«Огромное волнение. Возбуждение. Страх. Физическое влечение. Значительный интерес к вам».
Вот не знаю, радоваться или расстроиться. С одной стороны шаблон работает, а с другой информация слишком скомканная, сжатая. Но недостатки можно частично доработать. Сам отклик Даши меня порадовал. Оказывается, нравлюсь я служанке. И наши желания могут очень даже совпасть.
После того как я сделал несколько глотков травного напитка, оценив его превосходный аромат, я положил руку на колено Даши. Тихо смял пальцами ткань ее юбки.
Девушка едва не вскрикнула и повернулась ко мне.
Глава 4
Графский десерт
Как же мило она сейчас выглядела с приоткрытым ротиком и огромными от изумления зрачками, похожими на черные дыры! Сколько в них разом всего отразилось! Смятение, испуг, непонимание и в то же время немой вопрос, вроде того: «Вы это всерьез? Вы же еще совсем мальчик! Я вам интересна?»
Если учесть, что Даша на несколько лет старше меня — ей уже стукнуло двадцать четыре — то ее растерянность от шалости юного графа казалась еще более трогательна. Жаль только, что юбка на ней длинная и закрывала ноги на большую часть ног. Но это погрешность вполне исправима.
— Зачем носишь такие длинные юбки? — спросил я, поглаживая ее колено.
— Но Александр Петрович… — она часто дышала.
— Даш, у тебя, несомненно, очень красивые ноги. Тебе есть что показать. Знаешь, как мне хочется посмотреть? — она, конечно, знала, но я для убедительности сообщил заговорщицким полушепотом: — Хочется со всей мужской страстью. Позволишь? — я осторожно потянул край юбки вверх.
— А ваша матушка? Вдруг зайдет? — она раскраснелась еще больше.
— Она в ванной. Сама знаешь, это надолго. Ну так… позволишь? — я уже знал ответ, но хотел, чтобы она его произнесла сама.
— Наверное, ваше сиятельство не должен спрашивать о таких вещах, — прошептала она, в то время как моя рука приподняла край юбки и коснулась ее голой ноги.
— И ты готова позволить «его сиятельству» все-все? — я гладил ее бедро, наслаждаясь прикосновениями к шелковистой коже и со сдержанным нахальством поднимаясь выше, в те высоких хоры, где ее трепет становился столь сильным, что передавался мне.
Она молчала, прикрыв глаза.
— Даш… — когда я произнес ее имя, ресницы служанки вздрогнули. — Я никогда еще не трогал девушку там. Мне кажется сейчас самое время попробовать. Если тебе неприятно, ты просто оттолкни мою руку.
Мои пальцы добрались до ее шелковистых трусиков и прошлись по складочке, несильно вдавливая ткань. Она судорожно свела ноги.
— Разве девушкам так не нравится? — я настойчиво массировал ее ложбинку. — Ну же, расскажи мне, как парень должен делать девушке.
Она молчала, как партизан под пыткой, еще сильнее зажмурилась и закусила губку. Только бедра ее больше не сдавливали мою руку. Они отчего-то стали расходиться в стороны, и на трусиках проступило влажное пятно.
Неожиданно она шумно выдохнула, наклонилась ко мне и шепотом сказала:
— Нравится. Только я боюсь, что узнает ваша матушка.
— Тебе нужно быть чуть посмелее, — ответил я тоже шепотом, отодвинув край трусиков и коснувшись пальцем ее мокрой ложбинки. — А ты хочешь сделать мне что-нибудь приятное?
— Да, — выдохнула она, еще шире раздвинув ножки.
В это время хлопнула дверь в коридоре. Даша вздрогнула, рывком опустила юбку.
— Что-то у мамы сегодня водные процедуры короткие, — с сожалением констатировал я. — Давай тогда сделаем это позже. Если ты так боишься графиню, то давай подождем, когда она уедет в город.
— Как прикажете, ваше сиятельство, — Даша улыбнулась, но теперь в этой улыбке стало меньше застенчивости, хотя румянец на ее пухлых щечках очень даже сохранился.
— Если больше не хотите чай, позвольте я уберу? — спросила она, и после моего согласия подняла разнос.
— Даш, еще важный вопрос, — остановил я ее у двери. — В правом крыле дома есть большой подвал. Кажется, он пустой. Я попрошу, наведите там порядок. Нужно, чтобы в нем не осталось ничего кроме голых стен и чистого пола. Думаю, его приспособить под зал для спортивных тренировок. Передай это Надежде Дмитриевне, пусть она все организует. Если потребуется, выносить что-то тяжелое, привлеките наемных рабочих. Начните завтра же утром. Хотя… Диван. Там был старый диван — его не надо уносить. Только приведите его в порядок, — решил я, рассудив, что диван в подвале будет полезен.
— А ваша матушка позволит так распорядиться подвалом? — служанка приоткрыла дверь.
Вот тебе поворот. Неужели прежнего графа, Александра Петровича, даже слуги здесь считали мальчишкой, не имеющим своего слова?
— Даш, ну-ка посмотри на меня, — мой голос прозвучал чуть строже, и она тут же повернулась. — Я здесь кто?
— Вы… Ваше сиятельство… Вы наш хозяин, граф Александр Петрович Елецкий, — произнесла она, не совсем понимая вопрос.
— Вот! И главное ты забыла добавить, я — мужчина, практически уже состоявшийся глава семьи Елецких. Я решу все вопросы с согласием матушки. Решу, так как мне будет нужно, — твердо сказал я. — Если есть какие-то сомнения насчет согласия матушки, позови ее сюда, и я то же самое скажу при ней.
— Простите, ваше сиятельство. Никаких сомнений. Я все поняла, — она торопливо удалилась.
Привести в порядок подвал с утра слуги не смогли. В самом деле там оказалось гораздо больше работы, чем ожидалось, поэтому сразу после завтрака я убежал на тренировку в сквер Южных Механиков. Убежал, кстати, к огромному неудовольствию мамы. Она пыталась что-то рассказать мне о еще не нанятых телохранителях, опасностях, подстерегающих меня, драгоценного, на каждом шагу. На что я весело улыбнулся и приложил палец к ее губам, мол, не надо нести эти глупости передо мной.
Сквер располагался недалеко от дома на берегу Москва-реки, сразу перед Татарским мостом. И считался вполне приличным местом: неприятные люди в лице всяких пьяниц и гопоты сюда захаживали редко. Здесь часто появлялась пара полицейских, чинных, в кожаных сюртуках с бронзовыми вставками и концентраторами на груди. Вокруг сквера располагались довольно солидные двух-трехэтажные особняки, принадлежащие дворянам или уважаемым людям, состоящим на службе императора, таким, семья Айлин Синицыной.
После получасовой пробежки по дорожкам между клумб, я нашел относительно уединенное место — кусты жасмина наполовину скрывали его от любопытных глаз. И там я основательно выложился в силовой комплекс, переходящий в отработку быстрых ударов. Серию резких ударов я постепенно дополнял магической кинетикой. Получалось пока не очень: едва мог шевельнуть ветку кустов без касания. А ведь когда я был в теле с хорошей формой, то правой рукой бесконтактно вполне разносил кирпичную стену в хлам. Все-таки прежний Саша оставил мне в наследство тело хорошее, но далекое от идеала. Особенно оставляла желать лучшего выносливость. Уже на втором часе не слишком напряженных занятий, я стал жадно хватать ртом воздух и чувствовать, как каждая клеточка тела ноет: «Хватит! Пожалуйста, хватит!». Пришлось перейти на щадящий режим. Следом возникли серьезные опасения, что завтра или даже сегодня к вечеру я буду страдать от болей в мышцах. Для первого раза я явно переборщил с нагрузкой. Все-таки завтра в школу. Мог бы не ходить еще пару дней, но решил пойти, отвергнув всякие сомнения насчет непривлекательности внешнего вида. Да что вид? Он, в общем-то нормальный: губы еще побаливают, есть припухлость, но она сходит. Синяки заметно побледнели. И живот больше не страдает от прежних болей — вот это заслуга Асклепия.
А сегодня у меня еще имелось в запасе полдня, чтобы максимально подготовиться к возможным проблемам с Сухровым. Вернулся домой я как раз к обеду. Мамы дома не было. Со слов Антона Максимовича она уехала эрмимобиле, который дворецкий лично вызвал ей. При этом Антон Максимович не знал, по каким именно делам графиня собиралась и когда она вернется. Елена Викторовна лишь распорядилась, чтобы к обеду ее не ждали.
