Поэтому и продолжала пить колу, боясь даже моргнуть. Каллену, похоже, нравилось молча сжимать меня в объятиях и, будто рисуя, водить пальцами по лицу. Я тоже осторожно касалась его щек, губ, глаз; понимала: потом, когда останусь одна, будет больно, но остановиться не могла. Он целовал мои волосы, лоб, запястья… губ старательно избегал. Пожалуй, так даже лучше. В конце концов, сколько боли может вынести человеческое сердце? За последнее время мне пришлось немало пережить, но сильнее я от этого не стала. Наоборот, чувствовала себя бесконечно слабой. Одно-единственное слово – и разобьюсь вдребезги.
Эдвард молчал: надеялся, что я засну, или просто ему было нечего сказать.
Я снова выиграла битву с тяжелыми веками и, когда приземлились в аэропорту Сиэттл-Такома, даже увидела встающее над плотными облаками солнце. Потом Эдвард опустил козырек, но я все равно гордилась собой: отлично, ни минуты не потеряла!
Нас ждали. Если Калленов это не удивило, то я ни на что подобное не надеялась. Первым на глаза попался Джаспер. Впрочем, ему было не до меня. В плотной толпе прибывших он не видел никого, кроме Элис. Встретившись, они не стали, подобно другим влюбленным, целоваться и обниматься, а просто смотрели друг другу в глаза. В этом было столько личного, даже интимного, что я поспешно отвернулась.
Карлайл с Эсми ждали в закутке, подальше от очереди, тянущейся к металлоискателям. Эсми прижала меня к себе крепко, но как-то неловко, потому что руки ее приемного сына до сих пор обвивали мои плечи.
– Спасибо огромное! – шепнула она, а потом обняла Эдварда. В глазах миссис Каллен светились такие переживания, что, наверное, умей она плакать, точно бы разрыдалась. – Никогда, никогда больше не заставляй меня так волноваться!
– Прости, мама… – с раскаянием пробормотал Эдвард.
– Спасибо, Белла! – поблагодарил Карлайл. – Мы так тебе обязаны!
– Ну, это вряд ли… – прошептала я. Усталость все-таки взяла надо мной верх; казалось, мои голова и тело существуют отдельно.
– Белла едва на ногах стоит! – набросилась на сына Эсми. – Нужно срочно отвезти ее домой.
Не уверенная, что хочу вернуться домой, ничего не видя от усталости, я брела по аэропорту. С одной стороны меня поддерживал Эдвард, с другой – Эсми. Элис с Джаспером, наверное, шли следом; обернуться и проверить не было сил.
Сознание отключилось почти полностью, но, когда мы подошли к машине, я каким-то чудом стояла на ногах. Разглядев в полумраке гаража Розали и Эмметта у черного седана, я удивилась так, что даже усталость отступила. Тело Эдварда сжалось в тугую пружину.
– Не надо! – шепнула Эсми. – Ей и так плохо.
– И поделом! – прорычал парень, изо всех сил стараясь не сорваться на крик.
– Розали не виновата, – с трудом ворочая распухшим от усталости языком, пролепетала я.
– Позволь ей хотя бы извиниться, – попросила Эсми. – Мы с отцом сядем в машину Джаспера.
Глядя на невероятно красивую блондинку, Эдвард зарычал.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась я. Ехать вместе с Розали мне хотелось не больше, чем ему, но сколько можно ссорить Калленов? Из-за меня и так столько проблем и раздоров!
Тяжело вздохнув, парень потащил меня к машине.
Не сказав ни слова, Эмметт с Розали устроились впереди, а меня Эдвард снова усадил на заднее сиденье. Понятно, бороться с тяжелыми веками мне больше не под силу. Окончательно капитулировав, я прижалась к груди любимого и закрыла глаза. Мотор седана ожил с негромким урчанием.
– Эдвард… – начала Розали.
– Я все знаю! – бесцеремонно оборвал брат.
– Белла! – нерешительно позвала блондинка.
От изумления у меня даже веки распахнулись.
Непосредственно ко мне надменная красавица еще не обращалась.
– Да, Розали, – с опаской проговорила я.
– Белла, извини меня, пожалуйста. Я… чувствую себя ужасно из-за всей этой истории и страшно бла годарна зато, что ты, несмотря на мои глупости, спас ла Эдварда. Умоляю, скажи, что ты меня прощаешь!
От волнения слова звучали неловко, чуть напыщенно, однако вполне искренне.
– Ну, конечно, Розали, – прошептала я. Может, хоть теперь она не будет так сильно меня ненави деть? – Разве ты виновата? Это меня угораздило спрыгнуть с той дурацкой скалы! Естественно, я тебя прощаю!
Язык меня почти не слушался.
– Роуз, Белла без сознания, так что извинение не считается! – усмехнулся Эмметт.
– Я в сознании! – захотелось возразить мне, но получилось что-то вроде невнятного мяуканья.
– Дай ей поспать! – осадил брата Эдвард уже без прежней злости.
Повисла тишина, нарушаемая лишь мерным урчанием мотора. Наверное, я уснула, потому что, казалось, буквально через секунду дверца распахнулась и Эдвард вынес меня из машины. Глаза не открывались, и я решила, что мы до сих пор в аэропорту.
А потом услышала голос Чарли.
– Белла! – где-то вдалеке кричал он.
– Чарли… – отозвалась я, пытаясь стряхнуть с себя сон.
– Ш-ш-ш! – зашипел Каллен. – Все в порядке. Ты дома, в полной безопасности.
– Как у тебя хватило наглости сюда вернуться! – орал на Эдварда Чарли.
– Папа, перестань! – простонала я. Меня, естественно, не слышали.
– Что с ней? Что случилось?
– Она просто устала, очень устала, – спокойно заверил отца Каллен. – Дайте ей выспаться!
– Не смей мне указывать! – орал Чарли. – От дай ее мне! Не смей прикасаться к Белле!
Эдвард попробовал сделать, как ему говорят, но я вцепилась в него мертвой хваткой. Отец безуспешно пытался разжать мои пальцы.
– Папа, перестань! – чуть громче прошептала я и, кое-как разлепив веки, уставилась на отца мут ными глазами. – Меня ругай!
Мы около нашего дома. Входная дверь распахнута настежь. Толстая пелена облаков мешает определить, какое сейчас время суток.
– Буду, можешь не сомневаться! – пообещал Чарли. – Заходи!
– Ладно, – вздохнула я, – отпустите!
Эдвард поставил меня на ноги. Я устояла, хотя ног под собой не чувствовала. Что же, все равно нужно идти… Шаг, другой, и подъездная аллея бросилась на меня, словно хищная кобра. Поцеловать асфальт не дали сильные руки Каллена.
– Позвольте только занести ее наверх, – попросил Эдвард, – потом сразу уйду.
– Нет! – в панике закричала я. А как же мои вопросы? Он ведь должен остаться и все объяснить, разве не так?
– Я буду рядом, – прильнув к моему уху, прошептал Эдвард так тихо, что Чарли бы в жизни не услышал.
Эдварду позволили войти в дом. С открытыми глазами я продержалась только до лестницы, и последним, что я чувствовала, проваливаясь в беспамятство, были холодные руки Каллена, отдирающие мои пальцы от своей рубашки.
