— Яш… ты чо — пьяный?! — шокированно.
— Немного. Но дело не в этом. Кринж?
— Кринж! Мне кажется, ты нагостился.
— Так отцу и сказать? В связи с непреодолимой химией к Царевне? — скептически уточняю я. — И потерей сознания при сближении?
— Ну ладно у тебя там может чего в голове сломано — «сестра-брат», ты в семье не жил ни разу. А с ней то что не так!? Она зачем отвечает??
— А… с ней не так всё! — зажмуриваюсь я. — Она странненькая…
— Яш…
— Да понял, я понял… А если с резинками там убойными тоже табу?
— Яшин! Выпей детокс какой-нибудь, подрочи и спать. И больше ни капли в рот, долбанутый мой друг!
— А про неё дрочить можно или тоже табу? — ною я убито.
— Ну, пиздец! Хочешь — к нам приезжай. Вправим тебе башню.
— Нет, я лучше по первому сценарию.
Скидываю вызов. Чо так несправедливо то, а?
Глава 14 — Друзья
Мы встречаемся теперь только за столом. И не перекидываемся даже парой слов. Я делаю всë, чтобы не пересекаться.
Яся притихла… Болеет.
Ходит в пижаме. С подушкой в виде кота. И когда присаживается, пытается всё время положить на неё голову.
У неё температура, слезящиеся глаза и пропал голос.
Мне сложно на неё злиться, когда она такая.
— Ясь, Эдик не приедет, — переписывается по телефону с кем-то Ольга Валерьевна. — Боится заразится… А у него важное мероприятие с родителями. Мама его написала.
Мой глаз дёргается.
Царевна не комментирует.
Закутавшись в одеяло, уходит на качели. Лежит там, глядя перед собой.
Я торчу в гостиной, в моей комнате генеральная. Мне немного неловко, что кто-то убирается за меня. Но там паропылесос и всякие приблуды, которыми я не владею, и если честно, не жажду научиться.
Развлекаю Ольгу Валерьевну, тренькая на гитаре.
— Давайте перенесём съёмку, — говорит она по телефону. — У нас дочка заболела.
Прикрывает телефон ладонью.
Двигает по столу горячий морс.
— Отнеси Ясе, пожалуйста.
Окей…
Ставлю кружку на столик.
Встречаемся взглядами.
— Спасибо, — хрипит она.
Вау… Хочется поязвить, что царевна таки освоила азы этикета. Но она такая несчастная, что прикусываю язык.
Сажусь с ней рядом. Медленно раскачиваю нас.
Надо бы поговорить нам о том, что случилось. А то как-то оно повисло…
Но что говорить-то?..
Пальцы дёргают струны, качели покачиваются. И не поймав эмоцию, я вдруг понимаю, что пою ей:
— "Тебе так скучно жить… жить… жить… Тебе так нравится жесть… жесть… жесть…".
Царевна неожиданно кладёт мне голову на плечо.
— "Да ты мне только скажи! — разрывает меня, выворачивая на изнанку. — Я прилечу на Mи-6! Я тут всë разнесу… Я тут всё разбомблю… И тебя унесу…".
Зачем ты так сделала?? Зачем?!
Внутри меня нарастает агония. Но я боюсь, пошевелиться и спугнуть её порыв.
Ну зачем это?! И так ведь хреново.
— Перемирие? — выходит, улыбаясь, Ольга Валерьевна с чашкой горячих пончиков в руках.
Яся поднимает голову. Мои пальцы замирают. Опять меня понесло куда-то…
Я тут же встаю.
— Мне уехать надо.
— Куда?
Этот вопрос всегда выбивает. Мне его никогда никто не задавал. И ответа я как обычно не заготовил.
— По делам, — пожимаю плечами. — И я сегодня у друга останусь.
И завтра. И послезавтра. Иначе — пиздец!
— Ты хоть пончик скушай.
— Нельзя ж мне, — пожимаю плечами. — Вон, Яся пусть за меня… Занесите в дом, пожалуйста, — отдаю гитару.
Ещё раз пытаюсь поймать взгляд Ярославны. В солнечном сплетении — камень. Но она закрывает глаза, снова ложась на качели.
Уходи… Уходи… Уходи… Вали отсюда! — выпинываю себя.
Проверив на ходу, что деньги и документы в карманах, выхожу за ворота.
Весь вечер зависаем на аттракционах со Шмелем и девчонками.
— Бабки заканчиваются, — проверяю я счёт.
— Рулетку запульни.
— Да, надо бы… Порадую подписчиц.
Девчонки и правда — нормальные. Одна уже явно Ромкина. Вторая ловит мой взгляд. А я туплю…
Надо как-то переключиться. Это нас с Царевной занесло так из-за того, что нас как пауков в банке заперли. И там либо грызться, либо трахаться. Вот и..
Натянуто улыбаясь, пытаюсь поддерживать общение. Темнеет. Ромка нетерпеливо кусает губами плечо своей девчонки.
И я вроде бы тоже предвкушаю секс, но внутри всё переворачивается и тошно.
Он оттягивает меня в сторону.
— Ну что? Снимем двушку на ночь, оторвёмся?
Мой взгляд зависает в пространстве.
— Яша! — тормошит он меня. — Ну, нет, понимаешь? Нет!! Не вариант! Она — сестра! Отключись!
Всё понимаю. Как отключиться?! Где рубильник?
В голове только она. Шея, ушко, мокрые трусики, глаза ошалевшие…
— Я, наверное, пас, Ромыч, прости, — закрываю глаза.
Не умею я вынужденно трахаться. Нахера оно, если не в кайф?
— Ну не будет же ничего между вами, Яш!
— Знаю.
Присаживаюсь на невысокий заборчик, достаю сигареты.
— Вот ты дебил, — психует он.
Уходит, бортует девчонок. Возвращается ко мне.
— Ну пошли бухать тогда, что ли!
Смеюсь, качая головой.
— Тарханов сказал ни капли в рот.
— Я всё проконтролирую! Гони телефон сюда, — протягивает руку.
Отдаю. Это чтобы я не звонил, не писал.
— Завтра опять Тарханов красава на тренировке будет, а мы два задрота, да?
— Непорядок…
Скупаем алкоголь, заваливаемся к Марату.
Аленка его спит в комнате, мы тихо ржем на их большом балконе в обнимку с вискарем. Периодически опустошаем их холодильник.
Иногда я забываю, что мне весело. И зависаю взглядом, улыбка стекает.
Парни прессуют, заливают меня вискариком, веселят…
Тему Царевны не поднимают.
Вырубаемся на балконе, на ворсистом ковре под пьяные медленные разговоры.
— Оооо… — будит нас с утра Алëна. — Вы совсем уже оборзели? У вас режим!
Мычим, отказываясь просыпаться.
— Балбесы! — забирает бутылки. — Всë Бесу расскажу!
Не расскажет… Но сама люлей навешает, конечно.
Разлепляем глаза на запах куриного бульона.
— Алëночка Максимовна, мы тебя любим! — подлизываюсь я.
— Всë равно расскажу! — кричит из кухни.
Последним попав в душ, выхожу, присаживаюсь за стол. Супчик…
— Ммм! — со стоном удовольствия закрываю глаза, втягивая запах.
— Ну, ладно тебе, у нас у Яшина горюшко, — примиряюще рисует по Аленкиному плечу спирали Марат.
— Какое горюшко? — настороженно.
— У него чувства без варианта на ответку…
— Потому что не бухать надо, а девушку завоёвывать, — фыркает Алёна, раздавая нам угольные таблетки и аскорбинки.
— Не… Не… Нет! — перебивая друг друга взмахивают руками парни. — Без варианта.
— Так не бывает.
— Бывает!
— Ну что она замужем и семеро по лавкам?
— Хуже.
Хуже, да. Аппетит тут же пропадает.
Выпускаю из пальцев ложку, ухожу на балкон. Ищу по карманам сигареты.
— Я их выкинула, — заходит Алёна. — Хватит, Вань. Саморазрушение никогда проблем не решало. И любви не заменяло. Ни родительской, ни женской.
Взъерошивает волосы мне.
— А вот горячий супчик — да!
Аленка хорошая…
Улыбаюсь, опуская взгляд.
— А есть таблетки какие-нибудь от чувства этого стремного?
— Есть, Вань.
— Пропиши.
— Нет. Любовь такая вещь, её второй раз в жизни может и не случиться. Даже если она безответная, её всё равно стоит прожить. Иначе, так и останешься — неполноценным.
— Какие вы женщины, жестокие…
— Давай, давай… — отправляет меня за стол.
Отбирает у нас солёные помидоры.
— Взвешивание завтра утром у кого?
А они такие вкусные! Мы дружно ноем. Но она непреклонна.
Обуваемся в прихожей. Марат берёт сумку с формой, у нас с Ромкой есть запаска в зале. Мы периодически ночуем где придется, в отличие от Мара.
