Шли по проходу быстро, Зареслав не давал жене замедлить шаг или еще раз оглянуться, и вскоре пятнышко света впереди выросло, давая разглядеть то место, куда они спешили. Златка сразу же признала матушкину светлицу, в которой будучи еще девчонкой, проводила немало времени за вышиванием и чтением. А в светлице, пусть еще не четко различимые, но уже узнаваемые стояли все члены Кощеева семейства. У Златославы перехватило дыхание и к глазам подступили слезы радости, когда она увидела тех, кого покинула два с половиной года назад. Тоска и вина ранее отчего-то не мучавшие Ёжку, вдруг навалились пудовым мешком, сдавив сердце, мешая свободно дышать, слезы до сего момента еще смиряемые неудержимым потоком потекли по лицу.
Шаг. Еще шаг. Зареслав не выпускает ее руку, крепко сжимает пальцами ее ладонь, чуть поглаживая большим пальцем в утешении и поддержке. Шаг. Второй. Совсем немного осталось, вон уже Терентий пересек черту, отделяющую колдовской ход от царской светлицы, его пушистый рыжий хвост мелькнул и куда-то быстренько исчез. Последние шаги Яга преодолела быстро, даже не заметив, как ход остался за спиной, а Зареслав осторожно забрал из ее рук необычно тихую Василису, потому как сама она тут же попала в крепкие объятия своих родных.
— Доченька! — шептала царица Ольга, крепко обняв, прижавшуюся к матери, Златославу. — Девочка моя, с нами, наконец! Вернулась!
— Вернулась, — всхлипнула Златка, уткнувшись мокрым от слез лицом в материнское плечо.
— Вот же ты рева, сестричка! — раздалось басовито над ухом Ёжки, и она почувствовала, как и ее, и матушку обнимают сильные руки Владимира. — Ну, полно вам слезы лить!
— Вот именно! — услышала Ягуся голос младшего из братьев. — Дайте, и я что ли сестричку обниму, а то налетели-то, налетели!
— Разгладились, — добродушно проворчал царь Кощей и, обратившись к Зареславу, заговорщицки предложил. — Давай мне внучку и иди жену свою спасай, а то же так и до утра прождать можно!
— Внучка! — заслышав слова мужа, встрепенулась царица и, чуть отстранив от себя дочь, расцеловала ту в обе щеки и ловко вывернулась из рук Владимир, все еще удерживавших их обеих. — Ростила, дайка я малышку на руки возьму! Ну, чего смотришь, улыбаешься?
— Знакомься, душа моя, это Василиса! Василисушка, а это твоя бабушка, — действительно улыбаясь, проговорил Кощей, передавая девочку в руки царицы.
Лиска, как с радостью отметила Злата, новым людям дюже обрадовалась, пищала восторженно, ручки ко всем протягивала и заливисто смеялась, едва успевая вертеть головой, стараясь углядеть за всеми собравшимися. Но долго любоваться знакомству бабушки и внучки у Яги не получилось. Владимир крепко сжал сестренку, чмокнул в макушку и с рук на руки, как только что передавали Василису, вручил ее младшему брату. Юрий радовался как всегда шумно, многословно и просто обнять сестру не мог, вместо этого он подхватил ее за талию, подбросил как в далеком детстве и с хохотом поймал в объятия. Силы у младшего из сыновей Кощея было не меряно и от проявления братской любви у Бабы Яги чуть ребра не затрещали.
— У-у-у, идолище! Отпусти уже! Обнял как медведь, помял наверное всю! — ворчливо прикрикнула на мужа красавица Миланья, легонько хлопнув того по плечу.
— Помял? — руки брата вмиг разжались, а лицо сделалось встревоженным.
— Самую малость, — весело подмигнув, призналась ему Златослава и снова попала в объятия, на этот раз невестки.
— Вроде цела, — усмехнувшись, проговорила Мила, отстранила Злату, за плечи взяла, повертела из стороны в сторону, разглядывая. — Ох, и похорошела ты, Златушка! И раньше была девицей на загляденье, но замужество да материнство только на пользу твоей красоте пошло, — затем снова привлекла невестку к себе и заговорщицким шепотом сообщила. — Молодец, Златка! Такого мужа справного отхватила, не то, что доходяжный этот Иван! За таким, как Зареслав, как за стеною каменной будешь, прямо как я за Юршей!
Ёжка не удержалась, захихикала тихонько, а вместе с ней веселилась и Миланья. — Доходяжный? — потешаясь, переспросила Ягуся шепотом.
— Ну, а какой еще?! — столь же тихо и весело отозвалась невестка. — Зареслав вона какой видный, а Иван бледня бледней, мелкий, тощий, посмотреть не на что! Тьфу, пакость какая!
— Зашушукались-то! Чего обсуждаете, а? — Юрий не утерпел и влез в разговор сестры и жены.
— А тебе все знать надо, да? — уперев руки в бока, притворно сурово вопросила Миланья и двинулась на мужа, грозя кулачком. — Бабьими делами заинтересовался?
— А я че? Я ни че! — сделав испуганные глаза, отозвался Юрша и, вмиг растеряв весь свой «страх», с широченной улыбкой поймал жену в охапку и закружил на месте.
— Ох, беспутный! — засмеялась Мила, стуча кулачками в мужнину грудь. — Пусти!
Радостно пронаблюдав за братом и его женой, Бабка Ёжка, наконец, смогла толком оглядеться. Злата нахмурилась, не обнаружив Веры жены Владимира и бабушки Улиты. Матушка с отцом воркуют над Василисой, рядом с ними стоит ее Змей, улыбается и отвечает на вопросы царя Кощея. Юрий и Миланья стоят, обнявшись, и перешептываются. Владимир приметивши, что сестра озирается, явно выискивая кого-то, сразу догадался, кого именно.
— Вера детей укладывает, — поспешил ответить он на ее невысказанный вопрос, — а бабушка Улита холопок гоняет, вам опочивальню готовя. Не тревожься, сестричка!
— Что же мы тут-то топчемся?! Ужинать пора, да внученьку уложить, — спохватилась вдруг царица Ольга и, обведя всех взглядом, позвала. — В гридницу идемте, там и поговорим!
Все дружно потянулись к выходу, бурно обсуждая прибытие Златославы с мужем и дочкой. В общем гомоне Ёжка, отвыкшая от шума и суеты, почувствовала себя неуютно, ей вдруг на миг показалось, что за те два года, что провела в Избушке-на- Курьих-Ножках, она стала в отцовском тереме совсем чужой, пусть ее так тепло и радостно встретили после долгой разлуки. Тут еще как назло маленькая Василиса была на чужих руках, а Златке так хотелось прижать дочку к груди и успокоиться. Зареслав будто почувствовав смятение своей Ягуси, остановился и осторожно обнял ее, прижавшись горячими губами к ее виску.
— Не тревожься, Ёжка! — прошептал он ей едва слышно, ласково погладив жену по щеке. — Пойдем! Нас уже потеряли.
Мужчина улыбнулся и, держа Злату за талию одной рукой, повел ее вслед за Кощеевым семейством. Дальше Яга воспринимала все происходящее как-то отстраненно, видимо сказались тревоги, которых в ее жизни становилось все больше и больше. Злата не помнила, о чем ее спрашивали родные, и что она им отвечала, не осознавала, что ест и пьет, не заметила даже, как нянька унесла Василису, заснувшую на руках у царицы Ольги, даже не поняла, каким образом оказалась в просторной горнице наедине с Зареславом.
— Ой! — пискнула испуганная Ягуся, только-только осознавшая, что она вроде как с мужем в опочивальне совсем одна, а дочка, покой которой боялись потревожить в Избушке, спокойно спит в горнице вместе с детьми Юрия и Владимира. — А Лисенок…
— С ней все хорошо, — не дал договорить княжич жене и, сверкнув ставшими на мгновение змеиными глазами, хрипловатым, пробирающим до самой души, голосом произнес, — с ней остался Терентий и нянюшка приставленная царицей. Можешь за нее не тревожиться.
— Мне бы проведать ее, — робко пробормотала Златка, но с места отчего-то не двинулась, хотя и собиралась.
— Нет, родная, — негромко рассмеявшись бархатистым, совсем незнакомым ей смехом, проговорил Лиходольский Змей и сделал несколько плавных шагов по направлению к застывшей Ёжке. — Пусть малышка спит. Ты же не хочешь ее тревожить, верно?
— Ага, — послушно кивнула Ягуся, заворожено вглядываясь в серебристые омуты очей Зареслава.
— Я так и подумал, — одарив Злату еще одной чарующей улыбкой, заявил княжич и, медленно склоняясь к ее лицу, почти касаясь губ жены своими губами, прошептал. — До рассвета так много времени, и оно принадлежит только нам двоим.
А потом был поцелуй, умопомрачительный и жаркий, а за ним еще один и еще. К рассвету Златослава потеряла им счет, а еще осознала, что краснеть она, кажется, после этой ночи совсем разучится.
