- Зачем мне выставлять тебя посмешищем? – ласково спросил он.
- Не знаю, - сказала я. Кровь шумела в ушах.
Томохиро улыбнулся, его глаза сверкали из-под челки.
«Так он все же может выглядеть нормально, - подумала я. – Даже больше, чем нормально. Черт! Сосредоточься!»
- Грин-сан, - сказал он подчеркнуто на английском, добавляя самый вежливый суффикс. – Уверяю, у меня не было ни времени, ни желания пугать вас. Я же третьеклассник, так? У меня по два дополнительных занятия, а еще подготовка к экзаменам. Если вы не хотите меня видеть, так не выглядывайте меня каждое утро у ворот школы.
Английский. Он говорил по-английски. Более того, он звал меня по фамилии, словно я не была иностранкой. Я чувствовала, что теряю равновесие, словно он поставил на доску камешек, и перемена веса заставила меня покачнуться. Он обернул все игрой и выигрывал.
Обесцвеченный усмехнулся.
- Не знал, что ты так хорошо знаешь английский, Юуто.
- Так ты понимал меня в тот день в гэнкане, - прошептала я.
Меня подташнивало, я хотела, чтобы он перестал смотреть на меня и отвернулся.
- Ты сказал, что не говоришь по-английски.
Он ухмыльнулся, но лицо его было бледным.
- А ты сказала, что не говоришь по-японски, - сказал он. – Так что мы равны.
- Я не… - стоп, он похвалил мой японский?
- Так, мы уже опаздываем на тренировку кендо, - он повернулся к другу и заявил. – Икузо.
Он позвал его идти, стараясь казаться грубым. Он пошел к гэнкану вместе с Обесцвеченным.
Было что-то большее, я понимала. Как он мог ненавидеть то, что делало его таким живым? Я видела, как его рука летала по воздуху, каким был его взгляд, как смягчался его голос, когда он рисовал пальцами кандзи. И он не отрицал, что чернила двигались. Он не говорил нет.
Голова была переполнена вопросами, я не могла выдержать это. Я хотела, чтобы он оставил меня в покое, так ведь? Я не хотела больше его видеть, верно? Я просто хотела, чтобы все вернулось на свои места. Весь мир перевернулся. Я не хотела видеть вещи, которых не могло быть. Я не хотела терять то, что осталось после мамы. Каждый его шаг уводил меня от моего нормального поведения. Я хотела ответов прямо сейчас.
В панике я вцепилась в его запястье рукой. Он обернулся, глаза удивленно расширились.
Его кожа была теплой под манжетой рубашки, казалось, что время остановилось.
- Кэти, - прошептала Юки. Рот Танаки приоткрылся. Думаю, не стоило хватать кого-то в Японии. Я снова привлекла к себе внимание, но было поздно отступать.
Я чувствовала мягкость его кожи и не знала, что делать дальше, чем я вообще думала.
- Ои, - сказал раздраженно Обесцвеченный. Весь двор смотрел на меня. Опять. Томохиро посмотрел на меня, покраснев, его глаза расширились и сияли. Он даже выглядел немного испуганным. Я разжала пальцы и отпустила его запястье.
- Я…
- Держись от меня подальше, - сказал Томохиро, но его голос дрожал, щеки пылали, когда он отворачивался. Я опустила взгляд на руки.
Держись от меня подальше.
Разве я не так хотела поступить?
И тут я увидела, что подушечки моих пальцев покрыты чернилами.
Я закричала и вытерла их о джинсы. Но когда я подняла ладони, чернила пропали. На джинсах тоже не было следов.
- Кэти, - Юки выглядела обеспокоенной, она схватила меня за руку и повела прочь оттуда. – Идем, ладно?
Я последовала за ней, но мыслями была далеко.
Я ненавидела себя за жар, что прошел сквозь тело, когда я думала о тепле его запястья под моими пальцами. Я пыталась отбросить эту чувства, как сделала с Танакй, но как только я думала, что избавилась от них, как чувства проникали в мои мысли, как черные и вязкие чернила.
Я шла безмолвно по парку Сунпу, Юки обхватывала меня руко й.
- Не волнуйся, - сказала она. – Не сказать, чтобы все видели. То есть… эм…
- Ты в порядке? – сказал Танака.
- Не знаю, - отозвалась я. – Мне не понравилось, как он с тобой разговаривал. Он сказал, что друг тебе, а потом разозлился, когда ты заговорил о каллиграфии. Показалось, что он что-то скрывает. Порой он выглядит разозленным, а потом обеспокоенным или таинственным. Я не понимаю этого, я хочу знать, что происходит.
- Кэти, - сказала Юки, сжимая мою руку. – Юу такой и есть. Я говорила с второклассниками, он таким вспыльчивым и есть.
- Верно, - сказал Танака. – Он любит свой мир. Сестра говорила, что он постоянно куда-то исчезает, как одиночка, не так ли? Знаю, он холоден, но не принимай этой на свой счет.
Исчезает куда-то? Значит, он в чем-то замешан.
Юки выхватила телефон и проверила время.
- Слушайте, мне пора идти. Меня выгонят из кружка, если я опять опоздаю. Увидимся позже, ладно?
Мы помахали ей, и она ушла вперед.
- Танака, - тихо сказала я, пока мы шли.
- Хмм? – он склонил голову на бок.
- Почему Юу бросил кружок каллиграфии?
- А? О, - сказал Танака, выглядя немного смущенным. Может, я задела больное место. – Он постоянно влезал в драки, сенсей предупредил, что ему придется уйти, если он так и дальше продолжит.
- И его выгнали.
Танака покачал головой.
- Он долгое время держал себя в руках. На носу было важное событие – зимняя выставка. Томо-кун старался нарисовать что-то особое. Он выбрал кандзи «меч», его рисунок должен был стать основным в нашей выставке. В общем, он много тренировался, а потом решился нарисовать тот, что можно будет выставить.
- И?
- Он как-то порезался. На столе могла быть заноза или еще что-то. Порез был глубоким, он облил кровью холст. И вся его тяжелая работа была уничтожена.
Я поежилась, представляя, как Юу Томохиро погрузился в создание произведения искусство. Это не очень-то вязалось с его грубым образом.
- И потому он ушел?
- Когда я пришел в класс искусств на следующий день, его холст был изорван. И я помню, как чернила капали в мусорное ведро.
Я остановилась.
- Чернила капали…
Танака кивнул.
- Он использовал много красителя. Они были очень вязкие. Я помню, как странно это выглядел, словно на масле блестела пыль. И он не вернулся больше в клуб каллиграфии. И сменил школу.
- Сменил? Это не слишком радикально?
Танака рассмеялся.
- Много было причин, - сказал он.
Чернила, что капали неестественным путем, в которых сверкала пыль. Танака тоже видел нечто странное.
- Но в кандзи лишь несколько мазков. Если он так талантлив, почему нельзя было начать заново?
- Я тоже так думал. Но после этого он чаще начал вступать в драки. Когда я спросил его, что происходит, он сказал, что отец заставил его уйти. Конечно, он не хотел признавать, что просто сдался. Может, испорченный рисунок стал для него последней каплей.
