- Я больше не буду, сэр, - мрачно сказал Гарри. Настолько детских фраз он не произносил лет с шести.
- Я верю тебе, Гарри, и верю в тебя, - кивнул Дамблдор.
- Я могу идти, сэр? - на душе у Гарри было препогано. Ему хотелось забиться в какой-нибудь угол с чашкой какао и книгой и не думать ни о Пожирателях, ни о собственной безграничной дурости.
- Конечно, можешь, Гарри.
Спустившись по лестнице, Гарри уловил за охраняемым горгульями выходом какие-то гневные вопли; он не сумел разобрать слов, но узнал голоса. Фред, Джордж и Блейз. «О нет...»
Гарри набрался храбрости и шагнул в коридор. Вопли сразу же смолкли; две пары синих глаз и одна пара чёрных - и все кипящие негодованием - уставились на него.
«Почему всё, за что я ни возьмусь, превращается либо в трагикомедию, либо в фарс?»
- Гарри! - возопили хором все трое. Гарри затравленно посмотрел на них.
Выяснять, что именно они успели не поделить («что» - потому что насчёт «кого» и так было ясно), у Гарри не было никакой охоты. Конечно, это было позорным малодушием, но он испытал истинное облегчение, когда крылышки янтарного феникса мягко толкнулись ему в ладонь. На Астрономической башне было холодно - до того самого момента, когда Гарри, разбежавшись, прыгнул и превратился в дракона. Изрядная часть Запретного леса лишилась сегодня верхушек крон - злой на самого себя Гарри выжигал их направленными струями, вымещая все свои ярость, стыд и страх. Последний относился к области объяснений с близнецами и Блейзом; Гарри не представлял себе, что он им скажет. Если вообще соберётся говорить.
Ему действительно хотелось никогда в жизни не отправляться в Хогвартс.
* * *
В субботу, через неделю после злополучного похода в Хогсмид, состоялся квиддичный матч между Слизерином и Хаффлпаффом. Эту неделю Гарри пережил с трудом.
В результате нападения восемь человек было убито, двадцать шесть страдали от обычных последствий Круциатуса и режущих заклятий, одному отсекло мизинец на правой руке. Школа погрузилась в состояние нервного, истерического страха, нерассуждающего, как у загнанной в угол крысы; так Гарри не боялись и не ненавидели ещё никогда. Бесполезно было объяснять кому-то, что это не он, а какая-то сволочь под действием Многосущного зелья; все, кроме членов Эй-Пи, не вняли тому простому факту, что авроры, вроде бы задержавшие преступника с поличным, отпустили его практически сразу. Все видели чёрные волосы, зелёные глаза, круглые очки, шрам на лбу, и ориентировались на то, что видели; коридоры пустели на три метра вокруг, когда по ним ходил Гарри. Он предпочитал не гадать, что было бы, не будь у него защиты эмпата - наверное, в тот же день, четырнадцатого, и умер бы от боли.
Он окружал себя постоянным заклятием защиты; из-за угла в Гарри кидали заклятия подножки, парализующие, отбрасывающие и много ещё какие. Один хаффлпаффец шестого курса выскочил в понедельник прямо перед Гарри и попытался пустить в него Аваду; в Хогсмиде у него убили младшую сестру. Гарри усыпил сошедшего от горя с ума мстителя и оттранспортировал к мадам Помфри. Медсестра долго причитала и благодарила Гарри; говорила что-то про сумасшедшие времена и войну. Гарри был с ней согласен, но его лично это всё не спасало. Если бы его так не боялись, то травили бы, как это умеют только школьники; детская жестокость доходит до того, чего взрослому садисту никогда не придумать. Но никто не хотел рисковать, переходя в открытое противостояние с маньяком, убийцей, психом и так далее по списку. Одни слизеринцы, в основном старших курсов, понимали, что Гарри ни при чём - кому-то, он был уверен, рассказали родители, кто-то и так знал Гарри. Но ему от этого было ничуть не легче.
Матч начался в гробовом молчании; ни одной из трибун не хотелось шуметь. Игру вообще подумывали отменить в этот раз, но сами же студенты Хогвартса воспротивились. Мадам Хуч скороговоркой произнесла речь о том, что надо играть честно, а кто не будет, тому придётся плохо, и дунула в свисток. Гарри свечкой взмыл в небо - так легче следить и за снитчем, и за трибунами. Мало ли, вдруг ещё кто-нибудь в ажиотаже решит избавить от него землю.
Слизеринская команда, уверенная, наглая, беспардонная, забивала хаффлпаффскую напрочь. Тот мститель, что кидал в Гарри Авадой, был охотником в команде своего факультета, и новенький, разумеется, не успел сыграться с командой и вообще чувствовал себя неуютно. Ловец Хаффлпаффа, Соммерби, тоже был новичком - в прошлом году ведь не было квиддича, а ещё раньше ловцом был Седрик... воспоминание всерьёз расстроило Гарри. Он хотел бы увидеть Седрика во сне ещё раз, но тот никак не являлся, и Гарри начинал потихоньку подозревать, что две предыдущие встречи ему просто приснились, безо всякого подтекста. Плюшевая мышка, которую Гарри носил с собой всегда, тоже не вселяла надежды; зловредный дом номер двенадцать мог выудить её образ из мыслей самого Гарри, что было даже более вероятно, чем то, что дом вклинился в размышления явившегося по сне призрака.
Поэтому Гарри парил над полем, высматривая снитч, и ругался шёпотом себе под нос - дул жуткий ветер. Скорей бы уж поймать мяч и уйти отсюда...
На двадцатой минуте, когда счёт Слизерина уже на семьдесят очков превысил счёт Хаффлпаффа, снитч наконец показался; после пятиминутной погони Гарри без труда ухватил его, оставив Соммерби далеко позади, показал добычу мадам Хуч и приземлился. Слизеринская трибуна ликовала, а остальные три угрюмо молчали. Гарри вздохнул, отдал снитч мадам Хуч и пошёл в раздевалку. Жизнь положительно с каждым днём становилась не только небезопасней, но и неинтересней.
Глава 22.
Бог есть любовь.
Но я не уверен, что Бог абсолютно безупречен.
Энн Райс, «История похитителя тел».
- Гарри, слушай, так больше продолжаться не может, - решительный голос Блейза застал Гарри врасплох; «Магические иероглифы и логограммы» выпали из рук Гарри и с громким звуком хлопнулись на стол.
«И какого чёрта я засел здесь, а не в Выручай-комнате?», - тоскливо подумал Гарри. И ведь вроде бы выбрал самый укромный угол, где на стуле такой слой пыли, что сразу ясно - здесь несколько месяцев никто не сидел...
- Что не может продолжаться? - смиренно поинтересовался он, решив принять свою чашу до дна.
Блейз выдвинул второй стул и сел рядом с Гарри.
- Всё это... - Блейз выразительно покрутил рукой в воздухе. - Тебя же чуть не убили! А эти паршивые авроры...
«Стоп-стоп, о чём это он?»
- Ты о чём?
Блейз тяжело вздохнул и терпеливо, как младенцу, объяснил:
- Нападения. Весь этот ажиотаж. Всё враньё про тебя. Это надо прекратить!
До Гарри дошло, что о личной жизни Блейз, кажется, говорить не собирается, и с плеч словно гора свалилась.
