глаза, расширенные от страстного желания, мееедленно, ловя каждый ее всхлип, каждый вздох, вошел бы в нее.
Оххх…
Так точно я бы побывал в раю.
— Паш! Паш! А где мы будем спать? — я даже не сразу понял, что это обращаются ко мне.
Застрял в своих видениях, жарких, страстных.
Надеюсь, никто не заметил, капает ли у меня слюна?
— ШШто? — прошипел, изображая недовольство.
Ленка, черт бы ее побрал, из плоти и крови, стоит, смотрит на меня своими невинными голубыми глазами. Ох, Леночка, если бы ты знала, ЧТО я только что творил с тобой в своих фантазиях, ты бы не смотрела на меня так открыто.
Я зажмурился, будто боясь, что она прочтет у меня во взгляде все то, что я только что себе напредставлял.
— Спать, говорю, где мы будем?
Ленка, я бы тебе и твоим прекрасным полукружиям груди, что пытаются прорваться сквозь тонкий трикотаж футболки, дал ответ, ГДЕ тебе нужно спать. И сколько раз и в какой позе. Вернее, в каких позах. Я неутомим, знаешь ли…
— На первом этаже, — все-таки получилось собрать себя в кучу и ответить так, как и положено мужчине. Отстранённо и ровно.
Она поморгала.
— На втором этаже лестница плохая, и полы. Вы можете провалиться.
Такого удивления на ее лице я еще не видел. А что ты хотела, дорогая моя? Я тут живу с тех пор, как дядька переписал на меня дом. А в моем состоянии, когда я сам для себя не мог решить, останусь волком или человеком, хоромы мне не нужны.
— Х-хорошо. На первом, так на первом, — она согласно кивнула и отошла на небольшое расстояние.
— А ты чего застыл-то? — видимо, пришла в себя, вон, и глаза блестят язвительно. — Замечтался, чтоли?
— Не болтай!
Позволять смеяться над собой девчонке — последнее дело, и позволить ей увидеть свой интерес — особенно. Она ж меня тут живьем съест.
Лена сразу скуксилась, но быстро взяла себя в руки.
— Ну ты и хозяин, Паша… не ожидала от тебя такого. А дома-то ты был намного практичней. И квартира у вас всегда была в порядке, и то, только благодаря тебе, а не Вере.
Эта искренность в ее словах подкупила бы меня, будь я не озадачен тем, как двигаются ее губы, как меняется тембр голоса, когда стала говорить тише, чтобы Вера не услышала и не расстроилась, что ее брата тут отчитывают.
Но и после этих слов, видимо, что-то увидев в моем лице, она снова подобралась:
— Сами разберемся. Не маленькие.
Я же только радовался, что ночевать они будут на первом этаже, потому что второй этаж был моей полной вотчиной, а моя комната — настоящим пристанищем одинокого волка, и там не было места для всех этих запахов цветов, луга и тепла.
В этом полупустом доме мы расположились пока на первом этаже в большой комнате, которая, вероятно, когда-то была залой. Двери, конечно, комната не имела. К косякам были просто прибиты какие-то тряпки. И те не первой свежести.
Пашка раздвинул для нас два дивана, и мы, в общем-то, расположились на них с комфортом, если не считать того, что Верочкин и Мишенькин диван скрипел всю ночь от любого движения, как умирающий кит, а в моем диване, кажется, совсем не оказалось обивки. Я чувствовала злые пружины каждой клеточкой своего тела.
Достав телефон, я написала маме, что все в порядке, мы наконец добрались до места назначения. И, подумав, ответила Авизу, перестав, наконец, игнорировать его многочисленные сообщения. Ему я написала, что приеду скоро и сразу ему позвоню.
Сообщения повисли в пустоте — колечко отправки обновлялось и обновлялось, но смс не уходили.
Я и забыла, куда мы попали! Мы же в настоящей деревне! Тут явно не ловит связь. Я расстроилась, и, подняв телефон над головой, пошла ее «ловить».
Звук отправленного сообщения настиг меня, наконец, на второй ступеньке расползающейся лестницы. Если бы этого не случилось в ближайшие пятнадцать минут, я бы кинула от злости сотовый в лицо первому попавшемуся человеку!
Весь дом опустился в тишину. Во тьме ничего не было видно, кроме Верочки, закутанной в одеяло — ее освещала луна из окошка.
Вдруг где-то далеко завыл волк. Я испуганно сжалась. Совсем забыла, что мы находимся практически в лесу!
Накинула одеяло себе на голову, будто оно могло спасти меня от этого волка.
И тут где-то совсем рядом завыл второй волк! Или целая стая, я не знаю. Завыл и резко перестал. И от этого тишина стала совсем оглушающей. Ни комаров тебе, ни птичек. Кромешная тишина. Я передернула плечами.
Перед моими глазами пробежала вся моя жизнь. Вот я поступаю в универ, вот знакомлюсь с Верочкой, вот впервые вижу Пашу (чтоб он провалился в тот же день), вот принимаю самое ужасное решение в своей жизни — приехать сюда. А здесь-то нас и слопают настоящие волки, и погибнем мы смертью глупых.
Я села на диване, подобрав под себя ноги. Вроде бы дверь закрыта, вернее, дверь просто была привалена к проему.
Нам нужно больше защиты! Вдруг животные пролезут сюда через щелочки?
Стряхнув одеяло, от чего по телу в открытой пижамке пробежал озноб, я направилась к двери, не включая свет и стараясь вести себя тише.
По дороге придумала, что сможет помочь забаррикадироваться. Обеденный стол! Стулья и какое-то подобие комода в сенях!
Мысленно закатав рукава, принялась за работу. Комод отозвался тоскливым уханьем, и не сдвинулся с места. Стол начал скрипеть как старая бабка на лавке, а стулья оказались старыми и ветхими, годящимися только на розжиг костра.
Мда, тут не развернешься.
Тогда я присела на лавку, утирая пот. И тут же подскочила! Лавка! Добротно спиленная, ладно сколоченная и от того невыносимо тяжелая.
Теперь вместе с досками на полу жалобно стонали мои мышцы. Я села, утомившись, решив оценить свои достижения. Они были совершенно невыразительными: лавка только сдвинулась от стены, но совсем не придвинулась к двери.
Я подняла глаза и чуть не отдала богу душу.
При входе в сени прислонившись к косяку, сложив руки на груди, тихо стоял Паша и разглядывал меня. Лунный свет из маленького окна падал на его лицо, освещал накачанный торс, скрытый черной футболкой. На руках бугрились мускулы.
В темноте он казался еще опасней и еще больше походил на настоящего пирата, покорителя морей. Только на суше.
Страх сменился раздражением.
— Зачем так пугать? — зашипела я.
— И не думал
