Отец ободряюще подтолкнул меня — ну, смелее. Для него сбоку было оставлено место, куда он и направился. Один из слуг проводил меня вперед.
— Вы Элеонора, дочь свободного графа Зассенбергского?
Я молча кивнула.
— Против вас выдвинуто тяжкое обвинение. Настолько тяжкое, что мы решились на то, чтобы нарушить заповедь, запрещающую во время Пасхи вершить суд. Так как его высокопреосвященства архиепископа нет в Кельне — он находится в свите его величества кайзера, а дело не терпит никаких отлагательств, — мы рассмотрим его прямо здесь. В надежде на то, что Бог простит нас за это.
Он прервал свою речь и посмотрел мне в лицо.
— Готовы ли вы дать нам ответ?
Совершенно сбитая с толку, я провела рукой по лбу и, не находя слов, уставилась на него.
— Вы обвиняетесь в колдовстве аббатом монастыря Святого Леонарда. Повторите ваши обвинения, брат Фулко.
Гервиг опустился в кресло. Я все еще в нерешительности стояла у стола. Колдовство?
— Она… она и этот человек, которого она называла своим оруженосцем и конюхом, этот чужак, происхождение коего никому не известно, вместе подожгли церковь, чтобы через огонь легче попасть в преисподнюю. Как вы сами видели, церковь сгорела дотла со всем, что было внутри, со всеми святынями во славу Господню…
— Ее видели вместе с живым чертом! — взволнованно выкрикнул монах. — Вначале он поцеловал ее, а затем потянул за собой в горящую церковь, и ее рука была в его руке. Брат Адам может это засвидетельствовать!
— То была ночь кометы, — прошептал другой. — Небесная посланница сеяла несчастье…
— Она опустилась на него и горящем ярким пламенем рукой открыла портал…
— Он плел козни с чертом, ваше преподобие, а она пошла с ним!
Гервиг погладил подбородок.
— Комету весьма отчетливо видели на небе и в Кельне, и звездочеты напуганы предстоящими неприятностями. Вернемся из поездки, а нам скажут, что кайзер лежит в лихорадке…
— Она стояла над нашей церковью, господин! — включился в разговор взволнованный монах-библиотекарь. — Она отыскала наше аббатство, чтобы обрушить на нас беду! Она проклята!
Некоторые из его собратьев вновь упали на колени, будто это могло им сейчас помочь.
— И она наслала огонь, в который и вбежали мужчина и эта женщина. Это произошло незадолго до того, как прозвонили ко всенощной, некоторые братья уже пробудились и ясно видели это.
— Но вы утверждаете, что эта женщина подожгла церковь.
— Нет, то была комета!
— Это была она! Она…
— Я не поджигала церковь! — закричала я. — Немыслимо, в чем меня упрекают! В ту ночь была непогода и…
— И кто же поспособствовал пожару? — с издевкой спросил аббат. — Ваш друг-сатана! Ведь всем известно, что огонь — орудие сатаны! По его приказанию поспешили появиться огненный дракон и Вотан с его языческими силами, чтобы разрушить святую Господню церковь, сооружение христиан! Тогда собрались лишь темные силы…
— Разразилась гроза, и молния ударила в церковь, — упорствовала я и в волнении мяла платок. Языческие силы… Я потеряла уверенность. Что я знала о язычнике и его власти над силами тьмы? Он провел меня сквозь огонь, чтобы получить помощь у Нафтали.
Меня меж тем начали грызть, изнурять сомнения — он просто-напросто использовал меня, мою помощь, мои знания о существующем ходе — а что, если он и правда устроил поджог?
Гервиг прервал спор:
— Разразилась гроза, и молния, направляемая кем-то, попала в церковь…
— Ее направил он своими проклятыми разрисованными руками! Комета беды стояла над церковью, обозначила для него цель, и тогда он направил туда удар молнии…
— А что произошло потом?
— Они вместе ринулись в огонь, половина насельников монастыря были тому свидетелями, как они, взявшись за руки, вошли в пламя…
— Я видел сатанинский поцелуй, очень ясно, — прошипел один из монахов.
— Демон сладострастия в образе мужчины, они делали это перед порталом, стоя, как козы, и она кричала от радости…
— Дорогие братья, не отвлекайтесь, — предостерег Гервиг, избегая смотреть в мое покрасневшее от стыда лицо. У меня было ощущение, что он понимает меня.
— Так что же вы видели на самом деле?
— А потом они применили свое искусство. Убили мою собаку, которая должна была охранять язычника. Огонь поглотил ее, оставив лишь сожженную плоть! Потом она через пламя полетела в замок…
— Полетела, — донесся до меня шепот. — Дочь графа умеет летать!
Какая-то служанка вскрикнула и, прячась, залезла под стол.
— На крыльях, которые от колдовства выросли у нее за спиной!
— Брат, попрошу вас не фантазировать! — Гервиг встал. — Возьмите себя в руки и не говорите нам о колдуньях. Здесь нет никаких колдуний!
— Мы нашли ее волшебную палочку на полу рядом с трупом собаки. Какие нужны еще доказательства? — Фулко медленно поднялся. — И она взяла с собой этого сына сатаны. — Его черные глаза победоносно засверкали при взгляде на меня. — Иначе как вы объясните, что в ту ночь вы все еще находились в монастыре, ели в моем присутствии и несколькими днями позже появились в замке, будто ничего и не произошло? Ни одна человеческая душа не видела вас идущей ни через монастырские ворота, ни через ворота замка, возле которых шли бои! — Он схватил свой крест и держал передо мной. — Вы колдунья, с той самой ночи на вашем лице сияет знак сатаны, каждый из присутствующих здесь может увидеть это! Вы колдунья, вы пробежали через горящую церковь, вместо того чтобы встать на колени и просить Бога о милосердии и снисхождении, вы…
Если бы он продолжал говорить, то слова его утонули бы во всеобщем гаме и шуме. Огонь, знак сатаны! Доказательства были более чем убедительны!
— Что вы скажете на это? — Гервиг кивнул мне. Украдкой он наклонился вперед, чтобы рассмотреть мое лицо и мнимый знак сатаны.
Ничего не понимая, я слушала речь Фулко. Его обвинение звучало более чем нелепо и ложно — он утверждал, что я виновна в поджоге церкви! Гнев овладел мною. Со сжатыми кулаками я направилась к этому облаченному в черные одежды человеку.
— Я не поджигала церковь, — прошипела я. — Над вашим монастырем стояла комета, а потом ударила молния. Это верно, благочестивый отец. Только не сатана ворвался в церковь, а мой слуга и я, и лишь затем, чтобы спасти свою жизнь!
Представитель двора архиепископа подался вперед.
— Спасти? Господи, прости вам ваши слова, брошенные во гневе, — от чего вы думаете спастись, юная дама? — прервал меня Гервиг, наморщив лоб.
Я с удивлением взглянула в его светлые глаза. И мне почудилось, будто в них было написано предупреждение — держи язык за зубами, девочка!
