Мишель тихонько стонет и переворачивается на спину. Одеяло закручивается и сползает на талию, и у меня ниже пояса начинается пожар. Я пялюсь прямо на ее обнаженную грудь. Полную, тяжелую с маленькими розовыми сосками. И у меня идет кругом голова от желания. Хочу ее всю до зубовного скрежета. Я вообще не понимаю, как еще стою на ногах, а не вхожу в нее по самые яйца. Я начинаю злиться. На себя, на нее, на свое неконтролируемое желание. На то, что мне с каждым днем все тяжелее держать себя в руках рядом с ней.
Резко разворачиваюсь и практически выбегаю из подвала, хлопнув дверью. Плевать, если этим разбужу ее. Захлопываю защелку и даю себе пару минут на то, чтобы передумать. Ни хрена у меня не выходит. Я с силой впечатываю кулак в стену рядом с дверью, и, уже не давая себе времени на то, чтобы рассуждать здраво, поднимаюсь в свою спальню. Там заваливаюсь на кровать, привычным движением сдираю с себя спортивные штаны с боксерами и дрочу. Снова.
И, как только кончаю, снова ненавижу себя. И ее. Потому что из-за нее у меня помутнение рассудка. Потому что меня так сильно тянет к Мишель, что в голове как будто постоянный налет тумана. Мне хочется подуть на него и разогнать, но я понимаю, что это нереально.
Лежу и пялюсь в безупречно белый потолок. Футболка, как и живот, забрызганы спермой, но у меня нет сил подняться и сходить в душ, переодеться. Знаю, что надо, но продлеваю чувство отвращения к себе, чтобы запомнить его отчетливее. Абсурд, но я пытаюсь убедить себя, что так мне будет легче отказаться от Мишель. Что вызвав стойкое неприятие, я смогу каким-то образом убедить свое подсознание в том, что не нуждаюсь в ней.
В кармане штанов коротко вибрирует телефон. Мне бы хотелось его проигнорировать, но я жду информацию от Адриана, поэтому нехотя вытаскиваю гаджет и проверяю входящие. Посылка доставлена. Отлично. Вечером нужно будет съездить и забрать ее из ячейки. Там кое-что необходимое для следующей операции. Блокирую телефон, бросаю его на кровать и иду в душ.
Ближе к вечеру захожу к Мишель. Ставлю на столик поднос, заменяя его тем, на котором приносил обед. Она в ванной, я слышу журчание воды. Присаживаюсь на диван, упершись локтями в колени, и жду ее. Через минуту она выходит.
― Я собираюсь съездить в город. Могу заехать к тебе домой и привезти какие-то вещи. ― Мой голос звучит обреченно, смотреть на Мишель я совсем не могу, иначе изображение ее обнаженной груди снова вернется. А я боюсь, что следующая капля станет последней. Не хочу снова смотреть в ее испуганные глаза и слышать, как она умоляет ее не насиловать.
― Отпусти меня, Финн, ― раздается слева. ― Пожалуйста.
Ее голос дрожит, и внутри меня все переворачивается. Смотрю на Мишель. Ее нижняя губа трясется, а в глазах стоят слезы. Я медленно качаю головой и тяжело вздыхаю. Если бы я мог тебя отпустить, детка… Если бы мог, то… Нет, я бы не отпустил. Потому что эгоист. Как я прожил целый год, не видя ее? Тогда я был в депрессии и боялся, что потяну ее за собой на дно. Я думал, что именно там и закончу, обильно залив свое горе крепким алкоголем.
― Что тебе привезти? ― упорно спрашиваю, игнорируя ее просьбу.
― Мне ничего не надо.
― Одежда?
Мишель слегка пожимает плечами.
― Мне все равно, ― равнодушно отвечает она, а потом спохватывается. ― Ноутбук. Привези мой ноутбук. Белый. Он… наверное, он в спальне под кроватью.
― Зачем тебе ноутбук? ― прищурившись, спрашиваю я.
― Я буду обрабатывать фотографии. У меня их пару сотен на карте памяти в фотоаппарате. Я схожу с ума, сидя здесь целыми днями без дела. А так моя участь, может быть, будет не настолько ужасна.
― Мишель… ― Что я собрался сказать? Как мне жаль? Вряд ли она мне поверит. Я и сам-то себе едва верю.
Встаю и иду на выход.
― Ты привезешь? ― слышу за спиной произнесенный с надеждой вопрос.
― Да, ― отвечаю коротко и выхожу из подвала.
***
Я выхожу с почтового отделения, прижимая к себе тяжелую коробку. Там составные части для винтовки. Ближайшие пару дней доставят остальное, и можно собирать. Сажусь в машину и еду в квартиру Мала и Мишель.
Переступив порог их квартиры, я тяжело вздыхаю и обвожу взглядом пространство. Все так, как она оставила. Следов Мала здесь практически не осталось. Раньше можно было найти, например, свитер, брошенный на спинке дивана, или его чашку из-под кофе на кофейном столике. Он был тем еще засранцем. Отец всегда говорил, что Мал повсюду оставлял за собой следы, и можно было, пройдясь по дому, отследить траекторию движений моего брата.
Я прохожу к лестнице и поднимаюсь на второй этаж к спальням. Я был в гостях у Мала с Мишель несколько раз, так что знаю расположение комнат. Поворачиваю ручку и толкаю дверь в их спальню. Тихо и темно. И пахнет ею. Я ни с чем не спутаю этот аромат, присущий только Мишель. Легкий, цветочный и соблазнительный. Мне кажется, если бы я ее не знал, и она просто прошла по улице, и я бы уловил ее запах, то сразу же потянулся за ним.
Блуждаю по комнате, рассматривая обстановку. Я впервые в спальне брата и его жены. И пускай все спальни в таких квартирах похожи между собой, я все равно впитываю взглядом каждую мелочь. Потому что к ним приложила руку Мишель, даже в легкой газовой шторе есть ее характер. Легкая, изящная, просто обставленная спальня как будто кричит о своей хозяйке.
Открываю гардероб, в котором автоматически зажигается свет. У меня сводит внутренности. Одежда Малоуна до сих пор висит на вешалках, аккуратная и выглаженная. Под ней ящик под стеклом с его дорогими, стильными часами. Когда-то я смеялся над ним, не понимая тяги к покупке бесконечного количества одинаковых аксессуаров, а Малоун отвечал, что я просто еще не дорос до статусных вещей.
Я протягиваю руку и глажу кашемировые свитера Мишель. Все нежных цветов, аккуратные и стильные. Так похожие на свою хозяйку. Сжимаю тонкую мягкую ткань и утыкаюсь в нее носом. Член снова ноет и встает, как будто пытается заставить меня признать мою беспомощность перед этой женщиной.
Со злостью стягиваю с полки две толстовки и несколько футболок, бросаю все это в стоящую рядом кожаную дорожную сумку. Туда же летят несколько пар джинсов и носки. Осталось самое сложное: нижнее белье. Я тяжело выдыхаю, пытаясь представить себе, что это всего лишь тряпки. Открываю ящик с нижним бельем и застываю. В голову тут же ударяет кровь, а потом резко спускается в пах, заставив меня пошатнуться. Мысль о том, что эти трусики касались такого желанного мной места, что эти бюстгальтеры обнимали полную грудь, заставляет меня скривиться. Кровь в висках пульсирует, пока я хватаю в охапку несколько пар трусиков и, вместо того, чтобы кинуть их в сумку, подношу к лицу и глубоко вдыхаю. Понятное дело, здесь чистое белье, но оно пахнет не менее сладко, чем ― уверен ― Мишель. Я ― гребаный извращенец, херов маньяк. Когда я в такого превратился?
Хватаю несколько кружевных бюстгальтеров и сразу отправляю вслед за остальной одеждой. Закрываю этот ящик и зачем-то снова открываю тот, с трусиками.
Не надо, Финн, не делай этого.
Мозг в который раз умоляет меня остановиться, и я снова игнорирую его мольбы. Выхватываю красную пару из тонкого кружева, спускаю штаны с боксерами и оборачиваю трусики вокруг своего члена. Крепко сжимаю челюсти, практически до хруста. Ткань царапает тонкую кожу, но сейчас мне это и надо: сочетание грубости и удовольствия. Я как будто опять наказываю себя за это желание. Кончаю с рыком, пачкая ее трусики, и от этого получаю новую дозу больного удовольствия. Поворачиваю голову и смотрю на костюмы брата, которые стройными рядами занимают его половину гардероба.
― Прости, Мал, ― хриплю и зажмуриваюсь.
Отбрасываю трусики на пол, а потом, даже не думая дважды, выхватываю еще одну пару из ящика и засовываю их себе в карман. Зачем? Потому что ублюдок.
Я еду домой, и на моем лице саркастичная улыбка. Когда я дрочил в последний раз? Ага, в том самом возрасте, в котором обычно это делают все мальчики, спрятавшись под одеялом с порно-журналом в руке. Во взрослом возрасте у меня не было такой потребности. Все мои желания удовлетворяли женщины. А теперь из-за появления в моей жизни Мишель я не могу контролировать свои порывы, и это хреново.
