— Куда вы меня ведете?!
Вампир по-прежнему молчал, и тогда Калина надумала удрать. Когда стала пятиться назад, мужчина, не оборачиваясь, предупредил:
— Не советую. Я бегаю быстро и очень это люблю.
— Бегать?
— Ловить…
Он не добавил «еду», но именно это она ощутила в последовавшей тишине.
— Куда вы меня ведете?
— Идите молча!
Вот и все. К счастью, вскоре ситуация прояснилась, когда «квадратная голова» подвел Калину к какой-то двери двумя этажами выше, на минус первый, и постучал. Дверь как дверь, ничего особенного для подсобной части дворца.
В небольшой простого вида комнате стоял бессмертный. Без мундира, в рубашке, спиной к двери. Читал что-то со… стекла? Или это воздух в его ладони подсвечивается синеватыми буковками?.. Присмотрелась и различила тонкий как лист бумаги полупрозрачный монитор. Но про чудеса техники тот час позабыла. В другой руке вампир держал стакан полный крови. Ест. Точнее пьет.
— Тою мать… — выдохнула женщина, увидев стекающую по стенкам густую жидкость красного цвета. Даже замутило.
Бессмертный резко оглянулся и посмотрел на гостью, затем на солдата.
— Что происходит?
— Шныряла, где не положено, капитан!
— Почетные члены мирной делегации не могут шнырять, Рамсинг. Они прогуливаются, — исправил Амир, но насмешка в словах не ускользнула ни от солдата, ни от «шныряющего делегата». — С целью узнать нас лучше. Ведь так было, уважаемая Калина Владимировна?
— Было именно так. Я хотела узнать вас лучше, — избегая насмешливых глаз, согласилась она слегка нервным голосом. Как же мерзко выглядит кровь в стакане. И какая она красная!..
— Зачем врала, что ищешь кухню? — пробасил конвоир.
— Уважаемые члены делегации не врут, они сглаживают острые углы. Может быть, дама искала комнату нужд, но стыдилась сказать тебе прямо, — все иронизировал Амир.
— У нее в комнате есть нужник, — нахмурился солдат, такой же обходительный как молот, бьющий по наковальне.
— Я сказал, «комнату нужд». Кто их делегатов знает, в чем они нуждаются в шесть утра? Может быть, в ласке?..
— Ну, все! Прекратите цирк, Амир! Признаю, проявила неуместное любопытство!..
— Неуместное?! — изумился он, иронично добавив: — Едва ли. Подумайте сами, ну что вам тут могло угрожать?
— Вы сами виноваты. Нужно было и к моей двери приставить солдата. Почему всех охраняют, а меня нет? — не придумав ничего иного, возразила женщина.
— У меня не было такого приказа, — спокойно ответил Амир. — Охранять вас от самой себя.
— Значит, ваш государь решил, что я в праве тут ходить! — самодовольно подытожила.
— Рамсинг, вы свободны!.. Да, наш государь так решил, — согласился он, когда дверь за солдатом закрылась. — Не исключено, что вы, плутая, встретите его покои. Потому что на этаже всего три комнаты. Государя, преемника и ваша. Возможно, вы поинтересуетесь, кто ваш сосед, подсказываю, справа. Но я бы на вашем месте лучше думал о других вариантах встреч, плутая в этот час дворцом. И боялся. Хоть чуть-чуть! — уже строго отчитывал он, хмуря свои черные брови.
— А я и боюсь… Но это моя работа — бояться, но делать.
Помолчали, изучая друг друга глазами. Амир растрепан, но вид бодрый. Кудрявые волосы влажные, вероятно только из душа. Все еще держит стакан в руке. Хотя вначале казалось, хотел его отставить, подальше от глаз гостьи. Теперь он словно умышленно дразнит, точнее, наблюдает реакцию. Крутит в руках и косит на стекло, как кровь рисует разводы на стенках. Густая, темная, тягучая…
— Все, хватит. Уберите…
— Боитесь крови, Калина Владимировна? — бесстрастно спросил он.
— Кто ее не боится?.. Кроме, естественно, вас.
Гостья присела на ближайший стул без приглашения и устало закрыла глаза. Ей нужна была секундная передышка. Крови она не боялась, видела по долгу службы часто. Бывала в горячих точках. Люди десятками гибли у нее на глазах. Разрезанные пулеметной очередью, с внутренностями, торчащими наружу. Наблюдала куски тел после взрывов и много что хуже. Но это не то же самое — видеть рану, пусть и серьезную, или как кто-то пьет из нее. Оказалось, это ужасно бьет по нервам. Впрочем, в каком-то ином мире все могло быть иначе. Страх, настоящий ужас рождала только реальность вампира. Того, кто может эту кровь высосать. И эта боязнь за века стал в сознании человека хронической. Ни мина, ни ядерная бомба, никакое иное оружие не способно внушить тех же переживаний человеку, что и зубы бессмертного… Нет, это был уже не банальный страх смерти, это был ужас перед мучительной погибелью, агонией боли, ведь обескровливание на практике длительный и болезненный процесс. И жертва умирает сразу, только если разорвать зубами жизненно-важные артерии. А если умышленно растягивать «прелюдию смерти»?..
Журналистка Проскурина знала немало фактов прошлого на эту тему. Сотни и сотни устрашающих историй из жизни людей — покалеченных, с надломленной психикой, изуродованных морально и физически, но чудом выживших. Все они сходились в одном: мучила не только боль, лишало силы осознание безысходности, которое было особенно невыносимым, когда тянулось мучительно долго, и уже казалось, ему просто нет конца. Так что даже не потеря крови, не боль убивали человека, его всегда губил страх. И сейчас, глядя на стакан, полный крови, в руке этого существа, Проскурина, как никто, понимала — чтобы познать этот страх во всей его истиной мощи, нужно видеть реальность угрозы хоть раз. Своими глазами.
Один на один.
— Я поняла вас. Бродить здесь не только непростительная грубость с моей стороны, но и опасно для меня как для…
— Слабой женщины, — подсказал капитан.
— Причем здесь мой пол?
— Можно подумать мужчины везде разные, и у вас в городах кругом одинаково безопасно ходить беззащитной женщине?
— Ах, вы об этом печетесь! — улыбнулась Калина, осознав, что страшатся за ее женскую честь, а не за жизнь.
— О чем же еще? Ничего иного, точнее, плохого, никому из делегатов не угрожает, — строго подчеркнул бессмертный. — Но это не значит, что женщина должна умышленно провоцировать…
— Провоцировать?
— Именно!..
— Провоцировать, простите, что?
— Естественные… инстинкты мужчины, — хмурился бессмертный. — Тем, что бродит без сопровождения, где не положено! У нас так не принято. Это правило существует для всех женщин. Будьте любезны, уважьте его. Вы ничем не лучше тех дам, которые живут в нашем мире. А мне казалось, вежливость в чести и у людей.
— Вы всегда такой правильный зануда, Амир?
— Всегда, — нахмурился бессмертный.
