ты думаешь, что ты обнаружишь, когда увидишь брата?
Этот вопрос так напоминал вопрос Кастила, что я невольно улыбнулась.
– Надеюсь, что найду брата таким, каким его помню, – добрым, заботливым, терпеливым и забавным. Полным жизни и любви.
– А если это окажется не так?
Я на миг закрыла глаза.
– Я знаю Йена. Если он превратился в холодное и бессмертное существо, которое живет за счет крови детей и невинных? Это будет медленно убивать его – убивать того, кем он на самом деле является и кто продолжает жить. Если он станет таким, я подарю ему покой.
Королева Элоана пристально посмотрела на меня, и ее горе пронзило что-то, напоминающее уважение, вместе с теплым, ванильным вкусом сострадания.
– Ты сможешь это сделать? – тихо спросила она.
– Мне не хочется это делать. – Я смотрела, как ветерок колышет высокие цветы. – Но придется.
– А сейчас? Ваш план по-прежнему в силе?
– Да, – ответила я, но не остановилась на этом. – Но мы не притворяемся влюбленными, чтобы достичь своих целей, ваше величество. Я люблю вашего сына, и знаю, что он любит меня. Когда я сказала, что он первое, что когда-либо выбрала сама, я не лгала. Он… – Я улыбнулась, продравшись через спутанные эмоции, из-за которых мое горло сжалось. – Он для меня все, и я пойду ради него на что угодно. Не знаю точно, когда это изменилось для нас, но мы оба влюбились друг в друга задолго до того, как я узнала, что Хоук – не основное его имя. Ничего из этого не отменяет того, как мы к этому пришли, – через обманы и предательства. Но сейчас мы здесь – и это все, что имеет значение.
Она сглотнула.
– Ты в самом деле простила ему предательство?
Я немного задумалась.
– Думаю, прощению придается слишком большое значение. Простить легко, но гораздо труднее забыть. Понять и принять гораздо важнее, чем простить. Я поняла, почему он лгал. Это не значит, что я согласна, но я это приняла и живу дальше. Мы оба живем дальше.
Она склонила голову и кивнула. Я не знала, поверила ли она мне. Душевная боль заглушала все остальные ее чувства. Прошло несколько мгновений.
– Как ты думаешь, Малик жив? – спросила она.
– Кастил считает, что жив.
Ее взгляд стал пронзительным.
– Я спросила, думаешь ли ты, что Малик жив. А не что считает мой сын.
Я застыла, глядя через ветки туда, где спиной к нам стоял Киеран.
– Он… должен быть жив. Не потому что я так хочу ради Кастила и ради вашей семьи, но как еще мог вознестись мой брат? Мы не уверены, что они держат в плену еще одного атлантианца. – Я подумала о безымянной и безликой женщине, которая, возможно, была моей родной матерью. – И герцогиня Тирман утверждала, что Малик жив. Она не самый заслуживающий доверия источник, но думаю, она сказала правду. Только я не…
– Что? – не дождалась она, когда я замолчала.
Я почувствовала в ней крохотную искру надежды.
– Только не знаю, в каком… состоянии он будет, – закончила я.
Я сцепила пальцы на коленях, приготовившись к новой волне боли от королевы. Глаза защипало от слез, когда я посмотрела на нее. Она сжала дрожащие губы.
– Простите. Я представить не могу, каково вам. Знать, что они обратили моего брата и, возможно, самую близкую подругу, уже достаточно тяжело. Но это другое. Мне так жаль.
Она дышала так, будто воздух был полон осколков стекла.
– Если он жив, и они так долго используют его? – Ее взгляд встретился с моим и обратился к небу. – Может, было бы лучше, если он…
Она не закончила фразу, но в этом не было необходимости.
– Если он был бы мертв?
Ее плечи дернулись, и она быстро заморгала.
– Ужасно так думать, правда? – Она прижала руку к груди и несколько раз сглотнула. – Особенно для матери, ужасно желать такое собственному ребенку.
– Нет, но это… реальность, – сказала я, и ее взгляд метнулся в мою сторону. – Если вы так думаете, это не значит, что вы его не любите, не переживаете за него и не надеетесь, что он еще жив.
– Как ты можешь говорить так, когда знаешь, что в глубине души я желаю, чтобы он перешел в Долину?
– Вы знаете, что я могу ощущать эмоции, – заметила я, и она сжала губы. – Я чувствую ваше горе, но также вашу надежду и любовь к сыну. Знаю, что это реальность, – повторила я, ловя ее взгляд. – И я не считаю неправильным желать любимому человеку обрести покой. Я люблю своего брата. То, что мне, возможно, придется сделать, не меняет моей любви к нему.
– Нет, – мягко согласилась она. – Только доказывает, как сильно ты его любишь.
Я кивнула.
– То же самое и у вас с Маликом.
Несколько секунд она смотрела на меня, а затем на ее губах появилась слабая, дрожащая улыбка.
– Спасибо, – прошептала она и похлопала меня по руке. – Спасибо.
Я не знала, что сказать, поэтому не сказала ничего. Просто наблюдала, как она пытается успокоиться. Королева Элоана сглотнула и медленно, глубоко вздохнула. Ее боль улеглась, став по силе такой же, как боль, которую я ощущала от Кастила при нашем знакомстве. Ее черты разгладились, она прочистила горло и слегка подняла подбородок. Если честно, это впечатляло, ведь я знала, как глубока и ужасна ее боль.
Может, мать Кастила никогда меня не полюбит и мы никогда не сблизимся, но это не меняло того, что она невероятно сильная женщина, вызывающая уважение и восхищение.
– Итак, – начала она, складывая руки на коленях, – как же вы с моим сыном планируете этого добиться?
– Мы выставим Кровавой Короне ультиматум. Они отпустят его брата, прекратят создавать новых вампиров и убивать тех, кто пожелает кормить их. И они уступят Атлантии контроль над землями к востоку от Нового Пристанища. – Я не знала, что ей уже может быть известно. – Если они откажутся, будет война.
Она следила за маленькой синекрылой птичкой, прыгающей с ветки на ветку на розовом кусте.
– И ты думаешь, что Кровавая Корона согласится на это?
– Думаю, Вознесшиеся умны и сознают, что их контроль над Солисом держится исключительно на лжи и страхе. Они заявили народу Солиса, что я Благословленная и Избранная богами. А еще они доказывают, что от народа Атлантии эти же боги отреклись. Уверена, вы знаете, что народу Солиса говорят об атлантианцах – о том, как ваш поцелуй и есть то проклятие, что создает Жаждущих.
Она закатила глаза, и я не смогла сдержать улыбки.
– Мой союз с принцем Атлантии послужит доказательством, что это неправда. Проделает трещину в их лжи. Народ Солиса верит тому, что им говорят, потому что им никогда не позволяли видеть правду. Мы это изменим. У Вознесшихся не будет выбора.
– Но будет ли этого достаточно, чтобы они отказались от власти? Прекратили кормиться и обращать людей в вампиров?
Если бы я сказала, что надеюсь на это, мои слова прозвучали бы не слишком ободряюще.
– Если Вознесшиеся хотят жить, они согласятся.
– В том
