— Хорошо. Тогда вы можете имитировать что-нибудь другое. Осыпайте вашего мужчину обожанием, и вы не оставите места для другой женщины. Мужчины, как дети. Они постоянно нуждаются в позитивном настрое. И если они не получают его, то они довольствуются негативным.
— То есть, изменяют? — вставляет Лэйси, ее ледяные голубые глаза сужаются до щелей. Она поджимает свои искусственно-увеличенные губы, из-за чего те выглядят, как два гигантских пузыря жвачки.
— Верно. Не потому, что эти женщины более красивы или моложе, а скорее потому, что с ними они чувствуют себя Суперменами. Непобедимыми. Всемогущими. Они хотят верить в эту иллюзию.
Лэйси встает, так что все взгляды устремляются к ней, и кладет руки на свои узкие бедра.
— Так, если это не имеет ничего общего с возрастом или красотой, почему они путаются с этими проститутками, только что окончившими старшую школу?
Несколько женских голосов перешептываются, соглашаясь. Мэриэнн Кэррингтон даже выдает одобрительное «Мммммм хммммм».
— Честно? Из-за уровня их умственного развития. Этих девушек легко впечатлить, а значит легко уложить в постель. Бутылка шампанского, лимузин и дело сделано. Им не нужны те, с которыми приходится потрудиться, чтобы соблазнить. Для этого у них есть вы.
— Так им нужна легкодоступная любовница?
— Именно, — киваю я.
— Но в этом нет смысла, — опровергает мои слова Лэйси, недоверчиво качая головой. — Мы их жены. Конечно же, они могут приходить к нам за сексом в любое время, когда захотят!
— Правда? — я пересекаю порог своей кафедры и шагаю туда, где она стоит, взволнованная и не убежденная. Я вторгаюсь в ее личное пространство, подходя ближе, чем считалось бы комфортным. Это именно то, что мне нужно от нее: чтобы ей было достаточно неуютно, и она была честна. Мне нужно, чтобы она увидела, в чем ее ошибка, и у нее не осталось причин не доверять мне. Мне нужно, чтобы она нуждалась во мне.
Я касаюсь ее лица кончиками пальцев, поглаживая кожу от подбородка к уху. Она реагирует на мои прикосновения, впитывая мое тепло, будто ей холодно и она голодает. И во многих отношениях так и есть. Голодная до внимания и любви. Замерзшая от того, что чувствует себя покинутой и нелюбимой.
Я понимаю эти чувства. Чувства, которые я использую, чтобы оставаться очень богатым человеком.
— Лэйси, — выдыхаю я низко и хрипло. — Ты видишь его таким, какой он есть. Ты видишь его вне денег, машин и обожающих его фанатов. Ты видишь его простым и открытым. И это пугает его. И вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу со своей трусостью, он трахает маленьких тупых дурочек, потому что хочет почувствовать себя мужчиной на все сто процентов. Но ты ведь не желаешь, чтобы это продолжалось?
Я наблюдаю, как движется ее стройная шея, когда она сглатывает, прежде чем ответить:
— Нет. Нет, конечно, нет.
— Так ты знаешь, что ты должна делать? Ты должна стать его маленькой тупой дурочкой. Ты должна быть его шлюхой, его поклонницей. Ты должна заставить его почувствовать, будто он на седьмом небе, когда он с тобой.
— Вы хотите, чтобы она поглупела?
Я поднимаю взгляд, моя рука тут же падает вниз, выпуская Лэйси из транса. Эллисон встает, глаза сощурены, а губы поджаты. Даже с раздражением, четко выраженным у нее на лице, к моим бедрам подкрадываются незваные ощущения. Я стискиваю зубы, сдерживая непрошеные чувства.
— В некоторых случаях — да, — отвечаю я, отступая от Лэйси. Я почти чувствую стыд, как будто я не должен касаться этих женщин. — Жена управляет кораблем. Она — кукловод. Но для того, чтобы сохранить благополучие в доме, вы должны позволить мужчине поверить, что командует он.
— Разве не достаточно того, что мы носим их фамилии и позволяем им диктовать наше будущее? — говорит с иронией Эллисон. — Теперь мы должны притворяться идиотками, только так наши мужья не будут чувствовать себя запуганными?
Я хочу сказать ей, насколько же правильно она поступает, что возмущается, но это было бы абсолютным противоречием того, что я знаю и во что верю.
— В некоторой степени.
— Это чушь собачья. Мы оба это понимаем. Скажите мне, Джастис Дрейк, вас заводят тупые девушки? Вам нравятся хихикающие школьницы, ловящие с открытым ртом каждое ваше слово? Глупость вас возбуждает? — она бросает мне вызов, надеясь заставить меня взять свои же собственные слова обратно. Я пристально смотрю на нее в ответ, непоколебимый и уверенный в себе.
Ладно... почти. Не считая напряженности в передней части моих брюк.
Не разрывая зрительного контакта, я отступаю назад, чтобы встать за кафедру и скрыть свою полуэрекцию.
— Нет, Эллисон. Они меня не возбуждают. Но, как вы заметили на прошлой неделе, я не являюсь частью вашего мира. Я посторонний человек, помните?
Я бросаю на нее колкий насмешливый взгляд, провоцируя ее опровергнуть мое утверждение, все еще презирая то, что она каким-то образом заставила меня чувствовать необходимость в оправдании. Да кто она мне такая, черт подери? Она клиентка, еще одна участница, одинокая домохозяйка, получающая зарплату в виде «Прада» — ни больше, ни меньше.
Эллисон мне не отвечает. Просто продолжает стоять, молча закипая и взирая свысока своими оживленными глазами. Я с удовольствием принимаю ее реакцию, желая большего. Я хочу продолжать давить на нее, пока она, наконец, не даст отпор.
Я наклоняюсь вперед и упираюсь локтями в трибуну, мой взгляд натренирован, как у снайпера, готового к убийству.
— И миссис Карр, почему вас вообще заботит вопрос о том, что меня возбуждает? Разве вы не должны быть больше озабочены тем, что возбуждает мистера Карра?
Я наблюдаю за тем, как розовый румянец на ее щеках приобретает малиновый цвет, а глаза становятся темнее.
— Я… меня не интересует. Я не говорила...
— Ох? Так вас не заботит, что его возбуждает?
— Придурок, — выдавливает Элисон. Затем она разворачивается и гордо выходит из комнаты.
Задача выполнена.
*
Пустынное небо мерцает в вечерних сумерках, принося с собой прохладный и успокаивающий бриз. Я сижу на террасе, потягивая пиво, пока слушаю невнятную болтовню, доносящуюся из главного дома. Я поднимаю взгляд вверх и закрываю глаза, блокируя ее. Вот, как я поступаю с большей частью мира. Реальность — просто белый шум.
— Что, черт возьми, с тобой не так?
Я открываю глаза и обнаруживаю нависшую надо мной Эллисон, в светлых глазах которой мерцают сердитые звезды.
— Извини? — спрашиваю я, приподнимая бровь с озадаченной улыбкой на лице.
— Что не так. В чем твоя проблема. Причина, по которой ты ведешь себя так, будто кто-то пописал в твои «Чириоз»15.
