— Нет, — говорит она внезапно, как если бы эти карие глаза проникли в мой разум. — Вы не вызываете у меня дискомфорт. И запомните, я — Элли.
Она вытаскивает ноги из воды и встает, затем поднимает свое теперь же растаявшее «обезжиренное-соевое-на-вкус-как-детские-какашки» мороженое. Перед тем как повернуться и уйти, она улыбается, мое равнодушное отношение, которое, как я надеялся, оттолкнет ее, нисколько на нее не подействовало.
Примечание для себя: быть еще большим мудаком.
И достать настоящее мороженое.
Сегодня в «Hollywood Reporter»: плейбой-миллиардер Эван Карр был пойман с другой женщиной, в то время как его жена отдыхает в СПА?
Источники близкие к супругам сообщают, что у пары были проблемы в течение нескольких месяцев на фоне скандальных слухов об измене. Также говорят, что его жена Эллисон Эллиот Карр не на СПА-курорте, а, скорее всего, в реабилитационном центре после нервного срыва. Поскольку возможности получить комментарии от нее нет, и местонахождение жены Эвана Карра неизвестно, «Hollywood Reporter» попытался поговорить с миллиардером, который ни отверг, ни подтвердил слухи о неверности.
Я выключаю телевизор и почесываю короткую щетину на подбородке, моя челюсть сжата от раздражения. Черт. Именно поэтому все внешние связи во время обучения запрещены: подобный вздор, как черви, проникает в головы женщин, высасывая любой крошечный проблеск надежды, который у них остался, и подает им сигналы бежать назад домой.
Конечно, у них есть основания, так как девяносто пять процентов этих историй имеют некоторую долю правды. Нет дыма без огня, и брак Карр уже был пылающим адом из лжи и обмана еще до того, как Эллисон сказала «я согласна».
Мне следовало бы знать.
Раздраженный, я отправляюсь в основное здание, в то время как женщины заканчивают завтрак и утреннюю йогу. Одна за другой они проходят в большую комнату, тихо занимая свои места. Некоторые из них поднимают головы и посматривают на меня сквозь длинные накладные ресницы. Другие размещают свои руки на коленях, их щеки красные, а жар воспоминаний моих рук, касающихся их, уговаривает их внутреннего нарушителя выйти и поиграть.
Как только я замечаю ее появление среди остальных дам, у меня в животе образуется что-то горячее и тяжелое. Это пытка. Это облегчение. Это чертово смущение. Я слишком раздражен, слишком озабочен, и пошло все, что я могу сейчас с этим поделать, на хер. Меня охватывает порыв, и я шагаю к ней, когда она занимает свое место.
— Поднимайтесь, — командую я. Я не прошу. Я никогда не прошу того, что хочу.
— Простите? — спрашивает Эллисон, наморщив лоб. Я хочу дотянуться и разгладить эти маленькие морщинки, но я не делаю этого. Я не абсолютно самовлюбленный человек.
— Вставайте, Элли, — я протягиваю ей руку, которую она осторожно изучает, прежде чем принять. Ее ладонь теплая и мягкая... именно такая, как, по моему представлению, она должна быть. Одновременно поправляя сзади свое платье, она встает, сокращая небольшое пространство между нами.
Я держу ее руку немного дольше, чем должен, затем тяну ее назад.
— Повернитесь. Позвольте мне увидеть вас.
— Чт... Я не понимаю, что...
Мои руки на ее плечах, их дерзость застает ее врасплох и заставляет тяжело дышать. Направляя, я поворачиваю ее на сто восемьдесят градусов.
— Это то, что определяет, будет мужчина трахать вас или нет, дамы. Упаковка. Обаяние. Искушение, — я разворачиваю ее к себе, позволяя этим бирюзовым глазам меня беззастенчиво буравить. Я не могу отвернуться. Я, черт возьми, даже моргнуть не могу. Я говорю с ней, как будто она единственная в комнате, но все же я убеждаюсь, что мой голос доходит также до других жаждущих ушей. — Мужчины — существа визуальные. Им нужно быть соблазненными. Взволнованными. И хотя платья с А-силуэтом13 и балетки могут быть целесообразными — это не сексуально.
— Это «Александр Маккуин»14! — усмехается она.
— Это уродливо как смертный грех. К черту лейблы.
Сперва расширяются ее глаза, затем от смущения розовеют ее щеки. Потом мои слова проникают глубже, и на этот фарфоровый холст с рыжевато-коричневыми веснушками прокрадывается боль. Я не хочу ее обижать, но дерьмо, правда ранит. Проклятье, ранит, как какая-то сволочь.
Прежде чем она запротестует, я касаюсь ее волос, вытаскивая серебряные шпильки, что скрепляют их в практичный пучок. Пламя каскадом ниспадает по ее спине, рассыпаясь по лицу и целуя ее плечи. Я наматываю себе на палец рыжий локон и медленно придвигаю свое лицо так, чтобы только она могла услышать эти слова, которые я не должен говорить. Эти слова, которые угрожают разрушить когда-то стальную крепость моей логики.
— Я думаю, ты чертовски сексуальна, Элли, — шепчу я, мое дыхание искушает кожу прямо под ее ухом. — Ты просто еще этого не понимаешь.
Так же быстро мое прикосновение покидает ее, и я поспешно прокладываю путь к кафедре, прочь от нее. От соблазна пропустить сквозь пальцы эту огненную гриву, затем зажать волосы в кулак, оттягивая ее голову назад, чтобы у нее не было другого выбора, кроме как смотреть на меня. Но разве это то, чего я действительно хочу? Чтобы она увидела, кто я на самом деле? Или мне продолжить кормить с ложечки ее или кого-нибудь еще иллюзией, что спровоцирует их собственную внутреннюю соблазнительницу?
Я откашливаюсь, теребя лацкан своего льняного пиджака. Эллисон все еще стоит, по-прежнему глядя на меня широко открытыми глазами и с приоткрытым ртом. Это было необходимо. Я должен был ей это сказать. Кто знает, что еще накрутят таблоиды за время ее отсутствия на публике?
Да-да, это все часть моих обучающих методов.
Я полон дерьма.
Поднимается рука, спасая от путаницы моего облажавшегося внутреннего диалога.
— Да?
Звук моего голоса побуждает Эллисон занять свое место, и я вынуждаю себя перевести взгляд на Мэриэнн Кэррингтон, полную женщину среднего возраста, которая с первого дня проявила себя матерью группы. Возможно, потому, что ее муж любит трахать девушек, которые годятся им в дочери.
— Очевидно, что я уже не девочка, — говорит она, растягивая слова на южный манер. — У меня не второй размер, и гравитация берет свое. Только так, стягивая и скрывая, у меня получается не выглядеть, как цирковой клоун. Как я могу быть соблазнительной? Что я могу сделать, чтобы мой муж снова считал меня сексуальной?
— Миссис Кэррингтон, прошу прощения, но у вас есть сиськи?
— Ч-что? — запинается она, хватаясь за грудь от фантомного учащенного сердцебиения.
