— Хильда, — осторожно присела рядом, — не плачь, слышишь! Я не собираюсь уезжать с этим блаженным! Ишь чего придумал! Нильсон я какая -то! Суженная его! Тьфу ты!
Она снова подняла свои глаза, и тогда я поняла: случилось страшное.
Мы всегда понимали друг друга с полуслова полувзгляда, и, пожалуй, впервые в жизни я была этому не рада.
— Пришла пора рассказать тебе правду, девочка моя.
Хильда грустно улыбнулась, погладила меня по волосам и прошептала:
— Как же ты похожа на Эрну. Такая же бесстрашная! Никто и ничто не могло заставить её покориться. Это отличительная черта всех Нильсонов. Грета, ты должна знать, что в тебе течёт кровь истинных правителей Хель -горда.
Да они все спятили, что ли?
— Грета, мы — Бьерны служили вам верой и правдой три века. Я должна тебя была уберечь, иначе... — Хильда замотала головой, зажмурилась, судорожно выдохнула и произнесла, — это старое проклятие. Ему больше сотни лет. Мне не известно многое. Да и кто бы мне, простой служанке, рассказал? Я знаю только то, что прокляла всех вас Шельма.
— Кого? — не поняла я.
— Нильсонов и Рунвальдов. Два старинных рода Хель -города.
Нет. Этого никак не могло быть. Это сюр какой -то, не иначе!
— Нет, Хильда, — решительно изрекла, — это все глупости. Я Грета Пейдж. Моя мать умерла при родах. Я родилась и прожила в Альсборне всю свою жизнь.
— Ты Нильсон, — грустно улыбнулась она краешком губ. — Дочь своей матери и отца.
— У меня нет матери и отца. У меня есть только ты. И я не позволю этим варварам отнять тебя у меня. Ты вся моя семья, Хильда. Пусть ты говоришь и правду, но мое место здесь. Рядом с тобой. И не нужны мне никакие земли, а тем более этот Хель -горд! — в сердцах выплюнула. — Мы сбежим! Слышишь?! — взяла её холодные мозолистые от работы руки в свои и крепко сжала.
— Ох, милая!
Хильда крепко меня обняла и разрыдалась. Это были горькие слезы. Слезы прощания и безысходности.
Успокоившись, она принялась мне рассказывать про Хель -горд, его жителей, нравы и про трагическую гибель моей матери.
— Получается она умерла не от тяжёлых родов, а отдала свою душу Оголенным? Да кто это вообще такие?
— В Хель-горде их называют детьми Алма. Это души Грета. Души, что служат ярящемуся Шель-гарду и бушующему Вель-гарду.
— И что? Их нельзя свергнуть?
— Свергнуть? — Хильда в удивлении приподняла брови. — Это духи морей, которых разбудило проклятие. Их невозможно свергнуть.
Духи? Далия, да что происходит в этом дрянном Хель -горде?!
Но ведь духов не существует.
— Существует все во, что ты веришь, Грета. Хель -горд не самый гостеприимный город, однако в нем есть свои прелести. Его можно полюбить, если захотеть. Это твоя земля по -праву.
— Почему Шельма прокляла нас?
— Этого мне не дано знать. Много воды утекло с тех пор. Говорят, это дело рук твоей далёкой прабабки, а другие судачат, что это Рунвальды накликали беду.
— Разве мама не рассказала тебе?
— Нет, милая, — покачала она головой. — Бьерны лишь обычные слуги. Это семейная тайна, которую должна была тебе поведать мать...
— Но почему она тогда не рассказала тебе, раз выбрала такую участь?
— Не вини ни в чем Эрну. Она была юна и напугана. Едва ли старше тебя.
— А отец? Где он?
— Твой отец был славным воином. И как любой славный воин погиб в бою.
В голове все перемешалось. Ещё вчера я была простой ирлой со своими надеждами и мечтами, а сегодня наследница земель, о которых ничего не знаю и невеста варвара, который намерен жениться на мне невесть знает почему.
Если верить словам Хильды, а причин не доверять ей у меня не было, то Нильсоны с Рунвальдами заклятые враги.
Из-за них погибла моя мать! А теперь они хотят, чтобы я всю жизнь грела постель их сыну?! Да они вообще там в своём ли уме? Или ветром сдуло?
— Грета, — ласково погладила меня Хильда по волосам, — кто знает, быть может ты станешь именно той, кто вернёт былое величие Нильсонам? Они всегда будут искать тебя, твоих детей, внуков. И однажды найдут. Жизнь в бегах — это тяжёлое бремя. Я знаю, что ты у меня сильная. И если и есть в ком-то сила разрушить проклятие рода, то только в тебе.
— Но я ничего не знаю об этом проклятии!
— Ты должна знать, что оно связано с вечным холодом. В Хель -горде ходят легенды о том, что когда-то круглая земля была подобна цветущему саду. И верят, что когда проклятие разрушится, вновь придёт весна, а за ней и лето.
— Людям свойственно сочинять, Хильда, — устало возразила. — Может, дело вовсе не в проклятии, а в климате? — совершенно резонно заметила.
— В чем? — нахмурилась она.
Хильда хоть и была умна, но все же пробелы в образовании имела. Впрочем, она была женщиной почётного возраста, и ей это можно было простить.
— Это наука о погоде.
— Хель-горд далёк от науки, милая. И сомневаюсь, что дело в этом климате, что бы это ни было такое...
Мы ещё долго сидели. Порой наступало уютное молчание, прерываемое лишь нашими тяжёлыми вздохами. Я хотела насладиться каждой секундой с ней, потому что как прежде уже не будет. Во всяком случае, в ближайшем времени, а может и вовсе никогда.
Мы разошлись с Хильдой только тогда, когда Далия ушла на покой. Я так и не сходила к сестрам в храм, но у меня была твердая решимость сбежать. Мне хотелось остаться с Хильдой, но также я понимала, что она уже слишком стара для подобных приключений. Да и потом, со мной она не будет в безопасности. Бьерны отслужили свое Нильсонам. Пора знать честь.
Под покровом ночи, написав письмо Хильде и собрав маленький чемоданчик, уместив в него мешочек с монетами, сорочку, два платья, две пары чулок, белье и три книги, я открыла окно и бросила взгляд вниз.
Дьяр стоял ровно там, где ему приказал Дан -яр. По всей видимости, второй дежурил у моей двери.
На самом деле мой новоиспеченный женишок был не так глуп, каким я его посчитала изначально. Он верно расположил своих воинов.
— Эй, ты! — крикнула.
Дьяр поднял голову, озадаченно на меня смотря.
— Если поможешь мне сбежать, то сундуки твои.
И что вы думаете?
Негодяй рассмеялся!
— Моя голова дороже тысячи таких сундуков. Ложись спать, суженная.
Что ж, его упущение!
Может, этот Кайден и умен, но он не знал, что в моей комнате был проход на чердак. Оттуда я собиралась через окно спуститься на чей-нибудь балкон, а затем сбежать с совершенно другой стороны дома, где меня не будет поджидать дьяр.
А вы думали я просто так промолчала, когда варвар оставил со мной своих псов? Вот ещё!
У каждой уважающей себя девице должен быть козырь в рукаве!
Мне потребовалось некоторое время, чтобы соорудить из простыней веревку, а также передвинуть дубовый стол.
Последний раз окинув тоскливым взглядом свою комнату, я улыбнулась и прошептала: «Грету Пейдж голыми руками не возьмёшь!». Я отказывалась называть себя Нильсон, даже зная правду. Я прожила всю свою жизнь Пейдж. Ею и останусь!
Решительно поставив стул на стол, поднялась и открыла маленькую деревянную дверцу в потолке. Все свои манипуляции я старалась проделывать как можно тише, однако все же варвар за моей дверью встревоженным голосом поинтересовался:
— Суженная, с тобой все в хорошо?
Они меня теперь все так будут называть?
Проклятье!
Откашлявшись, спустилась и зыркнула по сторонам.
Точно! Ваза!
Мстительно улыбнувшись, выплеснула вазу с розами и водой за окно, откуда послышалась брань.
— Сладких снов! — мило пролепетала.
— Шельма! Да где это видано, чтоб девица себе такое дозволяла?! Тьфу ты, одно распутство! — послышалось ворчание.
— Суженная! — постучал в дверь дьяр.
— Брысь отсюда! — гаркнула и швырнула вазу в дверь.
— Тьфу ты! Шальная баба!
Эх, жалко вазочку. Красивая была! И цветы, что Гарри принёс на прошлой седмице...
Зато больше не сунутся! Девичьих истерик ни один мужчина не выносит. Будь он хоть дьяр, хоть ирл.
