В предрассветных сумерках задремав на груди у любимого, где-то на грани сна и яви чувствуя, как он перебирает пальцами пряди ее волос, Злата вдруг совершенно ясно поняла, что любит. Любит так сильно своего Змея, что словами не передать! Ёжка улыбнулась сквозь сон, ощущая, как осторожно касаются ее лба в нежном поцелуе любимые губы, прижалась всем телом к Зареславу и теперь уже уснула крепким сном.
— Душа моя, открывай свои дивные глазки, — прошептал на самое ухо тихий голос супруга, опалив горячим дыханием. — Пора вставать!
— Правда, пора? — зажмурившись, шепотом спросила его Ягуся.
— К сожалению, правда, — вздохнул Змей и поцеловал ее пальчики. — Если ты не забыла, Ростислав Всеволодович пожелал видеть нас на праздники в честь открытия весенней ярмарки и на пиру, что для люда белояжского на главной площади будет проходить.
— Забыла, — повторила его вздох Баба Яга и, придерживая теплое пуховое одеяло на груди, осторожно уселась подле мужа.
— Вот видишь, какой у тебя полезный муж? Все-то он тебе вовремя напоминает, — задорно улыбнулся Зареслав, подмигнул и поспешил подняться.
— Действительно, — протянула она, с любопытством и вовсе без стеснения рассматривая супруга при свете дня.
Златка то чуть опускала реснички, боясь быть пойманной с поличным, то смотрела, широко распахнув глаза, пытаясь запомнить каждый изгиб его тела, каждую черточку шрамов, каждую родинку. Все то, что ночью ласкали ее пальцы, целовали ее губы, сейчас подверглось тщательному изучению. Казалось, Зареслав не замечает пристального взгляда любимой жены, усердно разыскивая свою разбросанную по всей горнице одежду. Вот отыскалось исподнее, потом нашлись штаны, за ними рубаха и со всем вещами, собранными в очень неопрятный ком, Змей вернулся к Ёжке, которая к своему искреннему изумлению даже не покраснела, когда после долгого поцелуя мужчина тихо выдохнул ей в губы:
— А мне тоже хочется на тебя посмотреть!
— А то ты там чего-то не видел, — хмыкнула Бабка Ёжка, легонько оттолкнув супруга, и скомандовала весело прищурившись. — Одевайся лучше!
— Не честно! — делано обиделся муж, неспешно натягивая штаны и то и дело искоса поглядывая на кутающуюся в одеяло супругу. — Ты значит, меня тут разглядывала, а мне на тебя посмотреть нельзя?!
— Угу, — кивнула она, едва сдерживая смех.
— Ах, так! — воскликнул Змей, резко развернувшись к ней лицом и одним неуловимым движением лишив Злату, ее пухового заслона.
— А-а-а! — заверещала Ёжка от неожиданности и тут же осеклась.
Дверь в опочивальню распахнулась настежь и в горницу, словно на пожар спеша, влетели две холопки и одна из боярынь при царице состоявших. Златка растеряно молчала, сразу не сообразив, что в таких обстоятельствах делать. Зато Добролюбов не растерялся, глянул на них недовольно своими змеиными глазами и холодно потребовал:
— Все вон!
Девушки дружно пискнули что-то должное означать извинения и поспешили покинуть горницу, плотно прикрыв за собой дверь. Зареслав нависнув над супругой, чуть отвернул голову в сторону, выругался почти, не разжимая губ, и замер, услышав поначалу тихий, а потом все более и более звонкий смех. Златослава лежала, прикрыв лицо ладошками, и не могла прекратить смеяться, уж больно все нелепо получилось. «Зато теперь ни у кого сомнений в тереме не будет, что женаты мы взаправду», — вертелась в ее голове мысль.
— Родная, — тихо позвал Зареслав, усевшись подле Ёжки и осторожно убрав ее ладони от лица. — Злата?
— Ой, не могу! — простонала она глядя на супруга блестящими от смеха и слез глазами. — Бедненькие! Не ожидали они такого увидеть, — едва сумела она выговорить сквозь рвущийся наружу хохот.
— Нечего было в опочивальню без стука ломиться, — возмущенно фыркнул мужчина, — не пришлось бы краснеть!
— О, да! — Ёжка все никак не могла прекратить смеяться. — Было тут с чего краснеть, им же такой вид открылся!
— Какой вид? — с нехорошим подозрением поинтересовался Добролюбов.
— У тебя штаны сползли! — охотно ответила ему Ягуся, трясясь от хохота, а за тем быстро подобрала подушку и прижала ее к лицу, спрятавшись от полных укора и какой-то детской обиды серых глаз.
— Златослава Ростиславовна, как вам не стыдно! — пожурил ее муж.
— Не стыдно, — отбросив, наконец, от себя подушку уже совершенно спокойно сообщила Злата.
— Я рад, — с ласковой улыбкой, поведал ей Зареслав, наклонился, коротко поцеловал и предупредил. — Пойду, позову девок, пусть одеться помогут.
Отпускать его Злате совершенно не хотелось, но заставлять родителей их ждать она не могла себе позволить. Супруг заметил перемену в настроении своей Ёжки, сладко поцеловал в утешение и, натянув рубаху, поспешил покинуть горницу. Уже кутаясь в подобранное с пола одеяло, Златослава услышала, как строго отчитывает холопок княжич Лиходольский и холодно выговаривает боярыне, допустившей такую оплошность. Мгновением позже все три женщины стояли перед княжной, смиренно опустив очи.
— Воду мне для омовения приготовьте! — распорядилась Златка едва сдерживая зевок и тут ее взгляд упал на то, что никак не полагалось видеть посторонним.
Из-под подушки с ее стороны выглядывал краешек бурого пятна. Мысль о разоблачении пронеслась в голове, заставив сердце забиться быстрее. Никто не должен догадать, что для нее, Златославы Лиходольской, это была именно первая брачная ночь! Лихорадочно соображая как же скрыть очевидное, взгляд Ягуси наткнулся на кувшин, что стоял на столе возле окна.
— Пить хочу! — капризно сообщила Ёжка, наблюдая, как холопки носят воду в большую медную лохань. — Морсу мне ягодного принесите!
— Как княжне будет угодно, — с поклоном ответила боярыня и поспешила исполнить указание.
Пока боярыни не было, Злата успела себя извести нехорошими мыслями. Когда воображение нарисовало картину вспыхнувшего бунта в Белояжске, наконец, явилась еще одна холопка, принесшая большой кубок, наполненный малиновым морсом. Боярыня вместе с холопкой отчего-то не вернулась.
— Иди-ка, милая, помоги девушкам воды набрать! — поспешила Яга отправить услужливую девчонку подальше.
Молоденька, лет пятнадцати, холопка поклонилась и быстренько метнулась прочь, видимо за ведром. Зластослава сделала глоток морса и как бы невзначай отодвинула подушку, оценивая величину проблемы. «Проблема» оказалась не такой уж и великой, но и ее требовалось решить. Сделав еще глоток, Ягуся бросила осторожный взгляд на суетящихся девушек, выбрав момент, «нечаянно» опрокинула кубок на пятно и, пока никто на нее не смотрел, старательно растерла все по простыням. В коридоре послышались шаги, Ёжка вздрогнула и как можно правдивей воскликнула:
— Ой! Какая я безрукая!
— Что стряслось, княжна?! — вбежавшая в горницу боярыня, чуть не уронила на пол, удерживаемое в руках расшитое каменьями платье.
— Златушка, дитятко, что такое? — донесся в открытую дверь, знакомый старушечий голос.
Вслед за голосом до Яги донеслись шаркающие, но, тем не менее, довольно бодрые шаги и в горенку вошла Улита Гордеевна. С момента прибытия в отчий терем, увидеться со старушкой-ключницей не случилось, и потому-то завидев ее сейчас, Злата шмыгнула носом, как маленькая девочка, выпустила из пальцев кубок и, соскочив с постели и все еще кутаясь в одеяло, бросилась обнимать. Бабушка Улита был небольшого росточка и чтобы обнять ее, девушке пришлось согнуться почти пополам, худые, но еще крепкие руки с материнской нежностью обняли Ёжку в ответ.
— Я так соскучилась! — всхлипнула Златка, разорвав объятия и выпрямившись.
— Мы тоже по тебе тосковали, Златушка, — погладив девушку по руке и утерев свободным кулачком заблестевшие от слез радости глаза, произнесла ключница.
— Бабушка Улита, как ты у тебя здоровье? Не хвораешь? — всполошилась Бабка Ёжка, придирчиво разглядывая сгорбленную фигурку женщины.
За старушку, бывшую когда-то кормилицей царя Кощея, Злата переживала сильно. Шутка ли?! Бабушке Улите этой осенью сто третий год будет, а когда царь Всеволод передал ей для забот новорожденного наследника, молоденькой крестьянской девчонке осемнадцать стукнуло, сама два года как отневестилась и полгода как матерью стала.
