, мой рот теперь находился в сантиметре от сладкого плода. Я втянул в себя воздух, словно наслаждаясь ароматом манго, и погрузил зубы в спелый фрукт, как будто собирался откусить. Но вместо того чтобы сомкнуть челюсти, я высунул язык и прильнул к этому нежному, скользкому, пьянящему источнику, вкусом напоминавшему сочные финики, дыню, ваниль и клубнику.
Виолета пронзительно завопила, мне в глаза ударила струйка жгучей жидкости, я зажмурился.
Виолета гладила меня, стараясь проникнуть пальцами в самые потаенные впадинки. Я уже полностью восстановил свою сексуальную силу после оргазма с Джейн, теперь меня ничто не могло остановить, и я резко вошел в промежность старшей сестры. После серии бурных вулканических толчков мы перевернулись, и Виолета начала свою скачку. Мокрый и ликующий, я всеми силами ей помогал.
Мы были полны друг другом, наша эйфория передалась и Джейн, ее набухшие груди нависли над моим ртом. Я обхватил их губами, я пожирал их. Теперь Виолета восседала на мне, повернувшись спиной, пальцами теребя мошонку, а Джейн раскинула бедра и опустилась на мой рот. Каждое движение моего языка отзывалось в ней электрическим разрядом, мои пальцы ласкали соски, талии обеих сестер, все, до чего могли дотянуться. Мы работали как единый слаженный механизм. Мы трое слились воедино, и после пятнадцати или двадцати минут экстаза раздались заветные слова: «Да, да! Сейчас!»
Мы были словно потерпевшие кораблекрушение посреди безбрежного океана неизведанных, бурных, кипящих наслаждений. Нам было подвластно чудо любви и секса. Мы уже не могли обходиться без нашей тройственной связи, в которой страсть, поцелуи и взаимопонимание превратились в подлинное таинство сексуальной Троицы.
* * *
Будильник прозвонил в девять утра. Мне хотелось бы заснять сцену нашего пробуждения с потолка гостиничного номера. Мы в изнеможении лежали вповалку на постели — это была мешанина обнаженных бедер, плеч и ягодиц. Вымотавшись, девушки погрузились в пучину сновидений; возможно, им снился один сон на двоих.
А меня в ту ночь посетил прежний кошмар. Совпало все, вплоть до мелочей. Я снова очутился в полузаросшем саду Мучамьеля, в окрестностях Аликанте, и, пребывая в отчаянии из-за гибели девушки, тупо разглядывал дно запущенного бассейна.
Я сразу вспомнил, что персонажи этого сна были когда-то однокурсниками, вместе изучали архитектуру. К главным героям прибавились другие, чьих имен и фамилий наяву я не знал; возможно, имена эти перекочевали сюда из других сновидений. В подсознании встречаются необъяснимые совпадения, появляются пространства, затерянные где-то в иных измерениях, куда мы можем попасть лишь по воле случая. Наяву нечто подобное происходило со мной в Синтре и в других местах, не сохранившихся в памяти.
Мне очень хотелось вернуться в Синтру — ради Бадагаса, укрытия, в котором мы могли бы спрятаться в случае ядерной войны, более надежного, чем любой сверхпрочный бункер. А рядом с Кордовой, как поведал мне Кортези, находился подземный город Сандуа, прямо под усадьбой с тем же названием, где сейчас размещается психиатрическая лечебница и центр для реабилитации наркоманов. Еще одно убежище было в Праге, рядом с Ольшанским кладбищем; в Лондоне оно находилось возле парка Сент-Джеймс. Где-то далеко на Востоке было место под названием Земля Коккайне, где люди жили в роскоши и довольстве, — возможно, та самая «Индия», про которую писал Ктесиас,[92] таинственная земля, укрытая в Тибете. Поверить в такое было непросто, но я ведь сам побывал в Бадагасе. Мне захотелось вернуться на Яблочный пляж, чтобы увидеть, как река несет в океан спелые фрукты.
Пока в порту я дожидался отплытия — наш кораблик долго не отправлялся, потому что посланный за нами человек ушел на рынок покупать продукты для обитателей Пальмизаны, — меня заинтересовало судно под названием «Вызов», стоявшее на якоре возле кафе «Побережье». Больше всего судно походило на Ноев ковчег; над кормой высилась большая надстройка, а каюты, наверное, располагались внизу.
Я уселся в кафе перед окном, заказал чай с лимоном и развернул газету.
Мне подумалось, что «Вызов» — корабль экологов, но, оторвавшись от чтения и бросив взгляд в окно, я застыл, как громом пораженный. На палубе «Вызова» появилось несколько человек, одетых в черное, точно злодеи из американских триллеров. Они смахивали на занятых своим подлым делом шпионов, но меня потрясла не одежда этих людей — троих из них я узнал в лицо. Рикардо, Витор и Смит! Здесь, на Хваре! Боже мой, кто мог себе такое представить?
Это не могло быть случайным совпадением. Неужели они распознали, что их экземпляр «Книги» поддельный? Или, обуреваемые жаждой власти, хотят похитить и вторую рукопись? Или просто приехали отдохнуть? Рикардо очень любил приглашать друзей в морские круизы.
В любом случае, мы оказались меж двух огней. И «Моссад», и Рикардо охотились каждый за своим экземпляром, значит, мы влипли.
Как я посмотрю Лансе в лицо? Он сразу поймет, что мы выкрали из его дома рукопись, которая хранится теперь у Джейн. Мне нужно срочно поговорить с Джейн!
Прежде я успокаивал себя мыслью, что троица толком не рассмотрела оригинал, но упустил из виду, что Витор в этом деле специалист, что ему ведомы секреты Великого делания и что он ни перед чем не остановится, лишь бы завладеть подлинником. Скорее всего, Витор и его товарищи разобралась, что у них в руках «Книга каббалы», тогда как им нужна «Книга еврея Авраама», раскрывающая тайны философского камня.
Мне следовало осторожно покинуть кафе, пока меня не заметили. Оставшиеся без ответа вопросы бурлили в моем мозгу. Приглашая меня в свой лондонский дом, знал ли Рикардо, что со мной станется потом? Почему он рассказал мне про свою жизнь в Лиссабоне и Синтре, почему передал копию «Книги»? Мне вдруг подумалось, что Рикардо — друг Фламеля. Я не имел возможности найти ответы на свои вопросы, и загадки множились, превращались в неразрешимые проблемы.
