Вероника Мелан - Бернарда

Стивен, Халк, Дэлл, даже Логан, которого там не было… глаза каждого из них были отмечены тяжелой печатью пережитого горя. Облегчение – пока еще только теоретическое знание, оно впитается под кожу позже, и много позже достигнет сердца и останется в нем. Шрамы не заживут совсем, но они перестанут беспокоить, лишь изредка напоминая о днях, оставивших их.

Мак, Рен, Хантер… Они обнимали молча; жесты заменили им слова.

А потом я увидела Баала…

Он не поднялся со стула, как остальные, а так и остался сидеть, склонившись вперед, прижав пальцы к глазам.

Я осторожно протиснулась вперед и приблизилась к нему.

Как же это больно, когда другим больно…

– Баал. Эй…

Он не откликнулся.

– Посмотри на меня…

Брюнет нехотя качнул головой, медленно отнял от переносицы пальцы и поднял лицо. Красивые черные, дьявольски привлекательные глаза, … с влажными ресницами.

Мы долго смотрели друг на друга. Молча. Наверное, многое можно было сказать, но зачем слова тем, кто столько вместе пережил, прошел, почувствовал, понял…

Я протянула руку и коснулась седой пряди у виска.

Господи… да за что же ты? Как же плохо тебе было, чтобы вот так?… Не правильно… Слишком больно даже видеть…

Я сделала глубокий вздох и потратила несколько секунд, чтобы отрешиться от эмоций, затем сфокусировала сознание на руке, изменила структуру энергии, текущей через пальцы, и седая прядь, лежащая на ладони, медленно окуталась сиянием. А после начала медленно темнеть – пигмент возрождался, воссоздавалась прежняя структура.

– Рано тебе еще. Слышишь? Рано. Может быть, когда-нибудь потом…

На его нижнем веке предательски дрожала капелька, готовая сорваться вниз и покатиться по щеке. Я аккуратно стерла ее. А через несколько секунд пропустила сквозь пальцы черный, как смоль, локон.

– Не к лицу тебе седина, друг.

– Черт бы тебя подрал… – прохрипел низкий голос. – Кто бы знал, как я тебе рад…

Дэйн Эльконто никому и никогда бы не показал, насколько он сентиментален. Никому. И никогда. И пусть его сердце таяло при звуках красивых романсов, при прослушивании душещипательных мелодий или при прочтении романов о доблестных воинах и об их возлюбленных (таких книг в своей жизни Эльконто прочитал только две, потому что на большее количество попросту не нашел времени. Все как-то больше об оружии…), он пресек бы любые попытки назвать его мягкотелым. Даже пустил бы в ход кулаки при необходимости, лишь бы навсегда искоренить о себе подобное мнение.

Ну, и что, что ком в горле? С кем не бывает? В конце концов, не каждый день тот, кого ты считал ушедшим навсегда, возвращается назад. Это ведь шанс один на миллион, не иначе. Дэйн не был Дрейком, но догадывался, что им всем действительно очень повезло.

– Значит, не зря я привез те меховые яйца, – тихо обратился он к стоявшему рядом Начальнику.

– Не зря.

– Хорошо.

– Кстати, ты кому-то говорил о Фуриях?

– Нет.

– И не стоит…

Дрейк наблюдал за тем, как Канн, Мак и Рен пытаются уговорить Ди присоединиться к ним в баре этим вечером.

– Господа, думаю, Бернарда сегодня будет занята, – шагнул он к ним, пресекая веселое построение планов. – Она будет решать вопросы личного характера.

Эльконто мог бы дать голову на отсечение, что щеки Ди нежно вспыхнули при этих словах. Везунчик он, Дрейк. Конечно, им найдется, чем сегодня заняться, не то что ему.… Поди опять пыльное печенье жрать в одиночку. Подумав об этом, Дэйн вдруг понял, что больше не чувствует тяжести – темное облако, окутавшее сердце с тех пор, как они вернулись с «F», незаметно рассеялось. Даже печенье в тумбе (и кто только его туда приносил?) перестало казаться таким уж противным. И чего он вообще к нему привязался. Можно ведь сходить в клуб… расслабиться. Конечно, найденная на ночь красотка не будет так трогательно краснеть, как это только что сделала Бернарда, но все-таки. Беда была только в том, что Эльконто никогда и никого не снимал на ночь. Да, мучился от собственных принципов, и, тем не менее, никогда им не изменял.

Когда же он, вынырнув из собственных мыслей, вновь прислушался к разговорам, то понял, что речь уже зашла о грандиозной вечеринке, планируемой на другую дату.

– Мой дом большой, повар отменный… – Декстер редко когда бывал так многословен. – За два дня он как раз успеет подготовиться.

– Я тебе своего в помощь пришлю, – вставил Халк, и Рен кивнул на его слова.

– Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Я, в отличие от многих, спасен тобой дважды. Да и Элли была бы рада.

– Ничего, если я приведу с собой подругу? Клэр…

– Приводи столько людей, сколько посчитаешь нужным. У меня три этажа, размером со стадион.

Лицо Бернарды осветилось радостью, и Дэйн в который раз за этот час умилился. Сколько же теплого, сколько хорошего в этой девчушке. И как больно было думать, что они потеряли ее. Баал, вон, ни на шаг не отходит. Все к ней прикипели.

– Думаю, нам пора, – снова вмешался Дрейк до того, как началось обсуждение деталей предстоящего празднования. – Ди?

– Да-да, мы уходим. Рен, созвонимся попозже и обязательно все обговорим, ладно?

Тот кивнул.

От внимания Эльконто не ускользнуло то, с какой нежностью и волнением Бернарда посмотрела на Дрейка. Внутри что-то трепетно сжалось. Эх, жизнь-жестянка…

Как только эти двое, провожаемые взглядами всей команды, покинули кабинет, снайпер громко хлопнул себя по штанине.

– Я в бар сегодня! Буду топить белую зависть по поводу этих двоих в вине и радоваться…

Никто не стал переспрашивать про «радоваться», всем без слов было понятно, о чем речь.

– Я с тобой, – первым отозвался Канн. – Столько пил с горя, так теперь хоть с радости выпью.

– И я…

– Я тоже.

– Мужики, вечеринка же через два дня?

– Ну, мы не до визга, мы аккуратно.

– Тогда все, что ли, идем?

– А то!

Сиблинг всегда искренне уважал Начальника.

А когда дверь в его кабинет открылась, пропуская внутрь Дрейка, а следом за ним и Бернарду, Джон испытал настоящее благоговение.

Та самая… что он вез, укрытую простыней, на каталке в лабораторию, теперь была здоровой, розовой, живой и радостно улыбалась. Вот же старый черт… значит, смог и это. А ведь никто не верил…

– Джон, я оставлю тебя за главного сегодня. Мне нужно отлучиться.

– Здравствуйте!

Господи, она только что пожала мне руку…

Вместо ответа, он ошарашено смотрел на собственную ладонь, которую только что потрясли теплые женские пальцы.

– Ди, не пугай представителей Комиссии касаниями. Они потом меня задушат вопросами, нет ли в твоем мире еще подобных женских экземпляров.