Вот идиот, разве не знал, что каждое моё слово будет всё равно истолковано превратно… Ловлю её жирные потные ноги, преодолевая отвращение и тошноту провожу по ним губами, языком, пытаюсь успокоить.
"Вы для меня всё, моя госпожа, мой свет, моя повелительница, приказывайте ничтожному рабу, он лишь хотел доставить вам удовольствие, боясь перечить приказам…" — "Ещё одна такая выходка — останешься без своего мужского достоинства"… А рожа довольна, медленно шагает назад, чтобы я мог ползти за ней и продолжать целовать ноги, садится в кресло, улыбается, закрывает глаза. Несчастная девчонка робко приближается, не смея встать, присоединяется ко мне. Глаз приоткрывается, нога дергается, якобы "отстань, мерзкая" — но легко так, приглашающее, и девчонка, переждав, снова целует, и всё повторяется, а потом я получаю затрещину за то, что взглянул на рабыню и на секунду прервал занятие, переводя дыхание…
Тамалия
Антер о чём-то задумался — даже знать не хочу, о чём. На лице сменяли друг друга презрение, отвращение, ненависть, гадливость и много других эмоций того же спектра. Куда ж тебе, милый, с такой выразительной мимикой в рабы, да тебя же за километр прочитать можно!
— Что бы ты там ни вспоминал, это уже позади, — произнесла я, когда его передёрнуло и рука непроизвольно вытерла губы. Он спохватился, глаза снова вспыхнули ужасом, дёрнулся было, замер, пытаясь понять, что же делать.
— Простите, госпожа, я…
— Прощаю, прощаю, — киваю, поднимаюсь, беру пакет с бельём и одеждой, который доставили, пока он три часа в душе отмокал. Парень смотрит настороженно. Подаю:
— Это тебе, переоденешься. Идём, покажу где будешь спать. И… ты помочь хотел? Можешь медкабину на место убрать. Разберёшься?
Кивает. Да уж, не впервые пользуется…
— Можно спросить?
— Конечно.
— А что вы показывали… когда я лежал… я не совсем понял…
Ну правильно, решил, будто меня что-то не устроило в его внешнем виде.
— Что кабина только изнутри делается непрозрачной.
— Другие хозяева не разрешали…
— А я не только разрешаю, но и настаиваю. Если вдруг забуду в следующий раз сказать — чтобы помнил.
Он сжался, и я не сразу поняла, почему. Конечно, про "следующий раз" зря сказала, представляю, что тотчас же себе надумал. Неужели этот пульт действительно так действует?
Я вдруг испытала нездоровое желание проверить. Впрочем, мне хватило той демонстрации, которую устроил Корнель, передавая раба. Неужели все мы, люди, такие сволочи в душе, что едва к нам попадает в руки кто-то, над кем мы имеем неограниченную власть, тут же хочется проверить это в действии? Или то вина моих таринских генов?
Парень довольно ловко справился с медкабиной, упаковав её в специальном отсеке в кладовой, я показала ему комнату наверху.
— Переоденешься — жду на кухне.
Универсальный кухонный комбайн быстро выдал порцию по кнопке "строгая диета после голодания", потом мою — нормальную. Неприятно, конечно, что буду жевать вкуснятину, а его бульоном и жидкой овсянкой отпаивать, но сама голодная как чёрт, а диету в меня не запихнёшь. Просто поясню ему.
Он довольно быстро появился, похоже, снова попытался опуститься на колени и застыть в ожидании.
— Садись, — киваю на соседнее сидение, успев прервать движение. Садится, настороженно глядя на меня.
— Ешь. Пока мало, уж извини, медкабина говорит, истощение у тебя, нельзя сразу наедаться после нескольких суток голода…
— Будто я раньше так не наедался, — бурчит.
— Желудок испортишь.
— Медкабина вылечит.
Чуть не ляпаю, что на её работу немало средств уходит: зарядить нужными препаратами, оплатить обязательный ежемесячный осмотр специалистом, не говоря уж об энергии. Ему скажи, такого себе надумает…
— Уж потерпи, через пару дней будешь есть нормально.
— Простите, госпожа.
— Что, предыдущая хозяйка плохо кормила? — спрашиваю.
— Кормила, — отвечает.
— А что ж такой исхудавший?
— После барака, — пожимает плечами. Не совсем понимающе смотрю, поясняет:
— Две недели перед торгами раба держат в бараке. Готовят.
— Готовят? — не могу понять. — В смысле?
— При помощи пульта, — отвечает глухо. Замолкаю, так как до меня вдруг доходит.
Смотрю на него. Да уж, приготовили, ничего не скажешь…
— Устал? — интересуюсь, когда трапеза окончена.
— Что вы, госпожа.
— Робот, что ли? — усмехаюсь.
— Как пожелает госпожа.
— Ладно, иди уж спать. Тяжёлый день, выматывающий.
Смотрит с настороженностью, определённо ожидая гадости. Поднимаюсь, тяну за руку — парень чуть не вздрогнул, напрягся, вероятно, желая вырвать её из моей, затравленно попытался выяснить, заметила ли я. Ничего я не заметила, выпускаю едва поднялся. Киваю в сторону лестницы, чтобы следовал за мной.
Пакет с вещами сиротливо стоит возле стеночки.
— Вещи разложи в шкафу, — произношу. — И ложись. На кровати, — добавляю, подумав. А то с него станется свернуться где-нибудь в неудобном месте. — Это твоя комната, обустраивай, как нравится.
Показываю на панель возле двери, отвечающую за обстановку, цветовую гамму и прочие элементы интерьера. Кивает, надеюсь, знает, как этим пользоваться.
АнтерЛежу, прихожу в себя. Кровать, надо же. Не помню, когда последний раз на кровати спал. Да ещё такой удобной. Комната как комната, когда-то и у меня была своя… Не буду перенастраивать, мало ли, что хозяйке завтра взбредёт. Интересно, она действительно растерялась, не ожидала такого подарочка? Или у неё просто стиль такой? Почему одна живёт, приехала откуда-то? Что там за история? "Отыгрывайся", сказал Корнель. Может, это она так отыгрывается?
Спать не могу, хотя и хочется. Слышу, как она ходит внизу, каждый раз с замиранием жду, что достанет пульт, покрываюсь липким потом, поворачиваюсь на живот, закусываю подушку. Хорошо бы, если бы она куда на другую планету поехала. Может, одна, потому что в разъездах? Ни разу не видел её, сопровождая Амиру. Может, удалось бы сбежать… Ненавижу Тарин.
А всё-таки… я вполне мог бы избавиться от неё. Неосторожно она убрала этот пульт. Правда, пришлось бы избавиться и от себя, потому что когда меня поймали бы, даже пребывание у Амиры показалось бы сказкой.
Несколько минут я всерьёз обдумывал, готов ли на это. Но глупая дурацкая надежда продолжала крепнуть. А вдруг… нет, в то, что она меня отпустит, не поверю, конечно, но вдруг удастся сбежать…
Ненавижу эти весы.
А ещё… рядом с хозяином срабатывает нечто глубоко внутри, и просто не можешь заставить себя поднять руку. Страх, всё поглощающий страх, говорящий о том, что у хозяина столько различных способов причинить тебе боль, и если он не использует один — готовься, значит, у него в кармане припасён другой и он только и ждёт, когда ты расслабишься или оступишься… Видимо, это что-то на уровне рефлексов и подсознания.
