Направляясь ко мне, Дэннис отвечает на мой удивлённый взгляд:
— Это холодильник.
— Что такое «холодильник»? — не удерживаюсь я от любопытства.
Вдруг раздаётся женский голос:
— Принцип работы основан на люминесценции, охлаждающей биополимерный гель, в котором должны храниться продукты.
Я испуганно осматриваюсь, потому что голос звучит как будто отовсюду одновременно, но в белоснежном пространстве я не вижу никого, кроме Дэнниса.
— Отключить, — произносит парень.
В моей голове раздаётся голос Бронсона: «Отключи её» — и меня начинает бить дрожь. Лишь краем сознания я понимаю, что Дэннис отвлекается от фруктов и поспешно что-то ищет, пока невидимая женщина продолжает говорить:
— Входящее ультрафиолетовое излучение преобразуется в видимый свет, который и обеспечивает охлаждение за счёт разницы в длине волн. Гель не прилипает к продуктам и не портит их…
Голос замолкает так же резко, как начал что-то рассказывать. Я вижу в руках Дэнниса какое-то маленькое устройство.
— Всё хорошо, — успокаивает парень, приближаясь ко мне. — Это просто голосовой робот. Больше она тебя не потревожит.
Холодильник, робот… Слова, которые когда-то произносила Нона, а я старалась не слушать и не верить тому, что она говорила… Теперь кажется, будто это было в другой жизни.
— Вдохни полной грудью. Ты в безопасности.
Я делаю глубокий вдох, но не могу перестать осматриваться. Эта комната просторнее, чем та, в которой меня держал Мучитель. Здесь гораздо больше разных непонятных предметов, которые выпирают прямо из стен, как этот холодильник справа или виртуальное кресло в другом углу. Я медленно поворачиваюсь и вижу…
— Цветы?! — восклицаю, не веря своим глазам, и вскакиваю на ноги.
Голова кружится, и я бы упала, если Дэннис не подхватил меня под локоть, но всё моё внимание поглощено цветами… Я замираю перед стеной, покрытой от пола до самого верха растениями. Здесь столько сочной насыщенной зелени! Среди неё выделяются ярко-красные цветы пуансетии, по форме напоминающие звёзды, разноцветные фиалки и покрытые нежными, ещё не раскрывшимися бутонами кактусы. Но восхитительнее всех выглядят цветы камелии — махровые, кремового цвета с яркими светло-жёлтыми лепестками в центре.
Я смаргиваю слёзы, чувствуя, как грудь сжимает давящая тоска. Шарю взглядом по цветкам, присматриваюсь, и становится понятно, что из стены выпирают деревянные ветки, но слишком правильной формы.
— Что это? — удивляюсь, указывая на них.
— Полки, на которых стоят горшки с цветами.
— Зачем?
Лучше я не буду смотреть на Дэнниса, чтобы не видеть его озадаченное лицо.
— Так мы выращиваем растения. Нужна земля.
Я задерживаю дыхание.
Конечно, им нужна земля. Но почему… в горшках?
Мой взгляд останавливается на фуксии, которая скоро собирается зацвести. Насколько я знаю, растение нетребовательно в уходе, но любит Солнце.
— А как же свет?
Дэнис проводит рукой по стене — только сейчас замечаю, что на ней выступает небольшой кружок, — и над цветами загорается свет. Он меняется от лилового до красного оттенка, а потом до тёмно-синего. Свет искусственный, но немногим отличается от того, который спас меня, когда Дэннис впервые принёс фонарь.
— Солнечные батареи, — задумчиво произношу я. — Лампы, которые сохраняют энергию.
— Так странно слышать от тебя такие слова.
Застигнутая врасплох не столько самим замечанием, сколько мягкой интонацией, я поворачиваюсь к Дэннису. Он хмурится, но его взгляд кажется… восхищённым. Кровь приливает к лицу, и в голову приходит мысль, что лучше бы уж парень злился.
— Тебе легче? — озадаченно спрашивает он, наверняка заметив румянец на моих щеках.
Я отвожу взгляд и, надеясь скрыть смущение, отвечаю вопросом на вопрос:
— Потому что я дикарка, верно?
Ощущаю растерянность Дэнниса и боковым зрением замечаю, как он пытается заглянуть мне в глаза, но я ни за что к нему не повернусь.
— Я не хотел тебя обидеть, — тихо говорит он, и в голосе звучит… боль, что заставляет меня нарушить собственное решение и всё-таки обернуться к Дэннису.
— Такое впечатление я произвожу на вас… Хотя в то же время вы понимаете, что в чём-то мы развитее. — Мне приходится сделать несколько пауз, чтобы это произнести.
«Вы понимаете», — не совсем верно. Скорее…
— Ты понимаешь… — произношу я тихо, и наши взгляды впиваются друг в друга.
Тёмные глаза Дэнниса странно мерцают, и я не хочу мучиться догадками, что это значит, поэтому снова сосредотачиваю всё внимание на цветах. Неудивительно, что у парня есть красные и синие лампы. Насколько я помню, наилучший фотосинтез наблюдается при облучении именно ими.
— Красный помогает развиваться корневой системе, — говорит Дэннис, нарушая неловкое молчание, — а всему растению — цвести и плодоносить, но из-за него растения высокие и тонкие; синий…
— …увеличивает скорость роста и размер листьев, — прерываю его я, вспоминая то, что уже слышала однажды, и сердце болезненно сжимается, — но делает их короткими и коренастыми.
Ощущать на себе изучающий взгляд непросто, поэтому я рассматриваю фуксию так внимательно, словно увидела её впервые.
— Откуда ты это знаешь?
Мне вспоминаются цветущие яблони и персиковые деревья, девушка с зелёно-карими глазами, которые смотрели на меня с любопытством и добротой… Мелисса. В тот день она расстроила меня неуместной настойчивостью, но сейчас я с тоской вспоминаю умиротворяющее спокойствие в садах, выращенных девушкой. Увижу ли я её когда-нибудь?..
— Моя ближняя — садовница — рассказывала мне. В мой последний день на планете…
Зачем я только произнесла эти слова? Но их не воротишь, равно как и не исправишь тон голоса, который получился грустным и тоскливым. Мои слова падают между нами, как сломанная в ураган массивная ветка дерева, что, достигнув земли, хрустит и трещит, а её гибель, ощутимая лишь тонким телом, доставляет почти физическую боль.
Ощущать на себе пытливый взгляд ещё сложнее, чем изучающий, и я виновато и испуганно смотрю в ответ, мысленно умоляя, чтобы Дэннис не начал расспрашивать. Я не должна была это говорить, а он не должен был услышать.
Замечаю в левом глазу парня ту странную плёнку, которая светилась голубоватым, когда он показывал мне, как выглядит станция со стороны. Кажется, что с помощью этой причудливой вещицы Дэннис видит не просто меня, но и то, что прячется в моей душе. Однако он не задаёт вопросов.
Я облегчённо выдыхаю, когда понимаю, что и не станет расспрашивать, ведь парень направляется к столу, где оставил продукты, берёт нож и принимается нарезать фрукты.
— Что ты любишь?
Он посматривает на меня с интересом, продолжая разбираться с яблоком. Мой взгляд оказывается слишком явно удивлённым, потому что, заметив его, парень объясняет:
— Что ты предпочитаешь из еды?
Я наблюдаю за тем, как он берёт тарелку и аккуратно раскладывает порезанные кусочки, а затем чистит банан, режет и его, добавляет к яблоку, а следом в творческом беспорядке распределяет гроздья винограда и ягоды малины.
— Вопрос простой? — то ли говорит, то ли спрашивает Дэннис, всё ещё глядя на меня с интересом, и я понимаю, что он прав.
Однако, находясь на станции тальпов, в шатающейся палатке одного из них, едва ли я вправе просить любимые продукты, тем более что это еда — последнее что интересует меня после того, как я оказалась на Тальпе.
— Это необязательно, — признаюсь тихо, — я могу обходиться без неё.
— Дома ты не часто ела? — не сдаётся Дэннис. Он берёт тарелку и подходит ко мне.
— Ела, — нехотя соглашаюсь я, а он вопросительно приподнимает бровь.
— Так что ты любишь?
Дэннис осторожно касается моей ладони, но я всё равно вздрагиваю с непривычки, ощущая, какая его кожа прохладная, а потом он вкладывает в мою руку тарелку с фруктами.
— Поешь, — советует мягко, и взгляд чёрных глаз не отпускает меня. Тень улыбки пробегает по его губам, и парень добавляет: — И скажи, что ты предпочитаешь из еды.
