========== Сюрприз в вечерней пробке. ==========
Вы читали книгу «Секрет»?
Если нет, то поясню коротко: она говорит о том, что наша жизнь полностью зависит только от нашего мышления, от наших желаний, от того, как мы видим окружающую нас действительность. И всё, что происходит с нами, мы притягиваем к себе сами…
Уверен, что я не притягивал эту вечернюю вялотекущую пробку, — но раз она случилась со мной, то это для чего-то нужно.
Может быть, чтобы поймать по радио старую песню, которую я обожал ещё будучи школьником, и насладиться приступом приятной ностальгии?
А может быть, чтобы с удивлением для себя обнаружить, что остывший в стаканчике кофе нравится мне как будто немного больше, чем горячий?
А может быть, чтобы ощутить собственную значимость в тот момент, когда стоит лишь мигнуть поворотником, как все машины немедленно притормаживают, чтобы пропустить меня вперёд?
А я ведь не успел даже мигалку включить.
Впрочем, она оказывается мне не нужна. Потому что путь из крайней правой полосы лежит по обочине, а она внезапно уже занята.
Я с искренним любопытством наблюдаю за тем, как допотопная девятка самого известного вишнёвого цвета еле катится аккурат посередине сплошной линии разметки. Жду.
Рано или поздно водитель должен посмотреть в зеркало заднего вида, а я хочу дождаться возможности увидеть, как он потом начнёт дёргаться.
Маленькие радости маленького человека.
Только машина всё катится и катится, начинает странно вилять из стороны в сторону и, прежде чем я успеваю предупредительно «крякнуть» мигалкой, окончательно уходит вбок и со всей дури врезается в железное ограждение отбойника.
Из моей памяти просто выпадает тот отрезок времени, в течение которого я паркуюсь рядом, отстёгиваю ремень безопасности и выхожу из своей машины. Кажется, все эти действия занимают секунд десять, не больше, и вот мои пальцы уже дёргают ручку на водительской двери, — к счастью, оказавшейся не запертой изнутри, — а взгляд с опаской наблюдает за повалившим из-под капота дымком.
Не знаю, за счёт какого именно волшебства этот шедевр российского автопрома до сих пор работал, но оно, кажется, закончилось.
Однако самое интересное меня ждёт внутри. Первым в мысли врывается поток мата, когда за рулём мне мерещится щуплый подросток.
Подросток — это угон. Угон — это чёртова кипа бумажек.
А ещё подросток — это чёртова куча головной боли с социальными органами или, того хуже, сердобольными мамашами, которые будут орать, что их солнышко тут ни при чём и его подставили.
Будто подкинуть под тощую избалованную попку сиденье угнанной машины так же просто, как сунуть в карман пакетик с наркотиками.
Но неведомая зверушка, крепко сжимающая руль двумя руками, вскидывает голову вверх и оказывается обычной девушкой. Я не знаток, но, вроде бы, вполне совершеннолетней — что уже неплохо.
Глаза у неё огромные и круглые, прямо как в «Огниве», и смотрят на меня с таким откровенным ужасом, что возникает желание пощупать голову: может быть, у меня там рога вылезли, а я и не в курсе?
Как у чёрта — за то, что влупил вчера штраф за переход дороги в неположенном месте отчаянной бабульке, пытавшейся преодолеть шесть полос с божьей помощью.
Главное, чтобы не ветвистые, как у оленя, — пока я продолжаю питать надежды, что моя бывшая невеста всё же вернётся в статус невесты настоящей.
Но всё оказывается вполне прозаичней. У меня там фуражка.
— Что-то болит? Голова кружится? — от моих вопросов глаза непонятного чуда становятся будто бы ещё больше, хотя больше уже некуда. Она мотает головой, что-то тихо пищит, но за гудком проезжающего мимо автомобиля расслышать слова мне не удаётся. — Берите документы и ко мне в машину, будем составлять протокол.
Движения у неё нервные и дёрганые, хотя координация очевидно слишком хорошая для алкогольного опьянения. А я не сдвигаюсь с места и наблюдаю за ней очень пристально, хотя знаю, как это обычно действует людям на нервы.
Да что там, людям действует на нервы всё, начиная от трёх букв (Д, П и С) на моей патрульной машине, заканчивая очень милыми, — на мой взгляд, — контрастными полосками на жезле.
Прежде чем вылезти из машины, она снимает кепку, под которой оказываются светлые волосы чуть ниже плеч, — так-то, конечно, её с подростком уже не перепутаешь. И тащит с собой и сумку, и целый ворох бумаг, вынутых из бардачка, среди которых я успеваю заметить книжку, очень похожую на инструкцию по эксплуатации автомобиля.
Хочется прикрыть глаза рукой и рассмеяться, но по воинственному виду чуда, сменившему первичный страх, сразу понятно — обидится. А иметь дело с обиженными девушками это та ещё пытка, уж я-то знаю.
Дабы не подвергать себя необходимости и дальше давиться смехом или называть СТС «розовой карточкой», все необходимые документы я вынимаю из её рук сам. Пробегаюсь по ним глазами, потом бросаю быстрый взгляд на номера стоящей впереди девятки и на сердце немного теплеет.
— Значит, вы к нам в гости из Рязани? — интересуюсь, несколько раз перечитывая и сопоставляя информацию в паспорте и на правах. — Лада Борисовна?
Видимо, удивление в голосе мне скрыть всё же не удаётся, и она сразу скрещивает руки на груди и задирает нос повыше.
Нет, имя-то красивое. Просто ассоциации с ним забавные — и, судя по её резкой реакции, я совсем не первый, кому хочется на этот счёт пошутить.
— Да, из Рязани.
— И как там, в Рязани? — хмыкаю, с интересом изучая разворот с пропиской.
— А вы съездите и посмотрите! — огрызается она, но, стоит мне отложить документы в сторону и повернуться прямо к ней, как начинает нервно ёрзать на месте и обеими руками прижимает к себе тряпичную разноцветную сумку.
— Пили?
— Что?! — её глаза снова округляются до двух блюдец, и я нахожу чертовски забавным то, как быстро она начинает хлопать ресницами. Кажется, ощущаю даже пролетающий по салону лёгкий ветерок.
— Алкоголь употребляли?
— Нет! Я вообще не пью. Мне нельзя.
Мой взгляд рефлекторно упирается в район её живота, как назло прикрытого сумкой. Вот только этого мне ещё не хватало!
— Не в том смысле, — вспыхивает она, зачем-то отодвигаясь от меня подальше. — Я певица, а алкоголь вреден для голоса.
— Певица?
— Певица!
В моей голове сразу возникают образы Аллы Пугачёвой и Мадонны, но ни на одну из них вот это лупоглазое растрёпанное нечто не походит.
Певица, блин. Ну хорошо хоть не актриса — этих в Москве уже перебор.
— Ну спойте тогда что-нибудь.
— Вы издеваетесь?
— Нет, пытаюсь понять, точно ли вы трезвы. Тесты для продувки закончились, — пожимаю плечами, снимаю фуражку и кладу на торпеду, аккурат поверх её документов, что явно не остаётся незамеченным. — Наркотики употребляете?
— Нет! Говорю же вам, я ничего… ничего такого! — от злости и досады она начинает кусать губу, наверняка считая меня настоящим исчадием ада.
Я же поглядываю на часы, стараясь оттянуть последние одиннадцать минут до конца своего официального рабочего дня, чтобы потом с почти спокойной совестью выпустить эту рыбку на волю.
— Так что, не споёте?
— А вы меня отпустите?
— Сейчас только оформим протокол по случившемуся ДТП, — в подтверждение своих слов я достаю с заднего сиденья папку, где сверху лежат обычные клетчатые листы из тетради, на которых мы с Василичем последний раз играли в морской бой, чтобы скоротать время на посту. Переворачиваю верхний лист и старательно, почти каллиграфическим почерком вывожу сверху слово «Протокол».
Она хватает ртом воздух, — чёрт, это так забавно, что мне огромных усилий стоит не рассмеяться в голос, — но вместо жалобной просьбы ничего не заполнять чудик восклицает возмущённо:
— Но я въехала в отбойник! Пострадала только моя машина, и претензий я не имею.
— А он к вам, может быть, имеет, — заявляю с каменным лицом, выводя ручкой какой-то бессвязный набор слов.
— Кто?
— Отбойник. Государственная собственность, между прочим.
