— Не отклонялась, — невольно прыснув, отчиталась она и взмолилась о помощи: — Что мне делать? Я же не могу залезть в подпол и сидеть там до второго пришествия. Вокруг полно народу. Если начну ото всех шарахаться, меня точно упекут в дом «отклонистов».
— В одном я с тобой согласен, — словно не услышав её, продолжал рассуждать старик. — Означенное существо не ангел-хранитель. Больно уж фасон антагонирует с классической нормой. Скорей уж сей фрукт вызрел в адских вертепах.
— За что? — ляпнула Юлька и смутилась.
— Глупости! — фыркнул старик. — Богу только и делов, что твои грехи протоколировать. Верней было бы спросить: почему? Почему эта мамзель так тобой заинтересовалась? Понимаешь? Именно тобой. Что в тебе такого особенного? Или это случайный выбор? Так что поразмысли на досуге: не случалось ли с тобой в последнее время чего-то необычного? Необычного не в том смысле, что мистического. Просто непривычного. Того, что ты прежде никогда не делала.
— От мужа не уходила, — проворчала Юлька и попыталась пришлёпнуть ящерку ложкой.
Та увильнула и пошлёпала дальше, никак не отреагировав на акт агрессии.
— Не попала, — констатировал Илья Моисеевич и продолжил: — Вопрос второй: для чего ты должна умереть? Если ради самого факта кончины, так не слишком много возни? Не такая уж ты и прынцесса, чтоб ради тебя из кожи вон лезть. Значит, у неё на тебя виды.
— Какие? — опешила Юлька. — Набить ватой и сделать чучело?
— Я, конечно, махровый материалист, — задумчиво повторил он. — Только, знаешь ли, душа — штука хитрая. Насчёт рая всё врут, а вот насчёт её бессмертия… Кто знает? Вдруг кто-то послал эту нечисть по твою душу? Вот и старается выковырять бедовую из телесной оболочки.
— Вы шутите? — неуверенно уточнила Юлька, чувствуя, что успокаивается.
— Какие ж тут шутки?! — искренно возмутился старик. — Когда тебя убить пытаются. Я, знаешь ли, на этот счёт шуток не приемлю. И помню ещё: каково это под смертью ходить. Когда она тебе в лицо заглядывает и гадает: забрать смертничка или пускай пока живёт?
Он взял со стола кружку с подостывшим чаем. Отхлебнул и уверенно заявил:
— Это не банальное убийство, это охота. На тебя, девочка, охотятся. А раз на тебя охотятся, значит, в этом есть смысл. И ты должна его разгадать.
— Попробую, — покорно поддакнула Юлька, щурясь на ящерку.
Та перелетела на подоконник и, вытянув шею, пялилась в окно. Илья Моисеевич проследил за Юлькиным взглядом и повторил:
— Изучай свою мучительницу, пока есть время. Может, она ж тебе и подсказку даст: как избежать худшего? Главное, девочка, не опускай руки, — внезапно непривычно жёстко отчеканил старик. — Ни-ког-да. И со смертью нужно биться насмерть. Она, знаешь ли, тоже пугливая барышня, — смягчился его голос, однако, не скатываясь в сюсюканья.
И Юлька поняла, что старик, собственно, никаких особых напутствий не транслирует. Просто озвучил её собственные подспудные движения души. Сдаваться? Ещё чего не хватало! Не на ту напали! Не вы рожали, не вам её жизнь и отменять.
— Вот и умничка, — похвалил её Илья Моисеевич. — Ты чай-то пей. Остыл уже. И конфеты кушай. Шоколад для мозгов очень полезен.
Глава 4
Пока не наболело
В кабинете её ждал Кирилл. Восседая в кресле, прямо, как судья, перед которым поставили злостного нарушителя закона. Из тех, что не внушают надежд на исправление — хоть кол на голове теши.
— А с виду и не скажешь, что я понёс невосполнимую утрату, — окинул он Юльку рентгеновским взглядом фаната поиска всяческих истин.
Вернулся мужик с жизненно важной встречи — можно сказать, с войны — а его от души обрадовали: дескать, твоя баба свернула себе шею. Он кинулся в её пенаты, а трупа-то и нет. Труп чаёвничает с интересным мужчиной и в ус не дует.
— Не дождётесь, — машинально бросила она.
Русский народный девиз сидит под языком каждого, кто хоть немного пожил в России. Он быстрей мысли и надёжней любой мантры. Он интернационален и не знает возрастных границ. К тому же расшифровывается по умолчанию в зависимости от персоны и обстоятельств. От легковесного кокетства до самых чёрных ругательств вкупе с пожеланием сдохнуть.
Видимо, в тоне Юльки Кирилл услыхал нечто максимально близкое к последнему. Романтичные объятья — в которые её успели заключить — сразу перестали быть томными. Его руки отвердели. Пальцы беспардонно стиснули подбородок и толкнули вверх. Взгляд похолодел и заострился:
— Ты оступилась на лестнице? Или тебя столкнули?
— Столкнули? — безупречно естественно удивилась Юлька, округлив глаза.
— Кое-кто видел, как Вадим тебя столкнул с лестницы, — отчеканил Кирилл, отсекая всякие попытки собеседника свести допрос в шутку.
— Кое-кто и не такое видит, — парировала Юлька, криво усмехнувшись. — К примеру, инопланетян.
Даянчик как-то сказал, что такие улыбочки мужиков напрягают. Ибо трактуются однозначно, как признак предстоящих разрушительных действий. По-женски неосмотрительных, необдуманных, неоправданных — читай: тупых, мелочных, подлых. Вряд ли это касается всех мужчин поголовно. Но Кирилл реагировал именно так. Поэтому ещё больше напрягся.
— Это правда? — потребовал он «ясности в вопросе».
— Он меня не сталкивал, — холодно заявила Юлька, пытаясь выскрестись из его несгибаемых лап. — Когда Вадюля со мной поравнялся на лестнице, я оступилась. А он обалдел и не успел подхватить. Он же программист, а не спецназовец. За своими-то ногами не всегда может уследить. Хотя руки, по всей видимости, рефлекторно протянул. Со стороны могло показаться, что столкнул. А, если ты скажешь, кто автор этой версии, я его сама столкну с лестницы. Хотя лучше в шахту лифта.
Кирилл прекратил сверлить её всепроникающим взглядом. Поцеловал в лоб, покрепче прижал к себе и резюмировал:
— Ты что-то скрываешь.
На его плече, задрав кверху задницу, висела белая ящерка. Поганка с интересом изучала сплетение человеческих тел, то вытягивая шейку, то втягивая обратно. Сердце захолонуло, и Юлька сглотнула. Сейчас у Кирилла снесёт крышу, и зомби даже не придётся гоняться за жертвой. Придушит её, не сходя с места. Можно себе представить его шок, когда мозги включатся обратно.
Однако случилось чудо. Самое-пресамое невероятное. Ящерка заглянула Юльке в глаза и отчётливо помотала головёнкой: нет. Что «нет»? Почему «нет»? Как долго? Ответов, естественно не последовало. Да и сама «ответчица» испарилась так же внезапно, как и появлялась.
— Пока да, скрываю, — мысленно выдохнув, честно призналась Юлька, прижимаясь к Кириллу с какой-то неоправданной надеждой на что-то расплывчатое, но важное. — Мне нужно это обдумать. Происходят странные вещи.
— Даже так? — не скрыл удивления он и щёлкнул заколкой.
Волосы рассыпались, и он принялся ерошить их — надеялся, что от любимой ласки Юлька размякнет. В девяти случаях из десяти оно срабатывало. Ну, уж в восьми точно. Однако сегодня не тот случай — мысленно проворчала она, ловя еле слышные удары его сердца. И пачкая белоснежную рубаху шефа помадой.
— Так точно, мон жэнэраль.
— Так, может, обдумаем вместе? — настаивал Кирилл тоном соблазнителя неприступнейших дев.
— Непременно, — хмыкнула она, оценив его попытку на четыре с плюсом.
Проигрывать подобные финты на женщине, которую уже затащил в постель, по меньшей мере, непоследовательно. Проще говоря, поздно. Соблазнённую женщину такими приёмчиками не пронять — она уже перешла из стадии «примерок и консенсусов» к стадии «торгов и соглашений». Ибо отдала мужику самое дорогое, что у него есть: себя. Хочете, не хочете, но вы меня получите — и запла́тите.
— Чему улыбаешься? — осведомился Кирилл, не видя её лица, и сам же ответил: — Веду себя, как дурак?
— Как мужчина, — возразила Юлька, скосив глаза на извазюканную рубаху под щекой. — Перед выходом в коридор застегни пиджак. А у себя переоденься.
— Зачем? — ехидно поддел её шеф, продолжая манипуляции с волосами. — Пускай смотрят и завидуют.
