Сводная сестра бандита
Олли Серж
Пролог
Оля
Просыпаюсь от резкого запаха хлорки. Где-то рядом грякает металлическое ведро, слышится чавканье мокрой тряпки, и уже через минуту все снова затихает вместе с хлопком двери. Меня морозит и одновременно душит жаждой. Тело не желает слушаться, потому что каждое движение отзывается тянущей болью. Я с усилием поджимаю колени ближе к животу и снова падаю в свою спасительную темноту.
Какое-то время меня просто мутит, а потом перед глазами начинают кружиться разноцветные яркие пятна, появляться какие-то картинки и лица.
«Все будет хорошо, Олюшка…» — это мама. Пытаюсь удержать ее образ подольше, цепляюсь за своё видение. Я так соскучилась. Мне больно. Одиноко. «Поцелуй меня, пожалуйста, и руку на лоб положи. И попить дай… не могу сама дотянуться…» Но образ размывается…
В глаза неожиданно бьет резкий свет, а уши разрывает громкий зычный голос.
— Температуру меряем, девочки. — Дальше я слышу шаркающие по кафелю шаги, — В себя приходила? — Раздаётся прямо над ухом.
— Ворочалась, стонала, — отвечает тихий голос справа.
— Вяземская, — меня небрежно трогают за плечо, — пора глаза открывать. Сутки лежишь.
— Тяжко девчонке после наркоза, — отзывается тихий голос.
На мой лоб ложится шершавая ладонь.
— Жара вроде нет. Это все наркоз дешевый. — С тяжёлым вздохом. — Вон, в одноместной палате спустя два часа отошла, а вечером уже ела. А их одновременно оперировали. Ладно, позовите, как очухается.
Шаги отдаляются. Дверь хлопает.
Меня снова отключает…
— Это вообще, что такое? — Слышу над собой раздражённый мужской голос. Грудной, с едва заметной хрипотцой. Мне хочется посмотреть на его владельца, но веки, будто налиты свинцом. — В лучшем виде все организовать. Сиделку, кровать нормальную и этого черта-анестезиолога найдите. Если она не придёт в себя завтра, — голос понижается до угрожающего, — я вас тут всех на кол надену.
— Все будет сделано, Иван Васильевич, — диссонирует тяжёлым мужским шагам лебезящий щебет. — Молодая, а слабая оказалась.
Дверь хлопает. Хорошо, когда о тебе есть, кому позаботиться… Глаза наполняются соленым песком и щипят. Слёзы текут по щекам и мочат подушку. А я не слабая. Я сама могу. И Вера, как сообщение получит, обязательно ко мне приедет.
После слез меня отключает так крепко, что даже когда направленный яркий свет бегает по глазам, а вокруг происходит странная суета, мой мозг отказывается просыпаться и реагировать на раздражители.
— Как переведете, срочно подключить глюкозу. Идиоты. — Последнее слово звучит совсем тихо.
И я куда-то еду. Кровать плавно потряхивает. Появляется приятный запах еды и чистого белья.
— Аккуратно, на бок ее. И руку зафиксируй, чтобы капельницу не дёрнула.
Меня заботливо укрывают мягким одеялом. Только сейчас я осознаю, как замёрзли мои ноги. А теперь хорошо, уютно.
— Это из-за неё главный рвёт и мечет?
— Ага, — шепчутся рядом со мной молодые голоса. — Кто ж знал, что она блатная. По скорой привезли. Пончики в магазине покупала.
— Вот дура, это ж надо. Живот болит, а она пончики есть пошла. Ещё и очередь отстояла в самую дорогую пышечную.
— Кто их богатых разберёт…
Дверь закрывается. Я согреваюсь, а после начинаю постепенно засыпать. Кажется, мне даже становится легче…
Глава 1. Родство душ
Иван
Холодная вода приятно стекает каплями по коже. Подтягиваюсь на руках и сажусь на край борта, наслаждаясь последними спокойными секундами утра. Сейчас начнётся…
— Доброе утро, Иван, — мой личный помощник Виктор подаёт мне полотенце.
— Доброе…
— В девять у нас встреча по аренде складов аккумуляторного завода, в одиннадцать — приём отделочных работ по храму. Телевидение, журналисты подъедут к двум часам в ресторан. Им нужно будет дать небольшую пресс-конференцию по поводу отравления сальмонеллой.
— Черт! — Втыкаюсь лицом в полотенце и веду им вверх, вытирая волосы. — Что я скажу им? Какого хрена ты меня не отговорил забирать этот ресторан? Одни проблемы от него. Нужно было просто дальше сбивать бабло за просрочку аренды.
— Это хорошее финансовое вложение, — спокойно отзывается Виктор, — Просто общепит — он всегда проблемен. Нужен хороший управляющий…
— Ну так найди его! — Я встаю на ноги и подхожу к столику возле шезлонга, чтобы проверить телефон. — Зачем ты меня каждый день грузишь этой информацией? Мне арендаторов за глаза хватает.
Ввожу код разблокировки экрана и вижу непрочитанное сообщение со скрытого номера.
Сердце тревожно ухает. Я точно знаю, что это он. Открываю.
«Заедь» — вот так просто, коротко и неожиданно.
Отец использует мобильную связь со мной только в самых крайних случаях. Нервы натягиваются и начинают зудеть. Что случилось?
— Вить, — оборачиваюсь на помощника, — на утро все отменяй. Отец просит заехать.
Больше ничего не объясняя, ухожу в душ и быстро привожу себя в порядок. Надеваю костюм и достаю из сейфа удостоверение адвоката. Оно, конечно, липовое, но позволяет не отвечать на вопросы младшего состава колонии, а старшие и так знают, кто я такой.
На всякий случай беру с собой ещё одну тачку с охраной. Несмотря на то, что почти пять лет моя жизнь похожа на скучную жизнь бизнесмена, старые рефлексы живы. Да и подставы нельзя исключать.
Машины подъезжают к главному входу, заставляя расступиться небольшую толпу людей с сумками, и, как всегда, вызывают этим волнения. Все боятся потерять свою очередь.
За серый забор захожу один. Прохожу турникет и металлоискатель.
— К кому? — борзо интересуется дежурный. Новенький. Не видел ещё его ни разу.
— К Грозному. — Подаю удостоверение, наблюдая, как быстро стекает с лица паренька надменность.
— Вас ждут, — кивает, — до конца коридора и направо.
— Спасибо, я в курсе. — Забираю документ и иду в комнату вип-свиданий.
Когда твой отец — вор в законе, подобные места становятся практически родным домом. Дорогу показывать не нужно. Да и сам ты в любой момент можешь стать резидентом в силу «наследственных особенностей».
— Здравствуй, Иван, — родитель встречает меня, сидя за столом. — Кофе будешь?
Перед ним сервирован полноценный завтрак. И надо признаться, что даже я так разнообразно не питаюсь.
— Нет, — качаю головой, отодвигаю стул и сажусь напротив, — Лучше давай сразу к делу. Зачем звал?
Он отпивает кофе из маленькой чашки и осторожно ставит ее на блюдце.
— У человека, живущего в четырёх стенах так мало радостей, — задумчиво откидывается на спинку стула.
— Ну перестань, — не сдерживаясь, я ехидничаю, — у тебя здесь даже массажист есть.
Отец молча расстёгивает олимпийку.
— Это — Вяземская Людмила Гавриловна, — достаёт из кармана и кладёт передо мной на стол фотографию немолодой, но красивой женщины. — Очень дорогой для меня человек. Вот уже год, раз в два месяца она приходит ко мне. Мы пьём кофе с плюшками, разговариваем… А ещё она забирает мои рукописи, правит ошибки и издаёт книги.
— Книги? — я чувствую, как от удивления мои брови ползут вверх. — Здесь разве можно писать?
— О, — он хмыкает. — Эпистолярный жанр — здесь вообще один из самых популярных.
— Охренеть… И какой же у тебя псевдоним?
— Иван Грозный, — невозмутимо кивает отец. — Мне нравится.
— Ну спасибо… Я заметил…
— Так вот, — невозмутимо продолжает, — вчера она не пришла. Сегодня тоже. Я хочу, чтобы ты разобрался в причине. Если понадобится, оказал помощь.
— Погоди! — Я кручу головой. — Ничего не понимаю. Откуда она взялась? Ты сидишь уже пять лет и не доверяешь посторонним? Кто эта женщина?
