Как один и тот же человек может быть в одно и тоже время таким жестоким и таким добрым, таким холодным и таким ласковым, таким беспощадным и таким сострадательным? Как он, Гарри, мог хоть на миг предположить, что Люциус не хотел сознательно причинить ему боль, жестоко оскорбить или унизить? Малфой всегда ненавидел его, он раздувал в своём сыне ненависть к нему, а сейчас он сделал с ним одну из самых непростительных вещей; и всё же у Гарри были некоторые сомнения относительно его истинных намерений. Пусть это казалось нелепым, но за всем произошедшим ему чётко виделась какая-то скрытая причина.
Почему он сказал: - «Я сожалею, любовь моя, но я должен был это сделать»? И что это обязано означать? Он каждого мальчишку, которого насилует, называет «любовь моя»? И прежде всего, почему он вообще сделал это с ним? Ведь не стоял же за спиной Люциуса некий Тёмный Лорд под мантией-неведимкой, и не требовал от него таким странным образом доказать ему свою преданность.
Был только один единственный способ получить ответы на все мучившие его вопросы - это встретиться с Люциусом лицом к лицу; а Гарри, хотя порой и бывал храбрым до безрассудства, не приблизился бы вновь к этому человеку даже в том случае, если бы от этого завесила его жизнь.
«Но ты вполне мог бы это сделать», - вкрадчиво сказал коварный внутренний голос, - «Потому что тебе понравилось, когда он называл тебя «котёнком» или «любовь моя»; ведь никто до этого так к тебе никогда не обращался. И он знал, он прекрасно знал, что ты хотел бы услышать, и что за чувства ты хотел бы испытать».
«Чувства, которые я хотел бы испытать? Да он изнасиловал меня, вряд ли я хотел испытать именно это!»
Гарри, чувствуя подступающие к глазам слёзы, в полном отчаянии зарылся головой в подушку. Это было уже слишком. И главное, что он так и не разобрался в том, что же произошло.
Он закрыл глаза, ещё сильнее вжался лицом в подушку, и на мгновение мысль о том, чтобы раз и навсегда самому покончить со всем этим, незваной гостьей посетила его мятущийся разум. Это тоже своеобразный выбор, разве не его ты всегда так жаждал?
Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ. *
* монолог Гамлета, акт 3, сцена 1 (Уильям Шекспир. «Гамлет» в переводе Б.Л. Пастернака)
Ты можешь покончить со всем этим прямо здесь и сейчас или можешь попытаться сделать вид, что ничего необычного не произошло. Можешь притвориться, что эта отработка ничем не отличалась от тех, что у тебя были до этого; можешь, как раньше, счастливо улыбаться своим друзьям, которые даже и не догадаются, что ты их обманываешь.
Гарри встал с кровати и пошёл в душ. Когда на востоке заалела рассветная заря, а первые хрустальные капельки росы упали на утреннюю прохладную землю, Гарри наконец сделал свой первый самостоятельный выбор.
* * *
Ранним субботним утром (во всяком случае, для всех остальных), Гермиона, как всегда поднявшаяся первой, с горящими глазами ворвалась в спальню мальчиков и принялась за операцию «Разбуди ближнего», сгорая от желания поскорее узнать, как же вчера прошла отработка у Гарри.
По уже давно сложившейся привычке, она, под аккомпанемент из недовольного ворчания и стонов, перво-наперво прошлась по всей комнате и раздвинула занавеси пологов, скрывавших кровати. И была крайне удивлена, обнаружив, что постель Гарри уже пуста. «Или, может, всё ещё пуста?» - подумала она. Но стоило только этой мысли окончательно сформироваться в её голове, как она увидела Гарри, выходящего из ванной в одном полотенце, обмотанным вокруг талии.
«Проклятие, и зачем только они все поднялись в такую несусветную рань? Ох, Миона уже здесь. А я её даже и не заметил. Тогда всё понятно. У нас же новый субботний режим. Твою мать!».
Гермиона слегка покраснела, увидев так рано с утра столько привлекательной обнажённой мужской плоти, пусть она и принадлежала её лучшему другу, но быстро справилась с волнением и спросила с очаровательной улыбкой:
- Итак, в конце концов, всё прошло не так уж и плохо, Гарри?
«Можно сказать и так», - подумал Гарри.
- Да нет, могло быть и похуже, - пробормотал он, и не сумел достаточно быстро подавить невольную дрожь, когда девушка прикоснулась к его щеке губами, одаривая приветственным утренним поцелуем.
Хотя ему и удалось достигнуть определённого компромисса с самим собой по поводу всего того, что произошло прошлой ночью, и он даже сумел сделать несколько важных выводов относительно своей будущей жизни, Гарри понимал, что он всё ещё совершенно не готов встретить лицом к лицу этот яркий новый день, и весь этот проклятый мир, не говоря уже о прикосновениях и поцелуях, которыми одаривала Поттера его полуодетая подруга.
Но Гермиона, хоть и почувствовала, как он всем телом отшатнулся от неё, отнесла это на счёт того, что Гарри всё ещё не отошёл после горячего душа; и, не дав этой мысли развиться дальше, отправилась будить остальных проживающих в комнате мальчиков.
Симус поднялся первым, или, скорее даже, одним движением выпрыгнул из своей кровати, явно нацелившись как обычно шлёпнуть Гарри прямо по плотно обтянутой полотенцем ягодице. И это оказалось очень большой ошибкой. Хотя Гарри был более чем терпим к своим одноклассникам, когда у тех вошло в привычку периодически трогать его или мимолётно прикасаться, даже просто проходя мимо, но сейчас он был невероятно далёк от подобной снисходительности. И всё благодаря Люциусу. Вот почему Симус внезапно обнаружил себя на полу, а палочка Гарри была направлена ему прямо в сердце.
- Вау, да ты сегодня в боевом настроении, малыш, - сказал Финниган, пытаясь шуткой развеять неприятное ощущение, которое охватило его, когда Гарри, бросив напоследок предостерегающий взгляд, в котором без труда читалось обещание скорой и мучительной смерти, без единого слова отвернулся от него.
Подобная реакция не могла укрыться от внимательного взгляда Гермионы, и она спросила, одновременно слегка напуганная и удивлённая тем, что же могло привести Гарри в такое взвинченное состояние, да ещё с утра пораньше:
- Так, Гарри, ты же не потерял вчера ещё больше баллов, правда?
Эта мысль показалась Гарри настолько смехотворной, что он еле сдержался, чтобы не расхохотаться в голос.
