Глава 1
— Давида больше нет.
Несколько дней назад самый жестокий из мужчин стал моим первым. Первым мужчиной, любовником. Он обещал меня защищать и хотел мне понравиться.
У нас была ночь, полная страсти и огня. Давид смеялся надо мной, когда я смущалась, и шептал на ухо всякие нежности, когда мне было больно. Я тяжело дышала, но сладко принимала его.
— А затем я выстрелила.
Я тихо застонала — от отчаяния, от жалости к самой себе.
Но позже вспомнила, что кладбище не терпит сожалений. Никогда.
Сбоку безжизненно стояла надгробная плита, которой я изливала душу. Она была серая и пыльная.
Пять лет назад Давид Басманов принимал участие в убийстве моих родителей. Мне чудом удалось спастись, а позже я получила предложение отомстить.
Его звали Монарх. Он обещал обучить меня азам мести: борьбе, стрельбе и другим премудростям. Еще он обещал снабдить меня оружием.
Я отказалась сразу.
Но ненависть и ярое желание наказать виновных в смерти самых дорогих мне людей не отпустили даже спустя время. Я все больше сходила с ума, прокручивая в голове тот день и смех Давида. Он смеялся надо мной, когда уничтожал мою семью.
Каждый день был прожит как в тумане.
Так не могло больше продолжаться. На годовщину их смерти я согласилась на предложение Монарха.
И вот — отомстила.
— Если ты хочешь знать, мне не стало легче. Не стало!
Я закричала.
И посмотрела в глаза человеку, изображенному на плите. Мне показалось, что в этот миг он смотрел на меня с укором.
— Не смотри на меня так. Умоляю, не смотри.
В глазах собрались слезы. Я не убийца.
Я не хотела ею быть.
— Я защищалась! Защищалась… защищалась…
Глупое оправдание.
Я закрыла лицо руками и поджала от боли губы. Я ненавидела Давида, но смерти ему не желала. После нашей ночи… я не представляла его мертвым.
Давид взял мое тело, а через час его не стало. О такому не расскажешь никому — будешь хранить в тайне всю жизнь.
На кладбище гулял свободный ветер, он разбрасывал сухие листья по могилам — от одной к другой, и тихо завывал. Мне казалось, все нарисованные лица здесь смотрели на меня с укором.
Убрать руки от лица было стыдно, ведь я чувствовала этот взгляд на себе. Эти эмоции.
Укор. Ярость. Жестокость. Обещание поквитаться со мной.
Страшно представить, если бы Давид стоял передо мной.
Что бы он сделал?
Я позволяла ему себя целовать и трахать, а затем… просто выстрелила.
Давид не верил до последнего, пока пуля не вошла в его плоть.
— Не сиди на сырой земле.
Голос.
Он был не в голове.
На макушку опустилась тяжелая ладонь, и я услышала щелчок. Такой же, как в ту ночь, когда я снимала пистолет с предохранителя.
— Не то простудишься… моя девочка.
Я убрала холодные пальцы от лица и в немом шоке открыла рот. Взгляд мой уткнулся в джинсы, они были посажены на крепкие бедра и затянуты ремнем с металлической бляшкой.
Я помнила этот ремень еще с той ночи в лесу, когда впервые делала ему минет.
Давид был здесь по мою душу.
Я с ужасом представила, как он сделает еще один шаг вперед и увидит, кто изображен на надгробии.
Там были мама, папа и…я.
Если он узнает ту девочку на надгробии — его маленькую девочку Жасмин — то мне конец. В таком случае это надгробие станет моей настоящей могилой.
— Смотри на меня.
И я смотрела.
Но отчаянно не понимала, как такое возможно: моя семья была мертва, а он жив.
— Только попробуй отвести взгляд… убью.
Он не говорил — хрипел. Давид был в ярости, оно и ясно…
Когда я подняла взгляд, зверь схватил меня за щеки и несильно сжал. В другой его руке расслабленно болтался пистолет.
— Я умоляю, давай не здесь.
Я стала чуточку покорнее, лишь бы Давид не злился.
Я считала его мертвым, а он был просто в бешенстве.
— Молчи. Молчи, — процедил он.
Я почувствовала, как мои колени соскочили с надгробия и утонули в сырой ноябрьской земле. Но не сопротивлялась. Смотрела на него снизу вверх и ждала, ждала…
— Ты был мертв. Это невозможно.
Я тяжело сглотнула, все больше утопая в земле, и вдруг поняла.
Давид не спустит мне это с рук. Он в дикой ярости, а я хотела знать, как он выжил. Я видела боль в его глазах, когда прозвучал выстрел и он упал. Я видела, как расползается кровь по его белоснежной рубашке и не слышала дыхания из распахнутого в агонии рта.
Я ничего не понимала.
Но видела, что Давид едва сдерживает ярость — он также открыл рот и тяжело дышал.
— Вот сюда.
Мое сердце рухнуло, когда он замахнулся рукой с пистолетом и указал им на свою грудь. Слева было сердце, я точно помню, что не промахнулась.
— Вот сюда ты выстрелила, сука. И на твое несчастье, — он недобро сощурился, — я выжил.
Глава 2
— Руки.
— Что?
Давид тяжело дышал — каждое слово давалось ему с трудом.
Зверь готов был убить меня прямо здесь и сейчас, но держался… Возможно, я еще была нужна ему.
— Вытяни руки перед собой.
Я сделала как он велел.
Пока мои колени тонули в тягучей земле, Давид застегивал на моих руках наручники. Когда он обездвижил меня, то ловко подхватил и поднял меня с колен. Я неуклюже ударилась в его грудь… Она была стальная.
— Ты сдашь меня властям?
— Хуже, — выдох сквозь зубы, — поедешь со мной.
Я мысленно попрощалась с родительской могилой и поблагодарила небеса за то, что Давид так и не решил узнать, у чьей могилы я выплакивала свои слезы.
Либо он уже все знал, либо эмоции приглушили его разум.
Одно хуже другого.
У выхода с кладбищ выделялся один внедорожник — его бросили у самых ворот. Давид надавил на лопатки и подтолкнул меня к нему.
Навстречу нам шли люди, и Давид предусмотрительно набросил пиджак на мои скованные руки.
— Стоять.
Давид не церемонился: прижал меня грудью к двери, пока искал ключи, а когда снял сигнализацию, то грубо затолкал меня внутрь.
— Я для тебя особо опасная преступница?
— Ты застрелила меня. Я с тобой еще слишком нежен.
Я отвернулась, а Давид пристегнул мои руки к поручню на потолке. Ни единого шанса на бегство и самозащиту.
В нем кипела ярость — оно и ясно, но я боялась представить, что будет, когда мы останемся наедине.
Давид привез меня в гостиницу на окраине города. Она была приличная, но лес неподалеку наталкивал меня на несладкие мысли.
— Ты будешь меня мучить?
Я говорила тихо, почти шепотом. Мне казалось, что если стать почти невидимой, то зверь не станет срывать на мне свою ярость.
Но я ошибалась.
Давид миновал ресепшен — у него здесь все схвачено, и завел меня в темный номер. Большая кровать и полумрак напомнили мне о нашей ночи в Москве.
Посмотрев в глаза Давида, я прочитала в них то же самое.
В отблеске луны что-то заблестело — в его руках были ножницы.
— Что ты собираешься делать со мной?
Я подергала руками, но сделала только хуже. Металл зазвенел, выдавая мои тщетные попытки выбраться из неволи.
Жестокие губы исказила усмешка.
Давид сделал несколько размашистых шагов и в считанные секунды оказался рядом. От него пахло сигаретами, мятой и потом. Стало ясно, что он прилетел сегодня и, уставший с дороги, примчался сразу ко мне. На кладбище.
Как он узнал, где меня искать?
И как он выжил?
Я хотела понять, но спрашивать Давида я боялась. Не сейчас. Не в таком положении.
Я не верила, что Монарх предал меня, хотя и к нему остались вопросы. Он не сделал попытку предупредить меня, что Давид жив и что надо бы залечь на дно.
— Не молчи, — попросила я, — если собираешься убить меня, так и скажи.
Давид сощурился.
Мол, вот же наивная девчонка.
— Не убить. Раздеть. Я собираюсь раздеть тебя.
Его пальцы сомкнулись на моей водолазке, Давид потянул на себя края и сделал первый надрез.
