Я вытаращила глаза и прикрыла рот рукой, чтобы случайным возгласом себя не выдать.
— Наемник не вернулся, — ответил сиплый голос, явно мужской.
— Его поймали?
— Да. Я сам видел.
— Лучшего наемника? Но как? — первый голос был полон изумления. — Меня заверили, что воины вашего клана не знают поражений! Вы же для этого и выполняете заказы вдвоем! Если погибает один, второй завершает начатое!
— Сбылось предсказание о Вэндэ Таурэ.
— Что? Не может быть!
— Это так. Я сам видел, как погиб мой напарник. Древняя сила пришла в Лоссэ Таурэ.
— Значит, все сказки о наемниках — всего лишь сказки? — презрительный шепот напоминал змеиное шипение. — При малейшей опасности вы бежите, словно шакалы.
— Только глупец остался бы там погибать.
— Эти отговорки меня интересуют мало. Плата внесена и я хочу, чтобы работа была выполнена.
Я стояла и молилась всем богам, чтобы беседующим не приспичило прогуляться вокруг дуба. Одновременно я пыталась сдержать непонятно откуда взявшийся героизм (наверное, остатки после спасения короля) и не выскочить с криком: «Ага! Попались!» Останавливала меня лишь уверенность, что после этой встречи мне не выжить. А жить мне вдруг отчаянно захотелось.
— Она будет выполнена, — сипел голос, — в свой срок. Лучше всего это сделать в праздник, при большом скоплении эльфов.
— Я хочу, чтобы серебряный король сдох. И чем быстрее это произойдет, тем лучше. Если при этом пострадает кто-то еще, мне плевать.
Голоса затихли, а я продолжала неподвижно стоять. И надо же было оказаться именно здесь! Простояв изваянием, как мне показалось, целую вечность, я выдохнула и резко вышла из-за дерева. Конечно же, заговорщики уже уползли в свои змеиные норы. Я принялась обследовать траву в поисках какой-нибудь подсказки о говоривших. К сожалению, имен, фамилий или другой информации, что смогла бы пролить свет на заговорщиков, на траве не отпечаталось. Что же делать? Бегая вокруг дерева, я разрывалась между желанием спасти короля и со всех ног мчаться в свой мир. В мир, где были только чокнутые сводные братья и никаких заговоров против эльфийских королей с точеными скулами.
— Ты об этом пожалеешь, Вивиан! Очень пожалеешь, — пробормотала я и отправилась обратно в замок.
В задумчивости я брела, еле переставляя ноги — сказывалось нервное напряжение. Бежать к Элрику прямо сейчас? Рассказать ему о готовящемся покушении? Но я ведь не видела лиц, слышала лишь шепот. И хотя один из голосов казался женским, я бы не стала утверждать и обратное. Некоторые из виденных мною в Лоссэ Таурэ эльфов выглядели уж очень женственно. К тому же заказчик говорил о себе довольно безлико: «я хочу», «было заплачено», так что определить его половую принадлежность было довольно-таки затруднительно. Таким уликам — грош цена. Не выстраивать же всех жителей леса в шеренгу и, прохаживаясь вдоль ряда с плеткой, грозно спрашивать: «Ну, кто из вас, ушастых, надумал убить короля?» Я нервно хмыкнула, представив себе эту картину. А что, если понаблюдать самой, а проснувшаяся сила сама подскажет, когда понадобится моя помощь? Размышляя таким образом, я сама не заметила, как снова оказалась около входа в запретную рощу. Я немного постояла, рассматривая колючие заросли, а в следующее мгновение уже протянула к ним руку, закрыв глаза и сосредоточившись, как советовал Алистер.
Я представила, как сухие заросли расходятся в стороны, открывая уводящую вглубь тропинку. Приоткрыв один глаз, я чуть не завизжала от радости: появился небольшой лаз, достаточный для того, чтобы, встав на колени, проползти внутрь. Как я ни взмахивала рукой, шире он не становился. На всякий случай оглянувшись, я встала на четвереньки, оберегая больную руку, и проползла по чернеющей змеящейся дорожке. Поднявшись и отряхнув платье, я осмотрелась по сторонам, ожидая нападения эльфов-мутантов, банды злобных гномов или муравьев-убийц, — чего угодно. Однако полная луна ярко заливала светом довольно прозаичную картину: неширокий ручей, над которым склонили свои ветви многочисленные глицинии. Их узловатые стволы выглядели мрачновато, а ветви напоминали тянущиеся к земле тонкие руки. Никакого зла я в роще не почувствовала, хотя после случая с Маркусом своей интуиции я доверяла бы не больше, чем надумавшему перевоспитаться людоеду. Самым жутким в этой роще было только то, что все растения и деревья стояли засохшими. Живым это место точно не выглядело. Шурша сухой высокой травой, я прошла к ручью и села на берегу, прислонившись к стволу глицинии. Меня обступила такая тишина, будто я сидела в наглухо закрытой бутылке. Захотелось закричать, рассмеяться или издать хоть какой-то звук, который бы напоминал, что я живая здесь, в царстве застывшей природы.
Тут мое внимание привлекло какое-то движение между деревьями: там определенно мелькнул чей-то силуэт. Я напряглась. Эльфийки же сказали, что в эту рощицу никто не ходит. А вдруг здесь водятся какие-нибудь хищники? А я ведь даже не уточнила этот вопрос у местных. Будет ужасно весело, если меня найдут растерзанной неизвестным зверем посреди заброшенной рощи. Стоило ли бежать от Маркуса, чтобы сгинуть здесь?
Я настороженно следила за перемещением черного пятна среди деревьев. Когда моя готовность заорать от страха и броситься из рощи со всех ног достигла своего пика, на поляну, шурша сухой листвой, вышел
Глава 4
— Это же единорог, — в восторге простонала я, — самый настоящий живой единорог!
Это и правда был он. Угольно-черный, от кончика витого рога до копыт, с длинной, почти до земли, густой вьющейся гривой. Единорог грациозно переступал мощными ногами. Шерсть его лоснилась в ярком лунном свете. Кося — нет, не лиловым, а черным — глазом, единорог медленно приближался ко мне.
Я, затаив дыхание и боясь пошевелиться, ждала, пока чудесное создание подойдет и положит свою красивую голову мне на колени. В одной из книг, что дал мне Алистер, я прочитала о том, что единорог, повстречав девственницу, не может удержаться и обязательно положит голову ей на колени (чем его привлекает именно эта часть тела, я так и не смогла уяснить); при этом вздорный характер единорога меняется, и он становится кротким, словно ягненок. После этого ритуала укрощенный единорог позволяет себя оседлать. Если мне не изменяла память, я все еще была девственницей, да и на настоящем единороге отказался бы проехаться только полный болван, поэтому, тщательно скрывая нетерпение, я ждала.
Единорог подошел к ручью и, наклонившись, начал медленно пить. Судя по всему, он не читал книг с инструкцией «Как следует себя вести, повстречав девицу». Дождавшись, когда он утолит жажду, я решила помочь неразумному созданию и, призывно похлопывая здоровой рукой по коленям, тихонько позвала:
— Иди сюда, лошадка, не бойся.
Единорог повернулся ко мне, наклонил голову набок и выдал:
— Лошадки в цирке. А ты чего здесь расселась? Убирайся!
Моя челюсть отпала до земли.
— А? — единственное, что смогла я выдавить. Ни в одной из книг не было информации о том, что единороги могут разговаривать и тем более хамить.
— Проблемы со слухом? — Единорог нетерпеливо стукнул копытом по земле. — Проваливай из моей рощи!
— А ты разве не должен положить голову мне на колени и стать послушным и смирным? — возмутилась я.
— Может, тебя еще и покатать? — ехидно спросил он.
— А ты можешь? Было бы здорово!
— Тут тебе не ярмарка, дуреха! Катаются на пони, а я черный единорог! Убирайся из моей рощи, пока я тебя не проклял! — единорог угрожающе наклонил голову, целясь в меня длинным острым рогом.
Я возмущенно фыркнула. Надо же, какое наглое создание! Когда увижу Алистера, нужно будет сказать, что в его книгах написана полная ерунда!
— Вот еще! Никуда я не уйду! Это единственное место, где я могу побыть одна, и я пришла сюда первая! Если тебе не нравится моя компания, ищи себе другую рощу.
— Прокляну-у-у, — взвыл единорог, продолжая вскидывать копытом сухую траву.
— Валяй, — равнодушно бросила я, в душе трясясь от страха. — У меня уже есть сотрясение и рана от стрелы, поэтому от одного проклятия хуже мне не будет. Может хотя бы таким способом я смогу избежать участи племенной кобылы.
