потому что мне столько лгали. Очень многое нужно осмыслить.
– Но похоже, ты как раз этим и занимаешься.
– Потому что у меня нет иного выбора. Я не могу отрицать. Мне становится дурно при мысли, что, должно быть, сделала Кровавая Корона, чтобы создать меня.
А еще меня пугала мысль, зачем они все это делали. Но на этом я сейчас сосредотачиваться не могла.
– Не только с той, кто могла быть моей матерью, но и с Малеком. Я знаю, что он не был хорошим человеком, но все равно – личностью. И тем не менее чувствую себя… отстраненно. Мне жаль, и я им сочувствую, но они незнакомцы, и это не меняет того, кто я. Неважно, во что верил Аластир и Незримые. Я не только кровь, которая течет в моих венах.
– Нет, – сказала она чуть погодя. – Я тоже так не думаю.
– Правда? – удивленно выпалила я.
Она слабо улыбнулась.
– Я помню божества, Пенеллаф. Хотя многие проявляли склонность ко всевозможным злодеяниям, не все они были такими. А другие? Если бы они впали в спячку, как боги, кто знает, что стало бы с божествами? Мы никогда не узнаем. Но Малек… он не был плохим человеком, Пенеллаф.
Хотя я только что призналась, что Малек для меня лишь незнакомец, меня наполнило любопытство и потребность узнать больше о человеке, который был моим отцом. Вполне естественно.
– Не был? – наконец спросила я.
Она покачала головой, и ее черные волосы блеснули синевой на солнце.
– Он не был плохим правителем. Долгое время он правил честно и справедливо. И он мог быть очень великодушным и добрым. Он никогда не обращался со мной плохо или умышленно грубо.
– Он изменял. Постоянно, – вырвалось у меня, и я тут же пожалела, что высказала свои мысли. – Простите. Мне не следовало…
– Не нужно извиняться, – сказала она с негромким смешком. – Он изменял. Да, постоянно. У мужчины две головы, и ты можешь предположить, которой он пользовался чаще.
Я не сразу поняла, что она имеет в виду, а когда до меня дошло, я вытаращила глаза.
– Но когда мы познакомились, он таким не был. Только под конец начала подмечать в нем это… брожение. Это сильнейшее расстройство, которое, как я решила, возникло еще до того, что он сделал со своей любовницей, потому что он превращался в нечто иное. Я… не знаю, что произошло, чтобы он изменился настолько, что больше не довольствовался мной и жизнью, которую мы пытались построить. Почему исчезли великодушие и доброта, которые некогда были его второй натурой. Но знаю, что моей вины в этом нет, и я давно перестала беспокоиться, почему он искал полноты и смысла в объятиях других женщин. Я пытаюсь сказать, что твой отец не был монстром, Пенеллаф. Он был божеством – самым могущественным из всех. Но при этом он был человеком, который заблудился.
Я сильнее зауважала ее. Ей было бы так легко изобразить его одной краской, и я бы ее в этом не винила. Но она хотела, чтобы я знала: в этом человеке было и что-то хорошее. Я стала дышать чуть свободнее. Я оценила ее поступок больше, чем она, наверное, осознавала это.
Но эта история вызвала у меня еще один вопрос.
– Вы сказали, что преследовали его, потому что…
– Потому что он мстил бы мне. Мстил бы Атлантии. Когда Совет потребовал, чтобы он разобрался с любовницей, которую вознес, он решил, что Совет его предал. А когда я расторгла брак и заняла престол при поддержке Совета, стало еще хуже. Он не мог в это поверить. Что его – божество и потомка Никтоса – могли свергнуть. – Она убрала с лица завиток волос. – И под конец наши отношения… совершенно испортились. Он бы вернулся, а после того, что сделал, он больше не годился в правители.
– А Кастил годится, как вы думаете? – спросила я, рискуя снова оказаться в ситуации, когда мне придется извиняться. – Он сделал то же, что и Малек. Он понятия не имел, что я не стану вампиром.
Она окинула меня взглядом. Мы проходили мимо кустов гибискуса с лиловыми и ярко-красными цветами.
– Но я не думаю, что Кастил попытался бы занять трон, если бы ты стала вампиром. Я знаю своего сына. Он бы забрал тебя и уехал, не рискуя твоей жизнью в Атлантии. Малек же хотел и Атлантию, и свою вампирскую любовницу. Хотя меня беспокоит риск, на который пошел Кастил, ситуации не одинаковые.
Она права. Ситуации не одинаковые. И она была права насчет того, что сделал бы Кастил.
Хотя если бы я вознеслась в вампира, Кастил уничтожил бы немало людей, прежде чем уйти.
Когда мы замолчали, я увидела сквозь высокие конусы фиолетовых и голубых цветов Киерана, который двигался по саду, не отставая от нас. Если он старался быть незаметным, ему это не удалось. Королева Элоана увидела, куда обращено мое внимание.
– Тебе придется привыкнуть к тому, что в нескольких шагах от тебя всегда кто-то идет.
Я перевела взгляд на нее.
– Когда я была Девой, меня сопровождало много теней.
– И мой сын был одной из них. – Она остановилась перед высоким кустом с бледно-розовыми цветами, который образовывал арку над каменной скамьей.
– Да, был.
– Не возражаешь, если мы сядем? – спросила она. – Я гораздо старше, чем выгляжу, а в последние пару ночей почти не спала.
Интересно, сколько же ей лет? Я села.
– У меня есть к тебе вопрос, – произнесла она, усевшись рядом со мной. – Вы с Кастилом… – Она сделала короткий вдох, но я все равно это почувствовала – сильное страдание, когда она медленно выдохнула. – Вы планируете найти и освободить Малика?
Так вот о чем она хотела поговорить наедине. Я собиралась ответить, но остановилась – мне незачем лгать. Мы с Кастилом больше не притворялись влюбленными, чтобы добиться своих целей. Мы в самом деле любили друг друга, и это не изменило того, во что мы верили и чего хотели достичь. Однако когда сосредоточилась на ее эмоциях, в моем горле возник терпкий, горький вкус страдания, и я не хотела его усиливать.
Но если надеялась наладить отношения с матерью Кастила, я не могла строить их на лжи.
– Да, мы планируем найти и освободить Малика.
– Вот зачем мой сын захватил тебя? – Ее янтарные глаза ярко вспыхнули – слишком ярко. – В самом начале? Он похитил тебя?
Я кивнула.
– Он собирался использовать меня для обмена. И по этой причине мы первоначально решили пожениться.
Она слегка склонила голову.
– Почему ты согласилась?
– Потому что мне нужно увидеть брата, узнать, кем он стал. И у меня будет на это больше шансов с Кастилом, чем в одиночку, – призналась я. – Вот почему я изначально согласилась выйти за него замуж, и неважно, родной ли мне брат Йен или нет. Он мой брат. Вот все, что имеет значение.
– Ты права. Он твой брат, как и люди, которых ты помнишь как родителей, – твои родители. – Она помолчала. – И как
