Лицо Ольги горело, глаза жгло, в горле пересохло. Она была во власти мужчины — безжалостного и страшного в своём желании отомстить. Он уже мстит. Его рука переместилась на её бёдра и проворно потянула юбку вверх.
Недобро щурясь, баронет выпятил нижнюю губу:
— Ещё немного и ты со своей жадной к золоту матерью станешь передо мной на колени, вымаливая прощение за те унижения, которые мне пришлось пережить два года назад. И никто вам уже не поможет. Никто!
— Ничтожество! — «виконтесса» безнадёжно отбивалась от насильника, шаря второй рукой по столу в поисках опоры. — Подлый… Жалкий… — холод металла обжёг пальцы. Шедевр русского литейного искусства — фигурка коня, его выгнутая спина, невзначай скользнула под ладонь. Отчаяние Ольги сменилось слепой яростью.
От глухого удара по голове Чёрный гриф недоумённо вытаращился. Его хватка ослабела. Неуклюже и вяло взмахнув рукой, он всё же устоял, с изумлением глядя в синие глаза женщины.
— Ты… — выдавил он из себя и пошатнулся.
— Я, — мрачно процедила она сквозь зубы и, оттолкнув стул, отступила на шаг. От ненависти потемнело в глазах. — Это мой выбор. И сделала его не Шэйла, а Ольга! — не сумела сдержаться от признания.
Второй удар чугунным жеребцом пришёлся гостю чуть ниже прежнего. Баронет обмяк, глаза его закатились, и он с грохотом рухнул на пол.
«Виконтесса» присела возле него и всмотрелась в сизое лицо с отвисшей нижней губой. Прядь волос, прикрывающая плешь, сиротливо обвисла, словно плющ, лишившийся опоры. Над ухом расплывалось кровавое пятно.
Убила, — пронеслось в голове Ольги.
Она второпях отогнула полу его сюртука и дрожащими руками вытащила из кармана документы.
— Боже мой, ты его убила, — раздался над ней едва слышный голос Веноны. Она оттолкнула Ольгу и наклонилась к мужчине, хлопая его по щекам: — Сэр Барт, очнитесь! — Раздражённо глянула на дочь: — Не сиди истуканом! Позови кого-нибудь! Боже мой, что теперь будет?
Перевернув баронета на спину, леди Стакей обыскивала его карманы, а Ольга выбежала из гостиной. Вслед ей неслось:
— Поспеши!
— Ты покаешься ему во всём содеянном, станешь для него сиделкой, будешь выхаживать его и вымаливать прощение!
Венона мерила шагами комнату дочери, которая с безучастным видом сидела на софе и мелко дрожала.
— Вот и поставил он вас на колени, — сказала она, подняв на неё сухие воспалённые глаза.
— Надо будет, и ты на колени станешь, и руки будешь ему целовать! — гневно отрезала «мама».
— Слышали бы вы, что он говорил, — опустила глаза Ольга на зажатые в руке бумаги, не сознавая, почему до сих пор держит их. — Он психически больной, одержимый!
— У этого больного столько золота, что они с лихвой окупят все его странности. Ты понимаешь, на кого руку подняла? Сначала лорд Хардинг, теперь, вот… Да он до конца твоих дней запрёт тебя в лечебницу для душевнобольных!
Сэр Барт Спарроу, к неподдельному облегчению маркизы, всё же пришёл в себя.
Напрасно Ольга уповала на то, что он потеряет память и — к её радости — останется недееспособным. Барон оказался крепким на голову, но при попытке встать, тут же упал на софу. Говорить он тоже не мог. Мычал и напрягался, от бессилия хлопал глазами и устало их закрывал.
Венона послала за доктором и хлопотала вокруг будущего зятя с удвоенным рвением. Его перенесли в гостевой покой, и она рассчитывала, что мужчина останется в её доме до полного выздоровления.
Сейчас же она убеждала дочь добровольно пойти к пострадавшему и показать ему, как она сожалеет о случившемся и готова пойти на всё, чтобы заслужить его прощение.
— Ну уж нет! — крикнула Ольга, махнув бумагами. — Я не то что не стану просить у него прощения, я даже не приближусь к нему! Он омерзителен! Он сказал, что поставит нас на колени за то унижение, которое…
— Хватит! — крикнула леди Стакей, краснея от перевозбуждения. — Сейчас приедет доктор, и ты придёшь в гостевую комнату к сэру Барту и будешь делать то, что скажу тебе я́. Хватит! Достаточно я терпела твои выходки. Если ты не понимаешь того, что совершила, то вот…
Женщина на глазах у Ольги с ожесточением порвала договор о раздельном проживании и бросила его в остывший камин.
— Когда приедет мистер Райли Дауман из адвокатской конторы «Брукс и Огден», ты откажешься подписать договор. Пусть лорд Хардинг теряется в догадках, что ты задумала.
— Вы же знаете, что всё изменилось, и договор бесполезен, — усмехнулась Ольга. — Баронет ещё вчера побывал у Стэнли и сказал ему, что я его любовница.
— Да, я совсем забыла, — отмахнулась «мама», а Ольга уже не верила ни одному её слову. — Теперь это не имеет значения. Твоё дело — обеспечить достойный уход сэру Барту. Приведи себя в порядок, — она покосилась на пятно крови на платье дочери, — переоденься и приходи.
Венона ушла, и Ольга расслабленно откинулась на спинку софы. Вспыхнувшее чувство страха мгновенно улетучилось. Принято считать, что в состоянии стресса мозг работает хуже. Но её мозг работал в усиленном режиме, с поразительной лёгкостью продумывая возможные варианты дальнейшего развития событий.
— Если исчезнет Шэйла, то и не будет никакой дуэли, — прошептала она, вставая. — Не будет липового признания, не будет лжи. Не будет Сафрон-Уолдена… Ничего не будет!
Поскорее убраться из поместья — стало единственным желанием Ольги. Сменить внешность, имя, начать жизнь с чистого листа, с гордо поднятой головой. Без насилия над собой, без страха. Ей больше нечего делать в чужом доме, ставшем для неё тюрьмой. Времени на раздумье не оставалось.
Она бросила на кровать дорожную сумку и ридикюль, аккуратно поставила ящичек с красками. Из шкафа полетело одно платье, второе, пара нижнего белья, полусапожки, туфли. Паспорт, деньги, дневник, кое что из косметики. Оглянувшись на сумку, умерила пыл: в неё много не войдёт — только самое необходимое.
Ольга быстро переоделась в дорожное платье, которое могла застегнуть без помощи горничной, переобулась. Вежливость требовала оставить записку. Она поблагодарила Венону за гостеприимство и попросила не искать дочь.
Ни на лестнице, ни в холле ей никто не встретился. В дальнем конце коридора у кухни послышался топот ног и быстро затих. Ольга поторопилась. Она вышла с багажом на улицу и прямиком направилась к кэбу.
— Мне нужно… — первое, что пришло в голову, было: — на вокзал.
Кучер изумлённо уставился на её багаж:
— А мистер, который…
— Он решил остаться в гостях до вечера, а вот я уезжаю, — спокойно заверила его она.
Мужчина уложил в экипаж дорожную сумку и помог Ольге подняться по неудобным ступенькам.
— Вам на какой вокзал, леди? — уточнил он.
«Виконтесса» на секунду задумалась. Она знала единственный, который уже был построен в это время:
— Виктория. Поспешите, пожалуйста.
Как только кэб тронулся с места, Ольга откинулась на жёсткую спинку потёртого сиденья и перевела дух. Она старалась не думать о случившемся и не терзала себя мыслями, что поступила по отношению к чужой матери бессердечно. Венона не вызывала у неё ни жалости, ни сочувствия.
Леди Стакей всё знала и была заодно с мерзопакостным баронетом. Она следила за дочерью, искусно играя роль заботливой матери, используя Шэйлу вслепую ради выгоды и наживы, ради личного благополучия. Всё притворство, лицемерие, ложь! Лживая забота, лживая материнская любовь! Её не волнует дочь и её чувства, не волнует её безрадостная жизнь.
Всё кончено, — успокоилась Ольга. Денег ей должно хватить на месяц-два. Уехать куда-то сейчас без подготовки, значит, потратить сбережения впустую. Она затеряется в миллионном Лондоне, подыщет жильё, работу, найдёт применение своим умениям и знаниям. Соберёт нужную сумму, выберет страну и город для переезда.
Всё к лучшему, — в беспокойном предвкушении грядущих перемен билось сердце.
Всё к лучшему, — сняла Ольга обручальные кольца и спрятала их в сумочку.
Её ждёт свобода и великая столица Англии! Её ждёт Лондон — с его богатством и нищетой, снобизмом и благородными идеалами.
