поймал мое падение, несмотря на то, что я продолжаю быть для него обузой.
Слабость, как он сказал.
Я забираюсь на него сверху, обхватив ногами его крепкое тело, и когда я поднимаю подол его рубашки, он садится достаточно высоко, чтобы позволить мне стянуть ее через голову. Пожирая взглядом его худощавую, точеную фигуру, я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его в грудь. Его запах снова проникает мне в горло, увлажняя рот. Что-то тянет из глубины моего живота, страстное желание обладать им так, как я не должна сейчас. Это каким-то образом перекрывает запреты, звучащие в моей голове, которые говорят мне, что еще слишком рано. Что я не исцелилась морально и физически, несмотря на то, что я чувствую.
Как будто он тоже их слышит, его руки соскальзывают с моих боков и приподнимают меня ровно настолько, чтобы прервать поцелуй.
— Талия… нам не обязательно делать это прямо сейчас. Напряженный тон его голоса, наряду с легкой дрожью в мышцах, опровергает его слова. Те несколько раз, когда мы были вместе, я замечала вибрацию под его кожей, как будто его тело борется, чтобы сдержаться.
— Все в порядке. Я в порядке.
Его сомнительное выражение лица говорит мне, что он мне не верит.
Я запускаю пальцы в его волосы, прижимаюсь к нему всем телом и зарываюсь лицом в его шею, чтобы скрыть сомнение, которое, как я подозреваю, написано на моем собственном лице.
Грубые руки гладят по моим изгибам до нижней части бедер, и он поднимает голову ровно настолько, чтобы поцеловать меня в шею.
— Тебе не нужно делать ничего, к чему ты не готова.
— Я готова. Я хочу этого. Я хочу тебя. Чего я хочу и в чем нуждаюсь больше всего на свете, так это нормальности. Дистанцироваться от того, что произошло, и вернуться к той девушке, которой я была раньше. Я провожу языком по его горлу, одновременно запуская руку ему под джинсы.
Он сжимает заднюю часть моих бедер, когда его стон срывается с моих губ.
— Черт возьми, я пытаюсь быть порядочным, женщина. В конце его голос срывается, и он целует меня в плечо.
— Пожалуйста, Талия. Я не могу сказать тебе нет.
Ты ему не нужна, насмехается знакомый голос в моей голове. Ты больше не привлекательна. Ты никчемна.
— Теперь я повреждена, Титус, — говорю я, и слезы застилают мои глаза. — Я использована.
Крепче сжимая меня в объятиях, он притягивает меня ближе.
— Тебя не использовали. Ты не повреждена. Сегодня ты сильнее, чем была вчера. И завтра ты будешь еще сильнее.
Нет. Я знаю лучше, чем это. Секреты, которые я ему еще не рассказала. Отсеки в моей голове, которые насмехаются надо мной сейчас, демоны, которых Ремус оставил для меня.
— Есть вещи, которых ты не знаешь, Титус. Вещи, которые разочаровали бы тебя после всего того времени, которое ты потратил на мое обучение.
— Какие вещи? Какие вещи ты могла бы сделать, чтобы разочаровать меня?
— Я перестала бороться с ним. Через некоторое время. Я лежала там, в то время как он… Слова застревают у меня в горле, и я сдерживаю нескончаемые слезы, жаждущие вырваться наружу.
— Он… добился своего со мной.
И непрошеных воспоминаний о том, как я лежала на кровати, как мое обмякшее и безжизненное тело отбивалось от его нападения, достаточно, чтобы меня стошнило.
— Я перестала бороться с ним.
Сдвинув брови, что выглядит как сдерживаемая ярость, он качает головой.
— Однажды ты перестанешь наказывать себя. Вот тогда ты увидишь правду.
— Какая правда?
— Настоящая битва еще даже не началась. Так что не стоит так быстро отказываться от себя сейчас. Мысль о подобном невыносима. Словно якорь, давящий на меня, затягивающий меня все глубже под поверхность, пока он не добавляет: —Но когда ты устанешь, я буду здесь, чтобы принять некоторые из этих ударов.
Как это возможно, что в мире, полном ничтожеств, которые могут брать и насиловать, я нашла того, кто отдаст последнюю частичку себя? Единственный человек, который не побоялся встать передо мной, как щит от всех моих сомнений и ненависти к самой себе.
Я отстраняюсь от него, глядя вниз на его неземное, прекрасное лицо, которого этот мир не заслуживает.
— Почему ты продолжаешь спасать меня, Титус? От меня самой. От других. Ты волен идти куда угодно в этом мире. Бесчисленное множество женщин упало бы к твоим ногам за безопасность, которую ты мог бы им дать.
Почему ты остаешься?
Он смотрит в сторону, как будто обдумывает вопрос, его лицо искажается таким образом, что кажется, будто это его беспокоит.
— Прости. С моей стороны было нечестно спрашивать. После всего, что ты…
— Хотел бы я знать замысловатые слова, чтобы выразить тебе свои мысли, подобные тем, которые ты читаешь в этих книгах. Мои слова просты и не впечатляют.
— Скажи мне. Мне нужно услышать их, какими бы они ни были.
— В моей голове этот… постоянный шум. Нахмурившись, он подносит руку к виску, как бы демонстрируя суматоху. — Суматоха ярости и насилия, которая, кажется, никогда не утихнет. Если только я не с тобой. Каким бы бурным и беспокойным ни был, когда внутри меня горит ярость, ты успокаиваешь. Ты спокойствие в моем хаосе. Он проводит большим пальцем по моему глазу, сосредоточенный, как будто видит там что-то, что не мертво и не разлагается.
— Неугасимый свет в моем мире.
Слезы текут по моим щекам, когда я смотрю на этого человека. Это невероятное существо, которое обладает силой раздеть меня догола, содрать с меня кожу до самых черных, самых уязвимых частей и при этом заставить меня чувствовать себя достойной.
Как будто у меня есть сила духа и наглость командовать богом.
— Все, что осталось от моего сердца, принадлежит тебе, Титус. Оно твое, полностью. Протягивая руку между нами, я обнимаю его, и его грудь выпячивается, прижимаясь к моей груди, когда он шипит сквозь зубы. Под рубашкой большого размера, в которую он меня одел, я снимаю трусики с одной ноги. Приподнимая бедра достаточно, чтобы стянуть с него джинсы, я полностью высвобождаю его член, проводя твердой плотью по шву, направляя его кончик к запретному входу между моих бедер. Единственное место на моем теле, к которому даже я не могу прикоснуться без стыда и унижения, которые последуют за этим.
Я позволяю себе приблизиться к его возбужденной эрекции. Позволить ему пронзить меня, не думая о Ремусе и его жестоких, неумолимых толчках. Я позволяю Титусу оттолкнуть меня, как он всегда делает, когда я переступаю эту границу. Несмотря на то, что я знаю, почему он это делает, сейчас такой поступок причинил бы вдвое большую боль.
— Почему ты позволяешь это? Спрашиваю я у его губ. — Почему ты не отталкиваешь меня?
— Я уже говорил тебе. Я не скажу тебе нет.
— Нет. Раньше ты слишком сильно беспокоился о том, чтобы я забеременела. Теперь ты молчишь. Почему?
— Это
