– Да, моя маленькая птичка, да, – прорычал Андре, чувствуя, как неконтролируемо сокращается мое тело. – Принцесса в клетке, бьется в моих руках. Давай, птица, кончи для меня! – Он нанес мне последний, самый мощный удар, и я почувствовала, как сотрясается его жезл в сладких конвульсиях, наслаждаясь каждой накрывающей мое тело волной. У меня не осталось сил, оргазм был мощнее, чем все, что я испытывала раньше, и я почти потеряла сознание. Я билась, рефлекторно пытаясь свести вместе ноги и разорвать путы на руках. Я не замечала боли, она смешалась с наслаждением.
– Тихо, тихо, тихо, ты можешь повредить себя, – услышала я нежный шепот. – Сейчас, я тебя освобожу. Подожди, не надо так рваться! – Я остановилась, задыхаясь и растерянно глядя по сторонам. Андре прижимал меня к себе, целуя в шею. Через несколько мгновений я успокоилась, чувствуя, что потихоньку прихожу в себя.
– Ты хочешь этого? – спросила я, не в силах справиться с глупейшей улыбкой. Я подложила руку под щеку и теперь лежала, глядя на идеально чистый кухонный пол. Как же это возможно, чтобы секс сводил с ума до такой степени?
– Чего хочу? – удивился Андре, скатываясь с моего тела на пол. Он устроился рядом со мной и, продолжая прижимать к себе, положил ладонь мне на грудь.
– Освободить меня. Только честно.
– Честно? Да, – прошептал Андре, продолжая целовать меня, затем изогнулся, чтобы дотянуться до ремешков на моих бедрах, и отстегнул их. – Но наручники я оставлю.
* * *
Мы на диване, моя голова покоится на коленях у Андре, он смотрит сверху и кормит меня – кусочек за кусочком – не торопясь, хотя нас вроде бы ждут. Я не сопротивляюсь, мне это даже кажется хорошей идеей – прийти на обед сытой. Мало ли, с кем и зачем мы там встречаемся. Мама всегда говорила, что плохой аппетит является признаком хорошего тона. Все как у Маргарет Митчелл. «Еще не хватало, чтобы вы начали в гостях есть. Вы же – воспитанные девочки».
– Может быть, никуда не пойдем? – спросила я, лениво потягиваясь. Наручники спокойно болтались на моих запястьях, добавляя остроты и пикантности нашей близости. Андре посмотрел на мое усталое, почти спящее в сладкой неге голое тело и улыбнулся.
– Знаешь, когда ты такая, мне хочется остановить мгновение и остаться в нем навсегда. Чтобы ты всегда была счастлива.
– Это… так мило, – прошептала я, даже не пытаясь скрыть изумления. Нечасто такое услышишь, особенно от Андре.
– Иногда мне кажется, что я просто монстр, и я совершенно не понимаю, почему ты все еще здесь. Почему ты не убежишь отсюда, крича и размахивая руками, как в фильмах ужасов.
– Мне и здесь хорошо, – пожала плечами я.
– Связанной, в наручниках? – уточнил Андре. Я кивнула. – Скажи мне – почему?
– Что почему? – опешила я.
– Почему ты позволяешь мне творить с тобой такое? Неужели тебе и вправду самой нравится стоять передо мной на коленях? – Он долго смотрел на меня, словно пытаясь определить на глазок степень нашего общего сумасшествия. Коэффициент – один к одному.
– Я не знаю, что тебе сказать, – призналась я. – Да, ты прав, все это странно. Но я не убегу и не передумаю, и дело вовсе не в том, что я буйнопомешанная, которой только и нужно, чтобы ее связали. Честно говоря, до встречи с тобой я никогда ничего такого не пробовала. Я вообще думала, что фригидна.
– Фригидна? Ты? – расхохотался Андре.
– Да, а что? – я фыркнула и показала ему язык. Он же склонился и чмокнул меня в нос. – Дело не в том, что ты делаешь или что мы делаем. Просто – это ты, и с тобой все по-другому. То, что могло бы пугать, притягивает. Я не знаю, как это объяснить.
– По-другому? – Андре посмотрел на меня с хитрецой. – Значит, ты подтверждаешь, что отдаешься в мои руки добровольно?
– Отдаюсь, – кивнула я. – И не только в руки.
Андре удовлетворенно кивнул, наклонился к столу, проверил что-то в своем телефоне, а затем, подцепив кусочек ароматного твердого сыра, такого, что можно попробовать только во Франции, поднес его к моему рту, но, когда я уже раскрыла губы, улыбнулся и отодвинул руку.
– Скажи, птица, если ты говоришь правду сейчас, то что и зачем ты скрыла от меня утром? Что тебя тревожит? Где ты была сегодня?
– Что? – я дернулась, и ощущение покоя и умиротворения тут же растворились в воздухе, как призрак, которого спугнули. Андре не дал мне подняться, удержав за плечо, и придавил его локтем, продолжая пристально смотреть на меня. Однако улыбка на его красивом лице испарилась, взгляд стал острым, как шпага, готовая к бою.
– Что ты задергалась? Думаешь, я совсем слепой? Вопрос не только в том, лжешь ты или нет. Я хочу знать причину, птица. Почему тебе понадобилось мне врать? Где ты была?
– Андре, перестань… Он надавил локтем на мое плечо так, что стало больно. – Я не собираюсь говорить в таком тоне. – О, как я пожалела, что позволила Андре оставить на мне наручники. Нет, даже не об этом! Я пожалела, что не убежала, когда была возможность. Была ли она?
Андре подскочил с места, поднял меня за плечи, как тряпичную куклу, а затем стащил на пол. Я отбивалась и кричала, но Андре стал вдруг будто глухим. Он достал с журнального стола красный шелковый платок – мой старый знакомый, участник прошлых сражений, – продел его через металлическую перемычку наручников и привязал меня к стойке журнального столика, между столешницей и верхней полкой.
– Отвечай, Даша.
– А то что? – выкрикнула я, чувствуя, как слезы наполняют глаза. – Убьешь меня?
– Убью? – скривился Андре. От этих простых слов он словно окаменел – прекрасная статуя обнаженного мужчины. Затем он спросил меня снова, но совсем другим тоном, с трудом выдавливая слова:
– Где… ты… была?
– Отвяжи меня, тогда поговорим. – Я пыталась ухватиться за края ленты. Узел был несложный, обычный двойной, как если бы он хотел завязать платок на бант, но поторопился и стянул узел до конца. Но, каким бы простым он ни был, развязывать его, сидя на полу в наручниках, было не так просто.
– Ты встречалась с кем-то?
– Так и есть! – расхохоталась я, от злости теряя малейшие остатки инстинкта самосохранения. – Встречалась. С кем я только сегодня не встречалась. Весь Париж обегала. Убегалась, ты сам сказал.
– Даша… – Андре устало провел ладонью по лицу и запустил пальцы в свои чудесные темные волосы. Темный принц, как же ты иногда бесишь! Не нужно спрашивать меня, за какой дверью у Синей Бороды хранится его секрет.
– Отвяжи, – повторила я, и Андре услышал меня. Он подошел, склонился ко мне, протянул руки к платку и уже почти развязал его. Почти. Но в последний момент передумал, лицо его снова ожесточилось, он встал и пошел – целенаправленно и осознанно – на кухню. Я изогнулась, как только могла, таща за собой тяжелый стол, чтобы проследить за ним. Андре больше не смотрел на меня, он, нагнувшись, подобрал с пола свои трусы-шорты в серую клетку и нацепил их на себя. Затем подошел к столу и взял в руки мой телефон вместе с присоединенными к нему наушниками.
