— Вы все слышали слова этого человека, — терпеливо произнёс Мендакс в рупор, проговаривая каждое слово. — Если здесь есть тот, кто верит этим словам, кто видит в них смысл и идею, то пусть он сделает шаг из толпы. Пусть он не побоится выйти.
Он сдерживался, и эта сдержанность пугала.
— Если вы действительно считаете сказанное нормальным и правильным, то покажитесь. Иначе грош вашим убеждениям, если вы даже боитесь заявить о них.
Первой отреагировала молодая женщина в очках. Она подняла руку, сделала уверенный шаг из толпы и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Мендакс опередил. Он протянул руку и, подойдя, выстрелил в неё. Оружие появилось неожиданно, словно из-под рукава. Послышался испуганный рокот, но толпа словно остолбенела. Каждый в ней испугался так, как не боялся до этого, но не решился убегать.
Женщина не упала. Она почти прикасалась к дулу оружия, но пуля почему-то проиграла. А затем выстрелы, ещё и ещё, чтобы хоть одна из пуль победила, и человек, который должен был умереть, наконец, умер. Но со всеми остальными случилось то же самое — они разучились убивать.
— Прекращай давай, — прохрипел позади осевший на землю и весь измазанный в крови Парадокс.
Тот улыбался красным оскалом и ладонями вытирал стекающие струи. На его груди было четыре отверстия — каждое, как победа над немыслимым. Ему не стало больно, напротив, в его глазах читалась жажда. Парадокс смотрел на стрелявшего и тысячи раз умерщвлял его в своей голове. Один из них стал настоящим.
— Всё. Ты кончился.
— Не всё! — с надрывом крикнул он в толпу. — Пусть следующий, кто готов поставить себя выше нашего дома, выйдет вперёд. Есть среди вас люди, что готовы заслонить своей грудью ту отвратительную мысль, которая только что прозвучала через рупоры? Есть те, кто считает, что эти, — он махнул в сторону Хлои, — могут быть правы? Я готов поставить жизнь за идею, которой я делюсь с вами. Но есть кто-то, кто готов быть настолько же смелым?
Сразу после этих слов вышел взрослый мужчина с густыми усами. Он дрогнул, но не опустил взгляд, и сжал зубы. Когда Мендакс с ненавистью посмотрел на него, мужчина кивнул.
— Есть.
— Подойди ближе, — сухо приказал покровитель, и тот послушался.
— Наша идея — единство. Наша идея — это сплочённость. Обязанность. Взаимодействие. Ответственность. Успех. Ты не согласен со мной. Ты думаешь по-другому. Что же тогда есть твоя идея?
— Я сам.
— Ты сам? Такая вот позиция?
Тот не успел ответить, как шаг вперёд сделало сразу пятеро человек. Друг за другом, почти одновременно.
— Тогда если грязные люди исчезнут, то и пропадает грязная идея.
Мендакс обернулся, бросая вызов всем, с кем сталкивался взглядом. Он держал разряженное оружие наготове, но выглядел уязвимо.
— Кто ещё? Кто ещё считает, что он — центр этого мира?
Навстречу шагнул лидер Вереска. Шаг за шагом, и он прошёл Мендакса и его свору, не обращая на них внимания. Словно не существовало никакой угрозы и не существовало никаких покровителей. Он обратился к другим.
— Что дальше?
Хлоя с Маччери переглянулись между собой, то же начали делать и некоторые горожане. Маччери оглянулся, куда-то всмотрелся и взбудоражено закивал головой. Один из покровителей хотел было что-то возразить, но Вереск жестом прервал его. Вопрос повис в воздухе, и он произнёс его ещё раз.
— Если не всё это, тогда что? Вам есть что принести взамен?
Народ начал о чём-то судачить и переговариваться. Хлое было не до всех этих перешёптываний. Вся эта робость и неуверенность её не касалась, ей хотелось спать и наесться медовых вафель.
— С чего бы это? — фыркнула она. — Мне — нет, я даже не местная. Но вот этим ребятам, думаю, есть, что сказать.
К центру происходящего пыталась протиснуться группа людей, которых Сорроу вверил Монике. Она вела за собой освобождённых из Мыса Хохотунов и те, уставшие, голодные и до сих пор напуганные, всё равно рвались вперёд.
— Можно мне рупор? — Маччери махал руками, забравшись на несколько наспех сдвинутых столиков. — Рупор, пожалуйста!
Мужчина суетился и чуть не упал пока тянулся. Взяв приспособление в руки, он обратился к каждому, с кем мог пересечься взглядом.
— В первую очередь…
Смуглый человек, один из покровителей, бросился к столам, чтобы попытаться вырвать рупор из его рук. Раздался жужжащий звук, и мужчина упал, едва не набежав на раскалённый уголёк, повисший в воздухе. Лидер Вереска загородил Маччери и тогда покровитель перешёл на крик:
— Они же просто морочат вашу голову! Заберите у него рупор, ради Предвечной.
— Послушайте меня! — крикнул Мендакс, но тут же скорчился от попавшего по нему камню. Вперёд вышел юноша, голос которого от злобы походил на голос пропитого пирата.
— Замолчите! Замолчите и дайте этим людям говорить!
— Ты понимаешь, на чью сторону стал?
Юноша закрыл уши и прокричал так, будто вопль был его последним словом.
— Меня уже тошнит от твоего голоса! Хватит!
Мендакс окинул его взглядом, в котором ничего, кроме ненависти не читалось. Он сделал шаг навстречу, и второго сделать уже не смог — ноги примёрзли к земле. Пракси мог оставаться незаметным, но намеренно показался. Парень скалился и в поведении его читался вызов. Казалось, он задумал неладное: вот-вот двинет рукой, и лёд окончательно одичает. Но Пракси не перешёл грань, как бы ему не хотелось сделать это.
Поднялся гомон, у которого была только одна цель — пожрать ненавистный едкий голос. Покровители не унимались, пока к шуму не присоединились ещё несколько людей из Вереска. Тогда Мендакс и его последователи замолчали, с ними замолчали и жители. Взгляды упали на Маччери, и в них читалась какая-то невероятная жажда.
— Говорите, скорее! — бросила пожилая женщина с первого ряда.
— Пожалуйста, говорите!
— Что же, — Маччери ни на секунду не замялся, — люди, о которых я рассказывал вам недавно, наконец, оказались на свободе. Поднимите руки, пожалуйста, пусть мейярфцы увидят. — На фоне тысяч людей группка в сто человек казалась маленькой, но каждый из освобождённых поднял руку. — Я хочу, чтобы те, кого высмеивали и изображали дураками доказали, что Мейярф разнообразен и не замкнут. Мы все хороши в своём: Маччери Мортале, то есть я, сколько себя помнит интересовался точными науками, а вот Джинт Канйот, я знаю его лично, гениальный механик. Гениальный, уверяю вас. Я знаю Харстана Талча, который за один разговор рассказал мне о политических строях больше, чем я знал за всю жизнь. Я знаю Калисту Ар и уверен, что на её пьесы будут съезжаться со всей Эмиронии. Рядом с вами стоит и Кард Кардис, который когда-то вытянул меня с того света и спас от чахотки. Сомнительный бухгалтер, что бы там ни говорил его диплом, но вот лучше врача я не знаю.
Маччери резко прервался и было ощутимо, как исчез тот кураж в голосе. Он мог бы перечислять и перечислять имена, но ускорил темп и перешёл к сути.
— Мы видим Мейярф как место, где можно быть лучшим в чём-то своём. Не только этой сотне людей, а тем, у кого в голове есть действительно дельные мысли и достаток опыта в своём деле. Для этого нужно открыть голову для информации, найти своё дело и прожить с ним несколько лет. И ваше дело, верить мне или нет, но это сработает. Я знаком как с сильными, так и со слабыми сторонами нашего города. Мы пока не умеем принимать решения, потому что их принимали за нас. Хотелось бы попробовать иначе.
— Стол, за которым и поэты, и торговцы, и политики? — крикнули из толпы, пока Маччери молчал.
— Конгресс. Это будет конгресс, за которым будут культура, и грастийство, здравоохранение и суд, торговля и образование. Все отрасли важны. Отрасли и люди, разбирающиеся в них. Я предлагаю организовать именно конгресс, где диалог возьмёт верх над беспочвенным законом. И ещё! Конгресс будет поэтапным, это очевидно. И каждый этап я предлагаю транслировать в эфире. Это, мне кажется, нужно и обычным жителям, и тем, кому принимать окончательные решения.
