Я вспомнила Славку и мысленно скрутила фигу. Нет уж, назло ему и его новой пассии забуду о них как можно скорей. И стану счастлива здесь. А они там пусть живут, как хотят.
Поднявшись, я отправилась в полуподвал, в библиотеку. Получать по затылку небольшой стопкой книг не хотелось, новых постояльцев не ожидалось, а развеяться было необходимо.
Свернув на первом этаже в закуток, незаметный для постояльцев, я приложила руку к стене. В образовавшийся проход, небольшой и хорошо освещенный магическими шарами, видна была витая железная лестница. Аккуратно, чтобы не сломать себе шею, я спускалась по крутым ступенькам. Кто бы ни поставил здесь эту красоту с резными перилами, он явно не думал об удобстве. Ходить туда-сюда по лестнице, да еще с грузом, казалось мне одним из изощренных способов самоубийства.
Глава 12
Где-то девушка жила.
Что за девушка была!
И любила парня славного она.
Но расстаться им пришлось
И любить друг друга врозь,
Потому что началась война.
За морями, за холмами —
Там, где пушки мечут пламя,
Сердце воина не дрогнуло в бою.
Это сердце трепетало Только ночью в час привала,
Вспоминая милую свою!
Роберт Бернс. «Маленькая баллада»
Ступеньки наконец-то закончились, и я очутилась в длинном узком коридоре. Разминуться с тем, кто идет навстречу, можно, а вот что-то широкое пронести — уже нет.
Нежно-лиловые стены и такого же цвета потолок контрастировали с молочного цвета плафонами магических шаров. Под ногами лежал ворсистый ковер, приглушавший шаги. Зато голоса здесь были слышны отлично. Я прислушалась: с того конца коридора шли двое мужчин и о чем-то яростно, хоть и негромко, разговаривали.
В лучших традициях фильмов о шпионах я огляделась: не хотелось, чтобы меня заметили. Подчиняясь моему желанию, две стены в углу разъехались в сторону. Я с опаской зашла в появившийся проем, надеясь, что дом не захочет проверить на прочность мои кости и не сведет вновь стены.
Голоса приближались. Вскоре я могла различить Барта и Париса.
— …тем более. Она слышит лейту. На нее инкуб глаз положил. Чем ты думаешь?
— Тем же, что и ты недавно. Что я, за понравившейся девушкой поухаживать не могу?
— Нужны ей твои ухаживания. С такой-то кровью. Голову включи уже…
Мужчины дошли до лестницы, разговор прервался. Я дождалась, пока хлопнет дверь, вылезла из своего убежища, в качестве благодарности погладила стены здания и твердым шагом направилась в библиотеку. Ухаживания, инкуб, Парис… Все это потом. Сейчас мне нужно было узнать ответы на некоторые возникшие вопросы.
Библиотека представляла собой квадратное помещение с гладкими высокими стенами, выкрашенными в ярко-лиловый цвет, больше всего напоминающее не столько библиотеку, сколько склад: шкафы разместились повсюду, они стояли впритык друг к другу и были сверху до низу забиты разнообразными носителями информации: пергаментами, манускриптами, книгами в переплетах и без. На стенах располагались нарочито грубо сделанные полки, тоже наполненные манускриптами и пергаментами.
По углам виднелось несколько дубовых сундуков, закрытых на огромные железные замки. Похоже, чтобы прочесть все собранные здесь носители, нужно было поселиться в комнате лет этак на сто, если не больше.
Я порадовалась возможности «умного поиска». Усевшись за единственный стол, стоявший посередине с двумя креслами по бокам, я попросила:
— Книги о создании гостиницы и ее первой владелице положи на стол, пожалуйста.
Максимально корректная просьба на этот раз была выполнена без промедления и так же корректно.
Три брошюры и одна книга средней толщины легли на лакированную столешницу.
«Первая хозяйка гостиницы появилась в перемычке несколько десятков лет назад, — сообщала книга, — Ее имя никому не известно. К ней обращались так же, как и к высокородным женщинам одного из дальних миров, — «леди». Отсюда произошло и название. Ее считали холодной, расчетливой и бесчувственной женщиной, «снежной», как говорят в мире троллей. Изначально на вывеске было написано «У Снежной Леди». Затем «у» убрали. Хозяйка была строга с персоналом, требовала беспрекословного подчинения каждому ее слову, но при этом отличалась последовательностью в приказах».
Ничего конкретного я так и не узнала. Женщина, якобы являвшаяся моей дальней родственницей, считалась аристократкой из-за манеры обращения к ней, вела себя высокомерно, с персоналом обращалась жестко. Никаких зацепок, способных раскрыть ее личность, никому не оставила. Исчезла она так же внезапно, как и появилась. На ее месте буквально сразу же оказалась другая «счастливица». Так и повелось.
Изначально гостиница создавалась как обычное здание, в котором можно остановиться на неопределенный срок. Но затем оказалось, что именно в «Снежной Леди» чаще всего находят себе пары случайные постояльцы.
Персонал гостиницы менялся трижды. Последний раз — десять лет назад.
Нынешние сотрудники понятия не имели, кем являлась первая хозяйка.
Брошюры практически слово в слово, но очень сжато, повторяли изложенное в книге.
Я отодвинула от себя книги и покачала головой: на эту тему я точно здесь ничего не узнаю. А жаль.
«Нужны ей твои ухаживания. С такой-то кровью», — вспомнила я слова Барта. Ухаживания, положим, в ближайшие несколько дней мне действительно были не нужны. А вот кровь… Чья в действительности у меня кровь?
Родителей я не помнила. Вообще никаких воспоминаний, ни о матери, ни об отце. Бабушка, женщина говорливая, любые мои вопросы о родственниках, ближних и дальних, пресекала на корню. Да и о себе она ничего не рассказывала. Когда она пропала без вести, я перерыла нашу с ней общую жилплощадь и не смогла найти ни единого документа, который подтвердил бы личность Исаровой Лидии Викторовны. Ладно паспорт, его она, скорее всего, взяла с собой на отдых. Но ни свидетельства о рождении, ни документа, подтверждающего образование, — ничего. Помню свое удивление подобным фактом. Зато все, что касалось наследства, было оформлено с особой тщательностью. Бабушкин поверенный, посетивший меня, тогда еще не верившую в ее возможную гибель, сообщил, что по истечении времени, установленного законом, я смогу без проблем вступить в наследство.
Глава 13
Была б моя любовь сиренью
С лиловым цветом по весне,
А я бы — птицей, что под сенью
В ее скрывалась глубине.
Каким бы был я удрученным,
Когда зимой сирени нет,
Но распевал бы окрыленным,
Лишь юный май вернет ей цвет.
Была б любовь той розой красной,
Цветущей в замке средь камней,
А я бы — капелькой прекрасной,
Росой на грудь упавшей к ней.
Роберт Бернс. «Была б моя любовь сиренью»
Больше в библиотеке делать было нечего. Я аккуратно поднялась по лестнице на первый этаж, выглянула из закутка: в холле стоял инкуб, вертел головой во все стороны и явно кого-то высматривал. А этот «кто-то» совершенно не желал попадаться на глаза своему настырному поклоннику.
Не знаю, как долго я простояла бы в укрытии, но двери гостинцы распахнулись, впуская нового постояльца, и внимание переключилось на него.
Среднего роста, одетый во все черное, он быстрым шагом подошел к Лине, начал заказывать номер. Мне из закутка видно было плохо, поэтому ни лицо, ни фигуру я хорошенько разглядеть не смогла, а вот инкуб, как мне показалось, впился во вновь прибывшего взглядом и, не таясь, его рассматривал. Тот, не обращая внимания на посторонних, получил ключ от номера и направился к лифту для гостей. Второй или третий этаж. Странно. Я могла бы поспорить, что незнакомец поселится на первом. Его внешний вид был не особо презентабельным, о достатке не кричал, но тем не менее лифт…
