‑ Ты слишком рано сдаёшься. То, что мы не слышим связку, не означает, что все они мертвы. Есть еще Конрад и его ликаны...
‑ Они нас не найдут, ‑ оборвала его я. ‑ Или найдут, но поздно. Даже, если предположить, что демоны как‑то научились блокировать связь, а наши живы, то это всё равно не поможет. Без связи и маячка, нас не успеют обнаружить. Ты же сам сказал, что кристалл долго не выдержит.
‑ Мы должны верить, ‑ упрямо возразил Итан.
А я горько усмехнулась, поворачиваясь и доставая из кармана штанов складной ножик. Раскрыв его, осторожно провела пальцем по острому лезвию.
‑ Вера не спасёт нас потом, когда сила кристалла иссякнет.
‑ Я буду сражаться за тебя до последней капли крови.
‑ Знаю. Только это бессмысленно, ‑ ответила ему, подбираясь ближе и вкладывая нож в руку, упрямо повторяя: ‑ Ты обещал.
‑ Нет.
А там, за стенами, раздался хриплый издевательский смех, от которого по телу прошла холодная дрожь. Словно ножом по стеклу провели.
О да, демон уже праздновал победу и не собирался этого скрывать. Но только в одном ошибся, что позволю меня захватить.
‑ Сделай это! Сейчас! ‑ выкрикнула я.
‑ Нет, Айвири. Еще есть время, кристалл не угас. У нас есть час или два, ‑ заявил Итан, отказываясь принимать нож.
‑ Хочешь продлить агонию? ‑ спросила я тихо. ‑ Я уже смирилась, Итан. И поверь мне, лучше умереть от твоих рук, чем попасть в лапы демонов.
‑ Мы должны подождать, ‑ упрямо возразил ликан.
‑ Хорошо, если ты так считаешь, ‑ согласилась я, решив пока не настаивать.
Если Ларкас решил подождать, то так и быть. Но я от своего не отступлю.
Мы снова сели рядом, уставившись на угасающий огонь в камине, под шипение кристалла и завывание ветра за стенами. Временами он приносил смех демона, вот только это уже меня не трогало.
Наверное, надо было что‑то сказать. Действительно надо. Ведь жить нам оставалось совсем немного, и другого момента уже не будет.
‑ Ты единственный человек, с которым я чувствовала себя другой, ‑ тихо произнесла я, продолжая смотреть на огонь, воспоминаниями возвращаясь в то светлое утро на лесной полянке.
Я помнила, как тёплые солнечные лучики грели лицо, как ветер шевелил волосы, собранные в косу, донося ароматы цветов и лесных ягод. Ах, какой вкусной и терпкой была малина, какой сладкой на губах.
‑ Почему? ‑ спросил Итан.
‑ Печать Лаари, ‑ коснувшись круглой отметки на запястье, ответила я. ‑ С ней я всегда была изгоем, чужой, избранницей богини. Ни один мужчина никогда не посмел коснуться меня. Даже взглянуть заинтересованно было запрещено. Я и девушкой никогда не была. Не водила хороводов у костра, как дворовые девушки, ни кокетничала, как Айва, на пирах, которые устраивал отец с мачехой. Никогда не мечтала о семье, даже в самых потаённых уголках сознания. В обители нас хорошо вымуштровали, плюс еще заклятье, блокирующее чувства, сыграло свою роль. Но не с тобой... с тобой не получилось быть равнодушной.
Слова дались мне легко. Вины и сожаления не было.
‑ Я не знал тогда, что ты послушница.
‑ А если бы знал, повёл себя иначе? ‑ обернувшись, спросила у него.
Я знала, что могло бы быть, сложись всё иначе. Туниса рассказала. Тогда я ей не поверила. И не только в то, что она может это знать, а в то, что я могла оставить ребёнка и уйти за ним. А сейчас.. Сейчас я не знала, во что верить. Сейчас, глядя в его глаза, понимала, что ради него могла сделать очень многое.
‑ Не знаю, ‑ подумав, ответил Итан. ‑ Не могу сказать. Возможно, если бы сразу узнал, то. Ты же знаешь, что есть способы заглушить эту тягу, уничтожить на корню влечение пары, обрубить и жить дальше.
‑ Как сделал Конрад, ‑ кивнула я.
‑ Да, раньше он был другим, ‑ согласился мужчина, продолжая меня разглядывать. ‑ Но я не раскаиваюсь, что поступил именно так, что позволил интересу окрепнуть. Не жалею о своих чувствах к тебе, Айвири. Ни тогда, ни сейчас.
Пустота, которая крылась за непробиваемым спокойствием, постепенно начала отступать, уступая место робкому счастью. Оказывается, это так хорошо говорить правду и не притворяться.
‑ И я не жалею, ‑ призналась ему и даже смогла улыбнуться. ‑ Ни о чем. Наверное, это неправильно, но мне не страшно признаться в своих чувствах. Не страшно, что пошла против воли Лаари, что смогла... полюбить. Вопреки всем запретам и канонам. Вопреки себе.
В глубине серых глаз что‑то мелькнуло и пропало. Но этого хватило, чтобы сердце ёкнуло в ответ и забилось часто‑часто.
Он пододвинулся ближе и медленно протянул руку, касаясь моего лица в мимолетной ласке, ловя прядку волос у виска. Мне так хотелось зажмуриться и прижаться щекой к его ладони.
‑ Ты приходишь ко мне каждую ночь, ‑ хрипло прошептал Итан. ‑ Стоит закрыть глаза, и ты. Твой голос, взгляд, запах... ‑ судорожный вдох, и омут потемневших глаз. ‑ Если бы только ты знала, как сумасшедше пахнёшь. аромат леса, солнца. счастья. Я никогда не думал, что счастье может пахнуть. Но оно может. Моё счастье пахнет тобой.
В этот раз я сама подалась к нему. Сама накрыла губы в неумелом, неловком поцелуе, солёном от моих слёз. И когда я только успела заплакать? Не помню.
Сама коснулась его груди, чувствуя через ткань рубашки жар сильного тела. Провела губами по его губам, поцеловала уголок упрямого рта, прошептав на выдохе имя. Теребя при этом непослушными пальцами верёвочки на воротнике рубашки и пытаясь развязать непослушный узелок.
Итан рывком отстранил меня от себя, воспалённым, сумасшедшим взглядом заглядывая в глаза и крепко держа за плечи.
‑ Что делаешь, сумасшедшая? Так нельзя! Я же не железный, Айвири.
Как он еще держится, как может казаться равнодушным, когда весь мир рушится? Когда нас практически уже не существует?
‑ И я. я тоже не железная. У нас есть час, Итан. Всего час, ‑ отозвалась я и вновь потянулась к его губам.
‑ Мы не станем новыми Ярилом и Кандирой. Не разрушим этот мир.
‑ Нет, ‑ согласилась я. ‑ Мы уже почти мертвы. Но я хочу. хочу умереть твоей. Полностью твоей.
‑ Так нельзя.
Но я по голосу слышала, что ликан уже теряет контроль. Еще немного.
‑ Можно, ‑ отстранившись, произнесла я и принялась расстёгивать одну пуговку за другой на своей рубашке.
Потом так же спокойно сняла её и отбросила в сторону. Там, под рубашкой, была лишь сорочка из плотной ткани с толстыми лямками. Они были следующими в моём плане.
Понятия не имею, откуда я знала, как надо действовать. Похоже во мне всё время дремала женщина, которая только и ждала удобного момента, чтобы показать своё лицо.
Сначала я спустила одну лямку с плеча, затем другую, глядя прямо в потемневшие от страсти серые глаза.
‑ Айвири, я сгорю из‑за тебя в бездне, ‑ простонал Итан, увлекая меня за собой и нависая сверху.
‑ Мы сгорим вместе, ‑ с улыбкой отозвалась я, нисколько не сожалея о своём выборе.
Снова был поцелуй, совсем такой, как я хотела. Жаркий и безумный, воспламеняющий кровь в жилах.
Мягкость шерсти под спиной. Она щекотала кожу, совсем как губы, которые покрывали моё тело частыми поцелуями.
Огонь в серых глазах, стон, застывший на губах...
Наши имена, произнесённые в тихом стоне, шумном вздохе.
Шершавые ладони и колкие мурашки по телу. Прохладный ветер, скользнувший по коже, и совершенно противоположные ощущения от жара сильного тела, накрывшего моё.
Короткий миг боли, и безумный ритм страсти, закрутивший нас в безумном водовороте. Мои ногти, оставляющие кровавые полосы на сильной спине. И жалобный стон, взорвавший тишину древнего храма.
‑ Айвири. Моя Айвири. В этой жизни и той, ‑ прошептал Итан, обнимая и прижимая к себе.
‑ Твоя. И ты мой. В этой жизни и той, ‑ отозвалась я, чувствуя, как медленно угасает у сердца последняя ниточка, связывающая меня и Итана.
Всё, дара больше не было. И метка на запястье начала тускнеть. Пара дней, возможно неделя, и она исчезнет совсем.
Теперь я проклята богиней. И совершенно бесполезна.
